Наградной лист на гвардии капитана Георгия Васильевича Москаленко. Подписан командующим ВВС Черноморского флота 17 мая 1944 года: орденом Отечественной войны I степени, посмертно…

Жора Москаленко? Давний товарищ по Пятигорскому аэроклубу, затем по училищу… Ну да, он. Комэск 6-го гвардейского, дважды Краснознаменного Севастопольского…

Вызываю Ростов-на-Дону. Георгий дома, чувствует себя «прилично». О награждении помнит, конечно, обещает рассказать при встрече.

— Сколько у тебя боевых вылетов, Жора? — уточняю попутно, хоть документам не верить нельзя.

— Пятьсот девятнадцать, браток, как и было. Прибавиться неоткуда, сам знаешь. Сто тридцать воздушных боев.

— Ну, брат!

— Так, брат!

— Бывай!

— Бывай!

Вот теперь и сиди, и думай. Легко сказать — отбирай. Из пятидесяти, из ста, из двухсот хотя бы. Но из пятисот девятнадцати…

…22 июня сорок первого года, перед рассветом, в районе Севастополя появились неизвестные самолеты. 8-й истребительный авиаполк — будущий 6-й гвардейский — был поднят по тревоге.

В полдень уверились точно: началась война,

В первый боевой вылет Георгий Москаленко пошел ведущим звена. Задача стояла простая: патрулировать над главной базой Черноморского флота. То есть над Севастополем. Оберегать его от налетов врага.

День был прекрасный, безоблачное небо, безукоризненная видимость. Только оберегай. Но враг не появлялся. Двадцать, десять минут до смены. Не появляется, хоть убей. Ясно, что и ведомые, Иван Кириченко и Гриша Гуриненко, мечтают о том же. Ну, не мечтают пусть, представляют. Представляют, как сядут, доложат: задание выполнено, встреч с вражескими самолетами не было. Им откозыряют, кивнут: «Отдыхайте». Каждому в летную книжку запишут первый боевой вылет. Первый, боевой! Но сами-то они не будут считать его ни боевым, ни первым…

И вдруг…

Не завершив очередной патрульной «восьмерки», машина Москаленко резко метнулась влево. С дрогнувшими сердцами ведомые повторили маневр. Щурясь, всмотрелись в слепящее небо. Ну да, «юнкерс»! Идет в одиночку, Ю-88, разведчик…

Немец летел на большой высоте. Георгий лихорадочно соображал. Идти на перехват звеном? А вдруг это обман, и следом появятся…

Подал сигнал: "Продолжать патрулирование. Атакую один!"

Ну вот. Сектор газа до упора вперед, ручку рулей высоты на себя. Легкая «чайка» послушно взмыла в голубизну. «Юнкерс» идет своим курсом, не замечает. Расстояние уменьшается. Неужели не видит? Спит у него стрелок?

Когда дистанция сократилась почти до выстрела, за моторами «юнкерса» рельсовой колеёй протянулись две сизые полосы. Он стал отдаляться, все так же идя своим курсом. Все так же, не замечая. На деле — дразня. Матерый фашист знал прекрасно: советский истребитель И-153, ласково прозванный в свое время «чайкой», уступает в скорости не только современным немецким истребителям, но и обоим «юнкерсам» — бомбардировщику и разведчику…

На аэродроме летчиков встретил замполит полка Иван Григорьевич Шевченко, сам отлично летающий и на «чайке», и даже на новом «яке».

— Товарищ батальонный комиссар, — четко отрапортовал ему Москаленко, задание выполнено. На мой личный боевой счет прошу записать минус один вражеский самолет!

— Повторите, — не понял замполит.

— Минус один. «Юнкерс». Улизнул за счет скорости. Вот если бы «як»…

— Значит, не могли сбить на "чайке"? — нахмурился Шевченко.

Георгий подумал.

— Мог бы. Если бы находился в более выгодном положении. Есть предложение, товарищ батальонный комиссар. Над главной базой вести многоярусное патрулирование. На разных высотах. Конечно, это увеличит боевую нагрузку на экипажи. Но наше звено обязуется делать по пять-шесть вылетов в день!

Теперь задумался замполит. И вдруг широко улыбнулся.

— Не буду писать минус вам, лейтенант. За предложение — благодарность. Вот и выходит минус на плюс. Думаю, что и командир полка со мной согласится. А насчет «яка»… Придется пока подождать. Да и «чайку» сдавать в архив рано. Еще как пригодится, поверьте мне…

Пощурился, полюбовался стройной, подтянутой фигурой молодого командира, решительным, умным лицом.

