— Вот ведь лихо с голубыми глазами. Ни словом не обмолвился, что был приемником короля.

Глубоко вздохнув, Эллион возложил ножны на подрагивающие от головокружения ладони и выступил вперед. Почтенно опустившись на одно колено, он протянул Габриэлу благородный Эттэль.

— Прошу простить мою дерзость, господин. Все это время я владел королевским оружием, не имея на то прав. Мое сердце сжигала ненависть. Я мечтал о мести всем исчадиям ночи. Я не ведал, что вы королевских кровей. Это, конечно, меня не оправдывает. Мое поведение не достойного титулованного гвардейца и вашего…, - он запнулся и продолжил: — я готов понести наказание.

Габриэл отнял руку от плеча Остина и потянулся к клинку. Пошатнулся, но устоял. Сжав ледяные ножны правой рукой, он тихо молвил:

— Поднимитесь, лорд Эллион. Вы ни в чем не виноваты.

И передав трость Мьямеру, обнажил Эттэль. Длинная лента металла в рунной выбивке поймала солнечный луч и заполыхала. На снежное лицо Габриэла пал косой росчерк бледного золота. Рука налилась крепостью, сердце переполнила радость — священный клинок его рода вернулся к нему.

— Правда, что его изготовил сам Бри Хафенкель? — Замер в восхищении Эллион. В ясных глазах лучника отражался бег огоньков.

— Правда, — донесся голос Сирилла из соседнего перехода. Он быстро подходил: — Мастер Хафенкель изготовил сто двенадцать клинков и каждому дал высокое имя. Два клинка принадлежали погибшему роду Мейо'Даниат; первый — создателю бэл-эли Инглариону, второй — его брату Эдварду. Еще несколько десятков он передал шерлам знатных родов нашего народа. Один перешел королю Конраду Первому Сумеречному. Четыре были подарены роду Дракона и Змеи. Первый клинок давно захоронили вместе с усопшим правителем Дагобертом Четвертым Пепельным. Еще три Вутулар и Эттэль с Веттелем сейчас здесь, в Гелиополе. Что стало с оставшимися мечами Хафенкеля нам неизвестно.

Сирилл дождался, пока Габриэл вложил Эттэль в ножны и упал на колено со склоненной головой и прижатыми пальцами к правому предплечью:

— Ваше Величество, подданные в нетерпении.

Высокий титул ранил воина неприятным воспоминанием — зловещий глас вещуньи Руги все еще гремел над ним раскатами мертвого грома, отражаясь от стен подземелья Шефонского Замка. Но, сохранив невозмутимое спокойствие, он расправил плечи и улыбнулся.

— Вперед.

Парадная дверь стремительно приближалась, и за ней слышались голоса, клокочущий шум волн, заливистые трели птиц. Два караульных в блестящих латах с крупными чеканными бляхами звучно пристукнули копьями и распахнули мощные, тяжелые створы.

Габриэл вышел на каменную галерею, сомкнутую колоннами и прекрасными статуями древних правителей, и моргнул. Одуряюще сладкий, с примесью морской соли воздух оцарапал раненное легкое. От сияния золотых и серебряных куполов, сводов, арок, маковок башенок и крепостей заслезились воспаленные глаза.

По небу полудня плыли воздушные облака. В воздухе крупными снежинками плавали белые и розовые лепестки. Площадь Четырех Стихий была забита до отказа — у подножия галереи волновался океан светлых и темных голов, огороженный тройной шеренги королевских гвардейцев из народа Сумерек.

Звучно запели горны. Темные эльфы, завидев владыку, мгновенно упали на одно колено со склоненной головой. Светлые эльфы оказались чуть сдержаннее и лишь опустили головы, прижав руки к сердцам.

Габриэл выступил вперед и поднял правую руку в приветственном жесте. Широкий в серебре рукав упал до локтя, бесшумно коснулся мраморных плит. Шерл облачился в традиционный наряд светлых эльфов, дополнив его элементами рода Дракона и Змеи, и удивил собравшихся сдержанной элегантностью и скромной роскошью.

Он держался прямо, величественно. Голубые глаза смотрели зорко, холодно. Юное, снежное лицо сияло равнодушием. Несколько вишневых лепестков мягко легли на его волосы, два опустились на левое плечо. Габриэл набрал воздуха в грудь, чтобы обратится к подданным, но сипло выдохнул. Раненное легкое украло возможность громко говорить, вообще, нормально говорить. Из-за спины появился золотоволосый советник Хегельдер и привлек внимание:

— Дамы и господа, лорд Габриэл, сын Бриэлона из рода Дракона и Змеи приветствует вас и благодарит за мужество и стойкость! Мы вместе отстояли славный город предков! Вместе вернем его к жизни!

