– Шампанского? – Трой протягивает мне бокал.

– О боже, нормальная выпивка в нормальном бокале. Спасибо. Куда бы еще пристроить это…

Он забирает у меня банку и ставит на закрытую крышку рояля. Добром это не кончится.

– Что пьешь? – спрашиваю я. Трой потягивает какую-то липкую коричневую жидкость из химической колбы.

– “Гангнам”. Уже четвертый. Вещь.

– Не сомневаюсь.

Пауза.

– Счастливого Рождества, Кейт. Твое здоровье.

– Твое здоровье.

Мы молча пьем, вокруг гремит музыка, заглушаемая духовой секцией смеха.

– Красивое платье, – говорит Трой.

– Старые добрые Дольче и Габбана.

– Умеют эти итальянцы подчеркнуть достоинства женской фигуры. Впрочем, тебе особо помощь и не нужна.

О господи. Да он никак флиртовать со мной решил. Надо смотреть в оба. Операция “трахни старуху”, та самая, которую он задумал с Грантом Хэтчем, видимо, началась. Спасибо тебе, милая Элис, что предупредила.

– Скажу откровенно: я заметил это в первый же день, как ты к нам пришла.

– Спасибо на добром слове. Возвращаться на работу после перерыва всегда страшновато. Так что благодарю за комплимент.

Трой придвигается ближе. Настолько близко, что я чувствую на шее его дыхание. От него несет карри. Он жмурится, облизывает губы.

А дальше выкидывает такое, что в голове не укладывается. Ставит колбу на рояль, наклоняется ко мне, словно хочет рассказать что-то по секрету, и шепчет:

– Знаешь, который час?

– Э-э, нет.

– Тот самый, в который, будь это десять лет назад, я бы тебя затащил…

До меня доходит не сразу. Неужели этот прыщавый сопляк хочет сказать, что сейчас привез бы меня к себе и уложил в постель, будь я привлекательнее и помоложе? Он намекнул на мой возраст, стараясь ударить побольнее, и ему, черт побери, удалось. Это-то и раздражает больше всего – не оскорбление как таковое, а тот факт, что, как сказал бы этот мудак, оно сработало. Словно воткнул мне нож между ребер и провернул. Но я и виду не подам, что мне больно, не доставлю ему такого удовольствия.

– Размечтался, Трой, – отвечаю я, стараясь казаться невозмутимой и спокойной. – Или Рой?

С этими словами я аккуратно, до последней капли выливаю остатки шампанского в его “Гангнам”. Трой стоит столбом, над колбой поднимается густая бордовая пена и льется через край. Потом ставлю каблук ему на ботинок и переношу вес на эту ногу. К моему удовлетворению, Трой взвизгивает от боли.

– Передавай Гранту привет, – говорю я, и визг смолкает. Я неторопливо разворачиваюсь и направляюсь к двери. Пора валить.

– Кейт?

Я останавливаюсь. Сбежать не удалось. Как всегда.

– Элис, привет. – На ней красное, как кафтан Санты, платье миди; такие, должно быть, носили модницы на Рождество в тысяча девятьсот двадцать втором году. Элис в этом платье выглядит сногсшибательно. – Ух ты! Ну и платье! Ух ты! – После жестокой насмешки Троя дар речи ко мне еще не вернулся.

– Я боялась, что буду в нем выглядеть подарком под елкой. – Скулы ее блестят в тусклом здешнем свете.

– И что в этом плохого? Кто же откажется от подарка под елкой?

– Например, Макс. По крайней мере, сегодня.

– Как это?

– Он обещал, что пойдет со мной на корпоратив, познакомится с тобой, со всеми моими коллегами, а в последний момент дал задний ход. Прислал эсэмэску, дескать, у него тоже что-то такое на работе. Но ведь он нигде не работает! Просто ему нравится официантка из теннисного клуба. – Элис запрокидывает голову. У нее на глаза наворачиваются слезы, она боится, что они потекут и испортят макияж.

Я не знаю, что сказать, и беру ее за руку.

– Ох уж эти мужчины, – бормочу я наконец.

– Точно. – Она шмыгает носом и фыркает одновременно, так что получается маленький взрыв, шмыгофырк?

Я ищу в сумочке салфетки. Помогите! Последнюю пачку я израсходовала разом, когда Ленни вернулся из сада, перемазавшись какой-то невыразимой гадостью. Вероятно, лисьим дерьмом. А, нет, одна салфетка, как ни странно, осталась.

