Эльфы со звонкими голосками не сдавались, поражая открытостью и честностью:

— Нас пленили ваши, то есть воины вашего короля сразу после штурма Эбертрейла и привезли сюда. Нам на помощь пришла Белый Лебедь. Но когда до поверхности оставалось не больше полумили мы нарвались на одну из сторожевых застав. Не повезло. Да, Рамендил? — Солнечный обратился куда-то в сторону.

— Да, Левеандил, — печально поддержал тот брата. — А почему они схватили вас? Чем вы не угодили королю?

А они упорные, подумал воин и искоса поглядел на братьев. Густой подземный мрак не был препятствием темноэльфийскому взору — братья открывались, как в свете ярких полуденных лучей на лесной поляне. Первый — чуть повыше, второй — гибче и изящнее. Похожи друг на друга: овальные лица с высокими скулами, большие грустные глаза цвета утреннего неба, тонкие красивые носы и губы. Кожа отливала оттенком белого золота, но сейчас потускнела и обрела нездоровый мертвенный цвет. Старший брат сплетал волосы в одну косу, младший в две, но теперь в спутанных золотистых волосах не играло лучистого блеска — они выцвели, утратили искристое мерцание, став солнцем в сером пепле облаков. Эльфы Верхнего Мира не могли жить без сияния солнца и блистания звезд. В темноте они чахли, утрачивали внутренний свет и погибали в скорых мучениях и печалях.

Эти двое — молодцы, оценил Габриэл; не гнутся под ударами судьбы, знать — надежда еще не оставила их юные храбрые сердца.

— Почему они с вами так жестоко обошлись? — Не отставал Левеандил Око Бури.

— Да, господин, расскажите…

— Не разговаривайте с ним! — Вмешался третий эльфийский голос. Еще звонкий, но с налетом прожитых эпох, чуть шершавый и потертый, как потрепанное боевое седло. Говорил повидавший виды господин.

— Вы чего, лорд Эллион? — Хором зазвенели Левеандил и Рамендил.

— Чего? — Гремя цепями, прошипел коротко стриженный эльф и обидно бросил: — Он темный! Исчадие ночи! Наш враг, дурьи ваши головы!

— Какой он враг? Он в цепях, как и мы.

— И что, вы так сразу к нему и прониклись? Может он шпион!

Габриэл усмехнулся, да видно громко — солнечные перестали спорить и, звякнув цепями, развернулись в его сторону. Эллион заговорил с угрозой:

— Мальчишек, может, ты и проведешь, но не меня. Я знаю, кто ты. Видел в Эбертрейле рядом с Его Высочеством и запомнил. Поэтому, не лезь к нам. Пусть сородичи тебя в чем-то обвинили, для нас ты так и остался врагом. Ясно?

Молодой шерл хмыкнул, перевернулся на бок, подставляя им спину, и закрыл глаза. Оставшись без ответа, светлые эльфы разбрелись по углам и больше не разговаривали.

… Подземелье душило и гнело изощренным кошмарным сном. Над головами висли угольно-черные пасти зубастых чудовищ. В темноте копошились мелкие твари. По стенам ползли хищные тени. Подгорная тюрьма дышала гадким бессонным ядом, по ее жилам-коридорам тек живой ледяной мрак, и заключенные, томившиеся в ее вечной темноте, превращались в ослепших и оглохших привидений еще при жизни. Такова была участь всех поверженных.

* * *

Первый гость появился после полуночи. Спрятавшись под богатым плащом, отделанным мехом черной лисицы, он неслышно подкрался к камере главнокомандующего.

— Лорд Вигго, — хрипло сказал Габриэл — без воды его горло горело огнем. — Рад, что вы выбрались. Как остальные?

Перехватив факел левой рукой, граф приблизился к решетке, чтобы стало видно его утонченное, с аккуратным носом и большими черными глазами лицо, и прошептал:

— Все мы живы благодаря вам. — Потом помолчал и спросил: — Шерл Теяр?

— Убит.

— Да приведут его Белые Духи в Арву Антре, — склонив голову, прочел тот отходную молитву.

— Вы рискуете. Зачем пришли? — Габриэл продолжал лежать на голом камне.

Вигго снова перекинул факел и, убедившись, что рядом пусто, объяснил:

— Король Теобальд скончался час назад.

Габриэл резко сел, бряцнув тяжелыми цепями. Два черных непроницаемых, как бездна глаза уставились в лицо советника.

— Что?

