— Опустите оружие! — Громко пропел одноглазый.

Блестящие наконечники стрел и мечей, полированные топоры и пики уперлись в ковер.

Одноглазый втянул вздох, развернулся и, оставаясь напряженным, сказал:

— Мы думали, вы умрете.

От волнения он выдал первое, что пришло ему в голову.

— Э… то есть я…

— Жаль вас разочаровывать, — Габриэл хотел язвительно усмехнуться, а получилось жалобно прошептать — резкая боль в ребрах отняла у него такое право; он и дышал то с трудом.

Меж тем по комнате гуляли шепотки. Габриэл расслышал что-то вроде «убить его надо, а не возиться…», это бурчал тот самый обозленный огр, прячась за эльфийскими спинами. Топор в руке зеленоватого здоровяка грозно поблескивал, торчащие из-под верхней губы клыки угрожающе сияли зеркальным глянцем.

— Мое имя Остин, наречен Орлиным Глазом, — проговорил мужчина. — Это Ательстанд. Мы зовем его Горный Приют. — Пояснил он, разом отвечая на множество не заданных вопросов.

— Я Габриэл, сын Бриэлона. — Чуть слышно представился темный эльф.

— Да, мы знаем, — кивнул Остин, продолжая стоять под защитой ощетинившейся стали. — Те, кто вас приволок, любезно сообщили ваше имя и звание, — пояснил он, заметив недоумение на снежном исхудавшем лице напротив.

Речь шла о группе светлых, отпущенных Брегоном в Мертвом лесу. Как их звали? Левеандил и Рамендил, братья. Седой лекарь Эстрадир. Рыжий весельчак Андреа. Еще угрюмый, вечно недовольный Эллион и другие… Габриэл нахмурился, искренне удивляясь, как это, Эллион не прикончил его, пока была такая возможность? Губы парня тронула не то улыбка удивления, не то гримаса боли. Он невольно шевельнулся, и под ногой мелодией зимы зазвенела цепь.

Остин сказал:

— Это мера предосторожности.

Только сейчас Габриэл заметил, что все это время тот держал руки на навершии клинка и не шевелился: от него и его спутников разило страхами, недоверием и сомнениями.

— Вы должны понимать, мы не можем…

— Я понимаю, — шепнул воин и отвернулся.

Остин медленно выдохнул и сник плечами — расслабился. Он до последнего опасался буйного гнева исчадия и ожидал после его пробуждения чего-то вроде — неукротимого горного потока, сметающего города и страны. А темный оказался тих и понятлив.

— Я должен быть уверен, — будто оправдывался Остин. Он немного подумал и неожиданно сказал: — Дайте слово, что не сделаете глупость и не заставите нас пожалеть о помощи, которую мы вам оказали.

— Никаких глупостей, — заверил молодой шерл, сидя с опущенной головой. Растрепанные волосы колыхал ноябрьский сквознячок. Легкое, худое, но сильное тело с мраморно-твердыми мускулами лучилось снежным серебром. На левом предплечье горел орнамент татуировки.

— Хорошо. — Остин обратился через плечо: — Люка, сними.

— Может не стоит…

— Лорд Остин, не рано?

Он только отмахнулся. Сияющий, как чистейшее золото высокий эльф выскочил вперед — в замочной скважине провернулся ключ и цепь соскользнула с щиколотки Габриэла.

— Давно я здесь?

— Третьи сутки.

Люка бросил настороженный взор на освобожденного и вернулся за спину владетеля Ательстанда.

— Думаю, я обязан жизнью не только тем, кто приволок, — это слово воин подчеркнул, — меня сюда, но и лично вам.

Остин покачал головой:

— Не только. Лекарям, целителям, магам, леди Арианне и леди Бель. Многим.

Габриэл повернулся: в прозрачно-голубых глазах отразилось мягкое сияние зимнего солнца, льющегося через стекло, и… удивление — как много оказалось желающих помочь исчадию ночи, а не прикончить его быстро и без лишних хлопот, пока он блуждал в темных коридорах мира теней и не мог за себя постоять.

— У вас еще будет возможность отблагодарить их. Со временем, — замялся лесной.

Его руки снова упали на оружие, а взгляд — вниз. Цепь, снятая с ноги шерла, блестела в густом ворсе ковра: Остин набрался храбрости и честно признался:

— Не все были так добры. Некоторые хотели убить вас на месте.

Слева фыркнул огр. О, похоже, этот из их числа.