— Пишите заявление в партию, товарищ Москаленко!

Принимали в начале июля. Георгий немногословно рассказывал о себе.

Родился в 1918 году в станице Пискуновское Краснодарского края, в бедной крестьянской семье. Родители умерли, оставив шестерых детей. Ему, младшему, было три года… Старший женился, чтобы растить остальных в семье, но было голодно. Братья стали один за другим умирать. Тогда решили отдать его в детдом. Там прижился, работал на огороде, в мастерских, стал активным пионером, вступил в комсомол. В 1936 году был определен на завод в Пятигорске. Работал, учился, поступил в аэроклуб, потом в Ейское военно-морское авиационное училище…

Закончил несколько неожиданно:

— Ну вот теперь, как сказать… воюю. На сегодняшний день имею двадцать два боевых вылета и ни одного сбитого самолета противника. Даром, можно сказать, потребляю летный паек.

Все рассмеялись, зашумели. Председательствующий постучал по столу:

— Тихо, товарищи! У кого есть вопросы? Но Иван Григорьевич его остановил.

— Не будем так строго придерживаться порядка. Кстати, хочу доложить собранию: товарищ Москаленко является в нашем полку инициатором тактики многоярусного патрулирования. Его звено почти не покидает аэродром, даже пищу им подвозят на летное поле…

— Да, но толку-то…

— Есть толк, Георгий Васильевич, — замполит подчеркнуто назвал его по имени-отчеству. — Сколько немцев вы встретили в воздухе над Севастополем?

— Близко только того одного…

— Ну вот. Разве это не толк?

— Толк, да не тот! Гитлеровские воздушные разведчики нас обманывают, товарищ батальонный комиссар. То ли перехватывают донесения постов ВНОС, то ли каждый раз меняют курс. Надо проследить, дать задание службе воздушного наблюдения…

Разговор подхватили другие. Председательствующий, забыв свои обязанности, сам страстно включился в спор.

Наконец, вспомнили о повестке дня.

— Поздравляю, Георгий Васильевич, — первым пожал ему руку замполит. — И с приемом, и с первым толковым выступлением на партсобрании!

— Так я же не выступал…

— А о чем же мы копья ломали? Спасибо, спасибо, брат! По-партийному подходишь к делу. Будут еще гитлеровцы у нас сыпаться с неба, как горох!

Иван Григорьевич сам летал наравне со всеми. И больше всех переживал, что боевой счет полка остается пока неоткрытым. Новые самолеты должны были вот-вот войти в строй, главной задачей сейчас являлось сохранить боевой дух летчиков, их уверенность в своей летно-тактической подготовке.

— Как горох! — рассмеялся своему сравнению замполит, еще раз пожимая руку молодому коммунисту.

Первым в полку открыл счет старший лейтенант Спиров. Его звено прикрывало транспортное судно, шедшее с грузом. Показались два «юнкерса», Николай Спиров и его ведомый Фрол Тюленин атаковали их в лоб. Гитлеровцы отвернули, сбросили бомбы в море и попытались уйти. Но меткая очередь Николая подожгла мотор на одном из бомбардировщиков, и он врезался в воду.

А 25 июля пришло известие о подвиге летчика-истребителя 32-го авиаполка лейтенанта Евграфа Рыжова. На поврежденном самолете МиГ-3 он первым на флоте совершил воздушный таран. Сбил «Хейнкель-111», совершил посадку на воду и был подобран нашим морским охотником…

Гоняться за одиночными воздушными разведчиками, пробиравшимися к нашим портам, аэродромам и железнодорожным узлам, черноморским истребителям пришлось недолго. Фронт приближался, вражеская авиация стала действовать активно.

В августе из полка была выделена группа истребителей для участия в обороне Одессы. Георгий попросился в нее, но получил решительный отказ.

Вскоре начались ожесточенные бои в районе Перекопа.

24 сентября звено получило задание прикрыть наши наземные войска на переднем крае и не допустить бомбардировки моста в их ближайшем тылу. Прилетев в район патрулирования, Москаленко сразу обнаружил идущую со стороны Каркинитского залива большую группу «юнкерсов». На принятие решения оставались считанные секунды. Атаковать с ходу или сманеврировать, зайти с удобного направления?