Владетель Ательстанда перевел взгляд — металлическая рукоять возвышалась над колотой раной и поблескивала резным узором в рассветных лучах. Подлых, тайных убийств в его родном приюте еще не случалось, и Остин обреченно покачал головой — дожили.

Мардред дернул большими зеленоватыми ушами и прохрипел:

— Такого не утаить, лорд Остин.

— Мы не станем скрывать правду. — Он стоял к огру той половиной лица, которую скрывала повязка, прятавшая потерянный глаз, и прочесть мысли молодого эльфа помощнику не удалось. — Бесчестить обманом свой дом не позволю. — Злился Остин на огра, хотя знал, тот ни при чем.

— Как скажите, — буркнул Мардред.

В проем втекли Хегельдер, лучник Эллион, братья Левеандил Око Бури и Рамендил Эндермеран, Люка и несколько любопытных детей.

— Выведите их, — махнул Остин.

Когда детей выставили, Хегельдер вздохнул:

— Всевидящий, это правда.

С нижних этажей слышались крики и вопли перепуганной гномы.

— Она весь приют на уши поставила, — мрачно заметил Эллион, отступая к окну.

— Что мне ей рот заткнуть? — Сердился Остин.

Из коридора прилетел гомон голосов и шелест одежд. Осыпая страшными проклятиями приют, его владельца и всех постояльцев к покоям убитого подходил валларро Одэрэк Серый Аист.

— Поздно затыкать, — поморщился Люка, отстраняясь от двери.

И вовремя — та с шумом распахнулась и в покои влетел взбешенный эльф. Его сопровождал вчерашний победитель Ортанс, слегка взъерошенный, с белесым инеем на ресницах и темно-золотых волосах.

— О, нет! О, горе! Мальчик! Мой, дорогой! Тебя убили! Безжалостно, зверски убили во сне! — По-эльфийски мягкий, с легким звоном, и одновременно отталкивающе тяжелый голос раскатился по комнате рокотом злобного грома.

Одэрэк бросился к убитому, упал на колени у кровати и медленно сомкнул меж ладоней откинутую безжизненную руку Тингона.

— Холоден, как камень. Прекрасен, как весенне утро. Как? За что? Во имя чего? Дикость. Кощунство. Твоя кровь будет отомщена. Тот, кто совершил это варварское деяние — понесет неотвратимую кару. Я клянусь, что не сомкну глаз и не возложу еды в рот, пока не добьюсь признания, от того, кто это сделал.

— У вас есть предположения? — Полюбопытствовал Остин, когда почтенный эльф выплеснулся гневом и замолчал.

Валларро обернулся — мудрое спокойное лицо преобразилось до неузнаваемости; Остину показалось — из глаз Одэрэка выплеснулось холодное пламя, а сам он обратился в костлявое, с истлевшей кожей и мертвой душой существо. Владетель Ательстанда сделал шаг назад, моргнул, а когда глянул на Одэрэка снова — наваждение пропало.

— Я знаю, кто убил лучшего мечника Эмин Элэма, — певуче молвил тот.

— Кто? — Люка упер руки в боки.

— Исчадие ночи, — промурлыкал Одэрэк, но в нежности голоса таилась неприкрытая ненависть.

— Габриэл? — Удивился Левеандил.

— Ему не было прока от смерти эминэлемца, — поддержал его Рамендил, качая головой.

— Разве? — Шелестел осенней листвой Одэрэк. — А я думаю — был.

— Говорите, что знаете, — с тяжелым сердцем потребовал Остин.

Снаружи вставало солнце и крыши соседних башенок переливались сиварской позолотой. Ворковали голуби, из соседних переходов слышались возбужденные крики прачки — гнома громко и нервно сообщала всем и каждому о страшной находке в одной из комнат приюта. Вот ведь неугомонная.

— Я назвал имя темного по двум причинам, господа. Судите сами, вчера Ортанс и Тингон унизили его учеников Лекса и этого второго…

— Эридана, — хмуро напомнил Эллион.

— Спасибо… Эридана. Поражение для темного воина — хуже смерти. И неважно претерпел его сам воин или его ученики. По традиции Подземного королевства постыдный провал смывается кровью того, кто это поражение нанес. У него была причина убить Тингона. Но я не варвар. Обвинять беспочвенно, не имея веских оснований, не стану. Ортанс, — обратился он к эльфу-сопровождающему, — скажи им, что ты видел.