– Спасибо, – говорит Элис. – Кейт, подождешь меня пару минут? Я сбегаю в туалет и тут же вернусь. Только не уходи никуда. Хочу с тобой поговорить. А парней я видеть не могу. Если будут носить шампанское или еще что-нибудь, возьми для нас обеих, ладно?

– Ладно. – Больше всего на свете мне хочется вернуться домой, снять это дурацкое платье, совершить набег на холодильник, сделать себе горячий чай, обнять Ленни и посмотреть по телику какую-нибудь передачу, в которой люди покупают себе новые дома. – Жду тебя здесь.

Я оглядываюсь. Харви Хыр-Хыр в дальнем углу хлопает в ладоши, Джей-Би рядом с ним. Трой, прихрамывая, танцует с единственной чернокожей сотрудницей, наклоняется к ней, чтобы доверительно прореветь что-то на ухо, заглушая грохот музыки. Что же такого он может ей говорить, чтобы при этом не опозориться? С него станется похвалить ее животное чувство ритма, после чего она, разумеется, отступит на шаг и влепит ему пощечину. Давай, подруга!

Я вдруг чувствую себя так, словно заблудилась в этом темном месте, в толпе людей моложе меня, чьи тела не тронуты временем, в ком кипит жизнь, чьи воспоминания ярки, а ожидания до смешного огромны. Где же ты, Элис? Сколько можно писать и вытирать слезы?

– Кейт?

О господи, еще один. Неужели нельзя оставить меня в покое? Хотя бы раз?

– Кейт. – Меня трогают за руку.

Я устало оборачиваюсь.

Ты?

И тут, дорогой читатель, я откалываю нечто из ряда вон. Я такого не припомню с тех пор, как нам в девять лет в школе делали прививки, первой пошла Карен Милберн, за ней моя лучшая подруга Сьюзен, потом еще какая-то девочка, потом я, потом Кэрол Данстер и так далее, как цепочка домино.

Я потеряла сознание. Да-да, клянусь богом, перед глазами все закружилось, заволокло пеленой, и я упала в обморок, как диснеевская принцесса. Только на этот раз я пришла в себя не на полу в спортзале и надо мной не склонился с досадой мистер Плендер в спортивном костюме, наш учитель физкультуры. Я очнулась, стоя прямо, ну или почти прямо, потому что одной рукой меня нежно поддерживал мужчина, которого я уже не рассчитывала увидеть ни в этом мире, ни в том. И первое же, что я сказала: “Сколько это было?”

Джек Абельхаммер задумался.

– Лет семь. Плюс-минус неделя.

– Нет, глупый, сейчас. Надолго я отключилась?

– На несколько секунд. Не волнуйся, глупая, я тебя подхватил. Никто не заметил. Ты в порядке. Ты ведь в порядке?

– Ты так говоришь, словно для тебя это обычное дело. И женщины регулярно теряют сознание в твоих объятиях.

– Вот именно. Я иду по улице, а они так и падают.

– Я тебя ненавижу.

– Я тоже рад тебя видеть.

Я замираю. Мне не хочется шевелиться.

– Отпусти меня, пожалуйста.

– Вот и Элвис так говорил. Стоять можешь?

– Вроде да. – Потихоньку, опираясь на его руку, перевожу себя в вертикальное положение. Зал все еще плывет перед глазами.

– На, выпей. – Он протягивает мне стакан виски. Я принюхиваюсь. Нормальный алкоголь, не коктейль. Осушаю одним глотком.

– Аааа.

– Теперь лучше?

Я отступаю на шаг и смотрю на него. Чертовы мужики. Почему время к нам, женщинам, так безжалостно, а его даже не тронуло?

– Гораздо лучше, спасибо, – отвечаю я, стараясь придать голосу строгость, но у меня ничего не получается. – Джек, ты меня, конечно, извини, не хочу показаться назойливой, но какого черта ты здесь делаешь? На моей рождественской вечеринке?

– А, так это твоя вечеринка? Хочешь, чтобы я ушел?

– Нет, – я опускаю глаза, – я хочу, чтобы ты остался.

– Я зашел к тебе в офис и…

– Куда?

– К тебе в офис. Туда, где ты работаешь. Да ладно тебе, ты ведь и сама наверняка там бываешь хоть иногда.

– Но мне никто не говорил…

– А тебя не было на месте. Ты уехала на встречу с клиентом. Я навел справки, и очень любезная леди в приемной…

– Долорес. На первом этаже.

– Долорес. Сокровище.

– Бой-баба. Из нее же ответ клещами не вытянешь. Как тебе это удалось?