До цели летели не напрямик, как утром, а по изломанному маршруту. Высоту держали минимальную. Благополучно вышли в Азовское море, набрали высоту. На большой скорости устремились к порту. Зенитки хотя били ожесточенно, но пристреляться как следует не успели. Девятки отбомбились успешно и покинули район цели без потерь.
На разборе оба полета были признаны образцовыми. За Андреем Кондрашиным установилась слава не только лучшего пикировщика, но и вдумчивого, изобретательного тактика, спокойного и умелого организатора боевых действий больших групп.
Октябрь сорок третьего года для пикировщиков 40-го авиаполка был особенно напряженным. Часто приходилось вылетать в такую погоду, которая в другое время считалась бы нелетной. И тут Кондрашин был незаменим.
…Ветер несет с моря клочья тумана, водяную пыль. На сером небе темными рваными пятнами проглядываются дождевые тучи. На стоянке перед своим командиром столпились летчики эскадрильи: угрюмоватый, немногословный Егоров, веселый Забияка, смуглый, стройный Тарарин, молоденький, розовощекий Бриллиантов…
— Помните, ребята! Главное — строй. В одиночку в таком небе делать нечего, — дает последнее напутствие Кондрашин.
Эскадрилья взлетает, выстраивается. Почти сразу попадает в полосу дождя. Затем — в липкую, серую, как овсяный кисель, пелену облаков.
Кондрашин то и дело оглядывается. Самолеты скользят, то скрываясь, то появляясь. Весь строй — как скованный. Молодцы ребята!
— Вижу караван! — докладывает Коваленко. Вражеские корабли идут без опаски. Только когда эскадрилья ложится на боевой курс, вокруг машин возникают клубочки разрывов. Ведущий ложится в пике. За ним, как с горки, поочередно соскальзывают остальные.
— Истребители! — докладывает стрелок-радист. Поздно! Бомбы идут на цель. Кондрашин выводит самолет из пикирования. До слуха доносится приглушенная наушниками и ревом моторов пулеметная дробь: один из «мессеров» атакует машину летчика Плохого. Трассы стрелка-радиста Лукьянова прошивают его, фашист поспешно отваливает в сторону…
— Результат, штурман!
Коваленко жадно всматривается вниз, улыбается.
— Порядок, командир!
Выйдя из зоны огня, Кондрашин убеждается собственными глазами: окутанный дымом транспорт с большим креном уходит под воду. Возле него, объятые пламенем, мечутся два самоходных понтона и мотобот. Взрыв… Дым рассеивается, на поверхности моря видны только догорающие обломки…
Когда возбужденные летчики вновь окружают своего командира на стоянке, Кондрашин неожиданно предлагает:
— А может, слетаем на Ялту, ребята? Погодка-то в нашу пользу оказывается, а?
Ребята согласны: погодка что надо! Согласен и Корзунов.
— Тебе чем хуже, тем лучше, Кузьмин! Учти все же, риск столкновения…
— Без риска войны не бывает, Иван Егорович. Через два часа снова все в сборе на том же месте — рассматривают дешифрированные снимки, принимают поздравления. Потоплен танкер, две баржи, взорван склад боеприпасов в порту…
Во второй половине октября эскадрилья перелетела в Южную Таврию, на аэродром Скадовск. Задача — не допускать корабли противника в отрезанный Крым.
Через несколько дней Кондрашин переслал донесение своему боевому другу и командиру майору Корзунову. Письмо было «трехъярусным».
"Дорогой товарищ майор, спасибо Вам за внимание. Сообщаю о наших делах". Далее следует перечисление потопленных судов противника. И добавление: "Еще вот сейчас мы потопили одну сухогрузную баржу метров в сто длиной и сторожевой корабль. Баржа взорвалась, а корабль разломился в щепки". И снова пауза, и другим карандашом: "Простите, товарищ майор, опять улетаем. Хотел написать подробнее, а ничего не выходит".
В эти первые дни в Скадовске, действуя, по сути, самостоятельно, Кондрашин со своими боевыми друзьями проявлял еще большую самоотверженность, неутомимость, граничащую с одержимостью.