— Сегодня я встал пораньше, чтобы поупражняться на заднем дворе в тишине и одиночестве. Я всегда так делаю. Привычка. Вон моя кровать, она застелена. Так вот, когда я уходил, Тингон был жив и спал. Я не пошел через главный Золотой коридор, а свернул в южный переход, чтобы скоротать путь и там заметил тень.

— Тень? — Хмыкнул Хегельдер. Бывший советник оперся о стол правой рукой и прикрыл отсеченную левую.

— Это был исчадие. Я уверен. — Зло прошелестел Ортанс.

— Вы видели его? Говорили с ним? — Хмурился Остин.

— Не видел и не говорил.

— Так, какого тролля вы решили, что это темный?! — Гаркнул огр.

— Он был облачен в черные полукафтанье и брюки…

— Только один постоялец носит черное, — валларро жестко оборвал Ортанса и холодно улыбнулся. — Убийца найден.

Мардред громко прочистил горло, похрипел, похрюкал и отрыгнулся. Левеандил и Рамендил обменялись взглядами: светлые глаза братьев сверкали сомнением и неверием. Эллион обняв лук, тронул тетиву. Треньк. Треньк. Люка бросил на Остина неподъемно-тяжелый взор.

Тот думал не дольше секунды и решительно постановил:

— Спросим Габриэла. Он не посмеет солгать.

… Отшлифованные мечи отбивали чечетку. Двое босых и голых по пояс юношей приплясывали в боевом танце посреди просторной комнаты; остальные, рассевшись у стен и подогнув колени, подбадривали сошедшихся в тренировочном бое друзей.

Тонкое длинное оружие, вытесанное из можжевелового дерева, описывало в воздухе пируэты, вращения, повороты — противники, кувыркались, наносили легкие точные удары, стремясь опрокинуть соперника, прежде чем соперник опрокинет его.

Один из эльфов — помладше, пропустил выпад и свалился, прижатый к полу деревянным жалом победителя.

— Достаточно. — Габриэл качал головой. — Плохо. Очень плохо.

Мальчики с удивление покосились на бесстрастного учителя.

— Будете так же биться на войне, потеряете головы! Ты, Элдар, — обратился он к первому, — совершаешь слишком много лишних движений — расходуешь силу впустую, а ты, — кивнул он второму, — слишком напряжен — следишь за оружием противника, потому что боишься получить удар. Следи не за острием меча, а за его руками. Они главенствуют над оружием, а не наоборот. Будь это не тренировочные снаряды, а боевые — вы были бы уже мертвы.

Молодые эльфы-соперники поникли головами. На разгоряченных телах блестели бусинки пота, грудь бурно вздымалась, кисти слегка подрагивали от усталости, но рукояти они держали крепко.

На низенькой тумбе с резными ножками и покрытием из финифти горела лампа. По матовым стенам гуляли тусклые тени. Вдоль пола катились сквозняки. Комната отапливалась лишь теплом дыхания и жаром эльфийских тел.

А тут еще холодный голос темного эльфа катился по залу ледяной океанской волной:

— Вы неверно рассчитываете силу противника. Бьете не прицельно. Элдар, подойди. Запомни, рубящий удар наносят под определенным углом — так, чтобы плоскость клинка совпадала с плоскостью удара. Брэм, — обратился он ко второму, — чтобы совершить более сильный замах и одним махом сокрушить соперника ты должен занять исходное положение с упором на одну ногу, а не прыгать с пятки на носки.

Учитель обернулся к ученикам у стен:

— У каждого есть слабые места! Вам надо учиться их находить. Помните, воин не всегда выходит против врага со щитом и мечом. Порой случается встречать его с голыми руками, — он ненадолго замолчал, вспоминая бой в Мертвом лесу против залитых в металл орков, в то время, как сам был безоружен и связан. — Ваша сила не в оружии, но в вас! Вы и есть смертоносное оружие! Ваша воля — послужит вам клинком! Отвага — будет щитом! Доблесть — станет крепким доспехом! Таков третий постулат Кодекса Воина Иссиль…

Голос Габриэла прервал далекий крик; в нем слились испуг и растерянность, а за ним загудела многоголосица, катившаяся из коридора. Сворки распахнулись — ввалилась толпа. Габриэл прищурился, заметив среди незваных гостей Одэрэка и Ортанса. Первый торжествующе улыбался, второй жег ядовитым уничижительным взглядом.