— Да-да, — кивает Тира, — мы много говорили об этом, когда познакомились, и обнаружили, что у нас похожие взгляды на то, что такое хорошая жизнь, к которой надо стремиться. В моей прошлой жизни, то есть в предыдущем браке, я все время сидела дома. Муж много работал, постоянно ездил в командировки, и его почти никогда не было рядом.

Такое стремление к хорошей жизни в Швеции поощряется не только государством (пособие по уходу за ребенком достигает 80 % зарплаты, но при этом имеет потолок — для высоких окладов этот процент ниже), но и работодателем: Эссе вспоминает, что, когда сидел в декрете с сыном, компания добавила денег к официальному пособию, и он в течение года получал даже не 80, а 90 % зарплаты. «Сейчас мне платят 60 %, так как моя зарплата выросла. Можно сказать, что это мало, но можно посмотреть и по-другому: проводить время со своим ребенком и получать больше половины зарплаты — разве это не привилегия?» Конечно, привилегия, соглашаюсь я, но не сдаюсь:

— И все же неужели ни разу не было такого, что приходилось выбирать между семьей и карьерой? Например, срочно закончить очень важный проект на работе или вовремя забрать детей из школы?

— Мне кажется, многие думают, что им придется делать подобный выбор, и поэтому не решаются заводить детей. Ой, сначала я закончу вот это или сделаю вот то, а потом уже можно подумать о детях. Но посмотрите на меня: я всегда ставил перед собой амбициозные цели, и у меня вполне успешная карьера. Я делаю именно то, о чем мечтал с 11 лет, когда впервые начал интересоваться программированием. Получается, что с профессиональной точки зрения я практически проживаю свою мечту. Да, возможно, в каком-то другом месте, где пришлось бы постоянно разъезжать и не было бы гибкого графика, я мог бы зарабатывать в два раза больше. В этом смысле я действительно свой выбор сделал, но он дался мне легко, потому что я живу так, как мне нравится. И потом, подумайте сами, речь ведь идет о таком коротком периоде нашей жизни! Мы учимся в целом лет двадцать, считая детский сад, ну, лет пятнадцать как минимум, работаем потом вообще лет сорок, так почему же не потратить всего год своей жизни на ребенка? Думаю, вы никогда не пожалеете о времени, проведенном с собственными детьми. А если пожалеете, мне кажется, лучше побыстрее это выяснить, и не с чужих слов.

Ши все настойчивее подает голос в соседней комнате, и, пока Тира не ушла ее кормить, я спрашиваю хозяев, как они делят между собой работу по дому. Оказывается, стараются делить поровну, но есть еще некоторые перегибы на местах: например, Тира гораздо больше занимается стиркой. Все дело в том, полагает Эссе, что вскоре после того, как они переехали в этот дом в позапрошлом декабре, Тира забеременела и не могла делать более тяжелую работу: красить стены, чинить тепловой насос, поэтому вещи полегче, вроде стирки, ей достались в большем объеме. Я не могу удержаться и спрашиваю:

— А что, до беременности Тира могла починить тепловой насос?

— Разумеется! — отвечают хозяева хором и возвращают наш разговор к животрепещущей теме неравномерного распределения стирки. Вот рецепт от семейства Вудс: если вы недовольны распределением работ по дому, обсудите это с вашим партнером. Тира и Эссе всегда проговаривают все проблемы, чтобы определить болевые точки, которые часто обнаруживаются в неожиданных местах. Например, в процессе такой беседы может выясниться, что вас раздражает вовсе не сама стирка или ее количество, а необходимость бесконечно рассортировывать и раскладывать чистые детские вещи по трем или четырем шкафчикам, как это было с Тирой. Дальше следует перераспределить обязанности и найти устраивающий всех компромисс. («Компромиссы у многих ассоциируются с поражением, хотя на самом деле хороший компромисс — это когда все довольны и проигравших нет», — считает Эссе.) Но самое главное — стараться чаще в повседневной жизни делать то, что ваш партнер ценит, и наоборот, не делать глупостей, которые могут все испортить.