К середине ноября на этот приближенный к районам боевых действий аэродром перебазировались по одной эскадрилье из 36-го минно-торпедного и 11-го гвардейского истребительного полков. Отсюда же вылетали на задания группы «илов» 11-й штурмовой авиадивизии.
Погода не благоприятствовала комбинированным ударам. Дожди, туманы, мокрые снегопады… Кондрашин, однако, использовал каждую возможность, летал, когда для других это было немыслимо.
Вот некоторые сведения о действиях эскадрильи в эти последние полтора месяца жизни Андрея Кондрашина.
26 ноября самолетом-разведчиком был обнаружен конвой противника. По тревоге в воздух поднялась пятерка Пе-2 во главе с комэском. Пикировщиков сопровождали четыре истребителя 11-го гвардейского авиаполка.
Конвой состоял из двух транспортов, нефтеналивного судна и сухогрузной баржи, охраняемых пятью сторожевыми катерами. Чтобы ударить наверняка, Кондрашин приказал ведомым сбрасывать бомбы с минимальной высоты. Каждый экипаж определил себе цель. Высота выхода из пикирования не превышала шестисот метров. В результате удара были потоплены транспорт водоизмещением более тысячи тонн, нефтеналивное судно и сторожевой катер. В воздушном бою ведущий истребителей капитан Семен Карасев сбил «Гамбург-140».
Спустя два дня та же пятерка потопила транспорт в две тысячи тонн и две баржи. Еще через день в порту Очаков вывела из строя транспорт и крупную баржу и потопила баржу, груженную автомашинами. 1 декабря четверка Пе-2 уничтожила баржу и сторожевой катер, 4 декабря потопила крупную баржу и повредила портовые сооружения…
После многих ненастных дней выглянуло солнце. Можно было организовать комбинированный удар.
Ждали возвращения разведчиков. Последним прилетел младший лейтенант Плохой, из эскадрильи Кондрашина. Привез исчерпывающие данные: в порту Ак-Мечеть скопилось до сорока различных судов, среди которых два крупных транспорта.
Первой взлетела шестерка Ил-2, ее возглавил Костин. Штурмовики обрушились на скопление судов внезапно, со стороны солнца. Корабли открыли огонь, когда они уже зашли в атаку. Мастерски маневрируя, «илы» сделали несколько заходов, потопили две баржи и двум нанесли значительные повреждения.
Затем на цель вышла пятерка А-20, ведомая капитаном Обуховым и штурманом майором Маркиным. Бомбардировщики ожидали организованного противодействия корабельных зенитчиков, но налет «илов» расстроил их взаимодействие и они открыли огонь только в момент сбрасывания бомб. Две быстроходные десантные баржи получили значительные повреждения. На берегу был взорван штабель боеприпасов.
Тут же появилась семерка «Петляковых». Пикировщики зашли на цель, когда внизу еще рвались бомбы, и не встретили почти никакого сопротивления. Ведущий группы комэск Кондрашин избрал для прицельного удара транспорт и лихтер. Когда летчики вышли из пикирования, то увидели, что лихтер быстро погружается в воду, а на транспорте бушует пламя.
В момент отхода от цели на самолет младшего лейтенанта Ларионова накинулись два «Фокке-Вульфа-190». Немцы, видимо, не заметили прикрытия: ястребки находились выше. Опытный истребитель Виктор Щербаков, почти отвесно спикировав на одного из фашистов, мгновенно расправился с ним…
День 11 января 1944 года стал последним днем жизни отважного морского летчика капитана Андрея Кузьмича Кондрашина.
Над приморским аэродромом свирепый зимний ветер рвал в клочья низкие облака. Видимость переменная, взлетать можно.
Штурман 11-го гвардейского авиаполка старший лейтенант Николай Кисляк вылетел на разведку с летчиком лейтенантом Владимиром Орловым. В Одесском порту они обнаружили транспорты, по радио сообщили на аэродром. Кондрашин немедленно поднял в воздух шестерку пикировщиков. В его экипаже в качестве стрелка-радиста летел начальник связи эскадрильи младший лейтенант Анзин. Пикировщиков сопровождали шесть истребителей во главе с отважным Дмитрием Зюзиным. За ними шла группа штурмовиков.
После взлета в машине Кондрашина выявилась неисправность: не удалось убрать шасси. Это, конечно, не могло заставить его вернуться на аэродром.