Вигго горько шепнул:

— Народ еще не знает. На заходе Брегон сообщит скорбную весть. Он объявит траур сроком в Сто Закатов и сменит платиновый венец на черную траурную повязку.

Габриэл склонил голову, принимая весть с великой печалью.

— Как верный сын своего Отечества я скорблю со своим народом, — глухо произнес он, обхватив голову руками.

Еще один дорогой для него родич покинул мир, поспешив в Арву Антре. Но оплакивать его рано, сначала должно найти и покарать убийц.

— Скорбите скорее, потому что завтра вас обвинят в убийстве, — тихо молвил сын Иарта. — Брегон нашел неопровержимые доказательства вашей причастности к смерти отца. Вас казнят за измену короне.

— Это ложь, — возмутился молодой шерл.

— Знаю, что ложь, и, уверен, многие посчитают так же. Но никто, слышите, никто не посмеет сказать это Брегону в лицо после всех его, м… преобразований. Вы должны бежать. Командор Сирилл и преданные вам солдаты ждут у восточного выхода. Они выведут вас на поверхность. Идемте, надо торопиться.

В руках графа блеснул ключ, но Габриэл остановил его грозным окриком:

— Нет! Если я сбегу, это станет прямым доказательством моей вины. Я не позволю оклеветать себя и весь мой род. Я не побегу, как ночной вор, а приму ярость Брегона с высоко поднятой головой и не посрамлю чести шерла.

— Габриэл, это безумие, — запротестовал советник, озираясь по сторонам (опасался, их могли услышать охранники). — Расставшись с головой, вы не докажите свою невиновность и не обелите доброе имя. Надо бежать. Сейчас! Потом будет поздно!

— Если я сбегу, он убьет мою сестру и племянников, — покачал головой Габриэл, понимая, на какую страшную судьбу обречет Селену и детей — поддайся он сейчас зову сердца.

— Он убьет их в любом случае! Мы поможем им бежать, но позже, — заверил граф.

Пылающий факел трещал и коптил кольцами дыма. Вигго потряс им — осыпавшиеся капли огня, зашипев, умерли на голом камне. Из левого коридора несло ночной прохладой, из правого — слышался далекий грубый смех охраны. Обходить свои посты новые служивые, назначенные Брегоном, явно не спешили. Рядом гулко капала вода. В соседней камере звенели цепями — кто-то из солнечных эльфов переворачивался.

— Габриэл, — позвал Вигго. Ждать он больше не мог.

— Я останусь. — Твердо ответил пленник. — Благодарю за помощь, лорд Вигго, но моя честь не позволит мне бросить детей сестры на поругание. Уходите, не подвергайте себя опасности. Я верю, у вас хватит сил и отваги спасти наш народ.

Советник печально вздохнул, попытался еще раз воззвать Габриэла к здравомыслию, но шерл, будто искавший смерти, ответил новым отказом и вернулся на холодный грязный пол. Ключ в руке графа блеснул искрой и пропал в складках плаща.

— Подчиняюсь вашей воле, господин, — с сожалением кивнул сын Иарта. — Да хранит вас Иссиль.

Советник исчез с тихим шелестом, унося теплый, спасительный свет. Габриэл вздохнул, но резкий лязг цепей в соседней камере заставил его насторожиться, а легкие хлопки и едкий смешок — еще и разозлиться.

— Как благородно, лорд главнокомандующий, — голос Эллиона истекал ядом, — я поражен. Темный эльф рассуждает о чести. Я поражен. Впервые вижу, чтобы исчадие добровольно согласился на смерть, а не бросился спасать свою драгоценную шкуру. Старый король вам настолько дорог, что не терпится увидеться с ним в вечной весне?

Сжав кулаки до хруста костяшек, кипевший от ярости Габриэл, однако, удержался от соблазна набить рожу солнечному ублюдку. Лишь коротко бросил:

— Пошел к черту.

И отвернулся.

Тишина подземелья жила своей особенной жизнью. Недалеко шуршали воздушные струи, стекавшие со стен шорохом осенних трав и цветов. Под сводами посвистывал пронизывающий ветер. Где-то далеко стонали пленные — то ли орки, то ли гоблины (у эльфов не имелось столько клыков, клацавших сомном ножей). В углу копошилась слепая летучая мышь. Габриэлу не требовалось открывать глаз, чтобы понять — ночная бестия медленно скреблась коготками о торчащий конек и, покачиваясь вниз головой, распахивала блестящие крылья с изорванными краями.