— Ничего, — не то с усмешкой, не то с горечью шепнул Габриэл, — в последнее время все этого хотят.

Из коридора веяло прохладой и ароматами съестного. Газовые занавеси мягко колыхались на окнах; блестела золотистая бахрома. Последняя свеча затрещала и затухла — другие фитили уже обильно чадили пышными клубочками дымка, наполняя покои ароматами пепла и медового воска.

— Хотите, чтобы я оставался в комнате? — Тихо спросил Габриэл, считав с лица одноглазого замешательство и страх.

— Не долго. Я подготовлю обитателей приюта к тому, что здесь…

— Появилось исчадие? — Закончил воин и снова поморщился — боль в ребрах становилась невыносимой. Пора бы прилечь.

Прикрыв сияющие небесным светом глаза, он лег на постель.

Остин вздохнул, и заговорил совсем о другом:

— Часть вашей одежды не подлежала восстановлению, поэтому мы ее выбросили. Я распоряжусь, чтобы вам выдали новую. Еду будут приносить сюда. Первое время вам лучше не попадаться обитателям на глаза и не покидать этих стен. Моя комната дальше по коридору. Вон та дверь. Если возникнут вопросы — обращайтесь ко мне или моим помощникам. Лорду Люке и Мардреду.

Грозное ворчание слева пояснило: Мардред — это огр с блистающим топором и такими же блистающими клыками. Темный эльф поморщился, как от боли. Хороший помощник. А впрочем, ему действительно было дурно: огонь сжигал переломанные ребра, истязал левую руку ноющей болью и терзал правую кисть, раздробленную на сотни мелких осколков.

— Как прикажете, господин, — смиренно молвил он.

* * *

Габриэл внимательно рассматривал белоснежную рубаху из тонкого льна, лежавшую на покрывале, и таял в холодном гневе. Это шутка? Ему, темному эльфу, опять предлагают надеть белое?! Ну, нет! Дети Сумерек с сотворения Подземного королевства не облачались в белое: черное, серое, темно-синее, темно-зеленое, сумеречных теней, это да. Но белый… Белый — цвет светлых эльфов. Он предупредил, что не наденет такое; ему ответили — черных рубах в замке не имеется, или надевай белую, или ходи голым.

Парень зло скривился и глянул на лежащий рядом полукафтан без застежек с длинными широкими рукавами, расшитый серебром и капельками драгоценных камней. Ну, хоть верхнюю одежду сподобились принести темного цвета, и пояс цвета восходящей луны — лучисто-серый с блеском. Спасибо и на том.

Он пошевелил пальцами на левой руке — они понемногу обретали чувствительность и, кривясь, потянулся к рубахе. Белый, нет, ну надо же! Взмахнув двойными черными с серебром рукавами и выскальзывающим из-под них белоснежными, Габриэл толкнул дверь и вышел в коридор.

Первым наутек бросился паренек, выскочивший из-за поворота. Сразу за ним лишился чувств светлый эльф. Завидев, перед собой темного, он неожиданно посерел, как путник припорошенный снегами севера, икнул и рухнул в обморок на мраморный пол. Дальше в рассыпную бросилась стайка юных эльфиек: русоволосые девушки с подносами и кувшинами пронзительно завизжали, и на зеркальные плиты посыпалось серебро, фарфор, керамика. Габриэл стиснул зубы, но с пути не свернул.

… Гостиный зал накрыло тишиной.

— О, нет, — шепнул Остин.

Арианна обернулась — лучистое лицо девушки заметно потемнело, в глазах угас блеск и появилась тревога. Сияющий, как солнышко Люка хмуро покачал головой, а прекрасная леди Аинуллинэ вырвала из его рук ладонь, зашипела, как разъяренная тигрица и бросилась бежать. Останавливать возлюбленную он не стал.

— Глазам не верю, — злобно прозвенел Эллион, нащупывая рукоять клинка, пронесенного от границ Мертвого леса до подножий Драконовых гор.

От порога шел Габриэл, затянутый в черное полукафтанье с широкими рукавами и… белую рубаху с высоким, под горлом воротом, застегнутым на все пуговицы. Он слегка прихрамывал и прижимал левую руку к груди, очевидно, испытывая в ребрах ужасную боль при каждом, даже самом незначительном движении, однако, вида не подавал, потому, как молодое снежное лицо походило на каменную посмертную маску. Так, как и положено суровому воину темного королевства Эр-Морвэн. Большие светло-голубые глаза гуляли по гостиной, отражая отблески полуденного солнца и растерянные эльфийские лица.