Толпа отозвалась восторженным ревом.

Еще долго темные и светлые эльфы подходили к гладким ступеням галереи, чтобы поговорить со своим спасителем, отблагодарить и пожелать здоровья, а когда, наконец, с церемониями было покончено, Габриэл в свите соратников спустился в город.

Шумело Великое Море. В воздухе плавно кружились белые и розовые лепестки. Тени струились по прямым, древним улицам, теряясь в переулках и тая на площадях. Над грандиозными башнями и крепостями с острыми точно иглы шпилями реяли жемчужные и черные знамена — над ними кружили стайки сизых голубей. Отовсюду слышалась эльфийская речь. Хлопали калитки и двери, ржали кони, лаяли псы. Кое-где вился дымок — пекари пекли хлеб, кузнецы зачинали производство оружия и доспехов. Город предков казался мирным и безмятежным, каким и был в Эпоху Первых Зорь.

Королевская свита свернула на широкую улицу, оканчивающуюся широкой площадью в рамке фиолетовых и насыщенно зеленых декоративных деревьев. У невысокой беседки им встретились валларро Агроэлл и валларро Колибор. Правители лесных эльфов почтительно склонились и Габриэл ответил улыбкой.

Дальше двинулись на юг. Чтобы не терять времени, Сирилл заговорил о том, что произошло после поединка с Брегоном.

— Три сотни королевских «псов» бились до последнего и погибли в последней схватке. Прислуга и сопровождение отреклись от тирана и ждут возможности присягнуть новому владыке. Орки-фаруханцы бежали. Выжившие наемники тоже, — Сирилл зло усмехнулся, — но прежде, они под чистую разграбили военный лагерь. Гелеган убит. Все высокие полководцы из свиты прежнего короля тоже. Маркиз Зэхра покончил с собой. Мы обыскали корабли и нашли там нескольких пленников. Пятеро из наших. Отказались исполнять указы командования. Еще был раненный фавн. Лекари его выходили.

Габриэл слушал с бесстрастным видом. Лишь трость мерно постукивала о полированные плиты, да чуть слышно летели сиплые вдохи.

— Кстати, — вспомнил командор, тронув подбородок, — грум Брегона сбежал, — (Габриэл понял, что имелся в виду прислужник Сэт). — Мы вели его до Воробьиных Скал, но у излучины Ваиры он как в воду канул.

— Черт с ним, — махнул Дминар, блеснув кольцом рода.

Хегельдер, изучивший Гелиополь, как свои пять пальцев, позвал:

— Сюда.

И повел через широкий переулок к трехступенчатому бульвару, окаймленному старыми липами. В самом конце отблескивала чаша фонтана. Габриэл прищурил глаза. Сирилл нервно замолчал. Мягкий, струистый шелест эльфийских одежд исчез. Эльфы замерли в двадцати шагах от волшебного строения, некогда бившего водой цвета солнца. Несмотря на суету, заполнившую широкие, светлые улицы Гелиополя, город по-прежнему был мертв. Все помнили проклятье первого эльфийского короля, все знали — только его кровный наследник вернет этим стенам истинную жизнь и разожжет в нем огонь — негасимый под небесными дождями и непоколебимый под воющими бурями; только с его возращением город предков очнется от многотысячелетнего забвения и сонного гнета и оживет.

Хегельдер тяжело вздохнул и предложил:

— Продолжим путь. Золотой Дворец в трех кварталах южнее.

Оставив пересохший фонтан, королевская процессия свернула к шумному скверу Антрим Кэлл. Полуденное солнце било сквозь нежные бело-розовые лепестки вишневых крон, скользило по золотым куполам беседок и вычурным колоннам в объемной резьбе. Через несколько минут в просветах листвы замигали фасады Золотого Дворца. До твердыни Лагоринора оставались считанные шаги.

Судя по Хроникам Королевских Будней, составленных Эдвином Мудрым, Золотой Дворец никогда не использовали в качестве жилья. Здесь проводились торжественные и официальные мероприятия: встречи послов, заседания городских и военных Советов, сборы королевских Братств и Орденов, судебные тяжбы, праздничные церемонии награждения героев и тому подобное. Вот потому эльфы приняли решение разместить раненных в домах знатных особ, а бесчувственному Габриэлу отвели Летнюю Резиденцию Лагоринора, которую (как писал Эдвин) первый эльфийский король любил больше остальных своих дворцов и замков.