— Мой отец, когда брился, никогда не мыл за собой раковину, — рассказывает Эссе. — Соответственно, убирать за ним всегда приходилось кому-то другому. Пример, может быть, грубоватый, но я очень часто вспоминаю эту грязную раковину. И всегда, всегда убираю за собой после бритья, потому что такая мелочь может разрушить отношения. Мои родители развелись, когда мне было одиннадцать.

Эссе и Тира уже прошли через разрывы предыдущих отношений, и в наследство им достались те самые трое бонусных детей, которых теперь они считают общими. Доказательство тому — имя их младшей дочки. «Ши» по-китайски означает «четыре». «Мы решили назвать ее так, потому что она — ребенок номер четыре в нашей семье», — объясняет Тира. После разводов дети в Швеции обычно проводят половину времени с каждым из родителей. Бонусные дети семьи Вудс не исключение: Эссе и Тира устроили свою жизнь так, что одну неделю, вот как сейчас, у них только один ребенок, малышка Ши (Одд, сын Эссе, живет у своей мамы, а Фрэнк и Клара — дети Тиры — у своего отца), зато следующую — сразу четверо. Самым сложным, по признанию Эссе, было уговорить бывшую подругу поселиться в их районе. До этого целый год в «свою неделю» он каждый день возил сына в детский сад на другой конец города: два часа по пробкам туда и столько же обратно, 20 часов за рулем в неделю. Эссе посчитал, что за это время мог бы объехать вокруг света. Но, слава богу, в прошлом декабре его бывшая сняла квартиру неподалеку, бывший муж Тиры вообще живет через дорогу, так что теперь Одд ходит в местный детский сад, а когда ему исполнится семь, он пойдет в ту же школу, где учатся Фрэнк и Клара, — она всего в паре километров от их дома. После школы дети обычно играют в саду или в «коммунальной роще» — так местные называют длинный узкий перелесок, тянущийся вдоль их улицы позади домов.

Мы выходим с Тирой в сад, и она показывает и рассказывает: вот роща, там поляна, которую дети превратили в футбольное поле, а вот у этих соседей есть батут, а потом они всей толпой заходят к нам — так дети и проводят время с друзьями на свежем воздухе.

И тут у меня возникает вечный русский вопрос:

— А как же уроки?

— Уроки — важная штука, — кивает Эссе, — но только не по понедельникам: это переходный день от одних родителей к другим, дети так соскучились друг по другу и так рады снова быть вместе, что им хочется побольше побыть с друзьями и поиграть. Что касается школы, то мы стараемся слишком на них не давить: нам важны не оценки, а их самоощущение. И если мы помогаем, например, Фрэнку с уроками, то прежде всего ради того, чтобы он не чувствовал себя в классе отстающим. То же самое касается и их кружков и внешкольных занятий (Фрэнк ходит на паркур, Клара на гимнастику, а Одд пока никуда не записался, так как его мама переехала в наш район только полгода назад) — если детям не нравится, мы не настаиваем и ищем что-то другое.

Итак: никаких уроков по понедельникам, почти все время после школы с друзьями на улице, никто не ругает за плохие оценки и не заставляет заниматься музыкой или английским, если не хочется. Я уже почти готов попросить этих чудесных людей меня усыновить, но все-таки решаю уточнить:

— Правильно ли я понимаю, что для ваших детей вообще не существует никаких ограничений?

— Безусловно, ограничения существуют, — говорит Эссе. — Во-первых, мы стараемся, чтобы они ложились спать не позже восьми вечера, а в выходные — не позже половины девятого. Во-вторых, ограничения касаются гаджетов. В силу профессии за это в семье отвечаю я: у меня на телефоне есть специальное приложение, которое может контролировать их устройства. Хотя обычно мне просто достаточно сказать: «Все, хватит сидеть в телефонах, идите погуляйте».

Интересуюсь, есть ли у шестилетнего Одда свой телефон. Оказывается, месяц назад на день рождения он получил в подарок сим-карту, чему был страшно рад. Для него, объясняет Эссе, это даже не телефон, а скорее свой интернет, поскольку дома у его мамы нет вайфая. Но больше всего Одд любит ловить покемонов. Между прочим, именно благодаря им он научился читать и писать.