Издали послышалось дикое ржание, звон упряжи и грозные вопли, бьющие по ушам. Звуки неслись со стороны полосатых палаток ажинабадцев и орков-степняков.

— Даже кони бесятся здесь от страха! — Еще громче рявкнул он. — Зачем гадкий король притащил нас сюда?! Почему все еще не явился?! Где его носит?!

Если по прибытии, наемники думали только о битве и скорой дележке сокровищ, то проведя несколько ночей в компании злых шепчущих ветров и оживших теней, заметно подрастеряли боевой запал. Все больше сборное войско разных рас и народов одолевали суеверный ужас и леденящие сомнения. А после того, как в пропасть ни с того, ни с сего сбросилось четверо обезумевших бойцов, и вовсе поверили в древние проклятье о разгневанных Тенях Запада, вынужденных томится за высокими стенами неприступной ограды.

К северу забурлило серное озеро, выстреливая шафрановыми лилиями тягучего смрада. Левее багровел излом утеса, под ним тянулось русло кипящей магмы цвета дымного олова. В неспокойном полумраке слышался хруст и лом камней.

Вначале Буйная Голова не обратил на него внимания — здесь все время кто-то сновал по нужде, обходил дозором, бегал по поручениям; всякое бывает. Но уверенная поступь заставила его обернуться. Плавающая зола разорвалась и наемник увидел силуэт в блестящем шлеме. Это топал низкий тролль-пехотинец. Серый плащ тащился за ним по земле; безвольные руки болтались вдоль щуплого тела; на мертвенном, бездвижном лице блестело два безумных глаза; мясистые губы бормотали бессвязную чушь.

— Гляньте, — заворчали наемники, — это же Змеиный Язык!

— Куда это он? — Возопили с другой стороны.

— И он тоже лишился рассудка? — Ужаснулись с третьей.

— Пятый — за третий день, — подвели неутешительный итог с четвертой.

Будущий самоубийца быстро минул костер Буйной Головы, обдав того кислым запахом браги, преодолел груду черных валунов в каплях серы, минул гулко бьющиеся палатки гермерросцев, прошел вдоль темных утесов и замер у края обрыва, источавшего омерзительный запах тлена.

В эту голодную щель об острых краях бросилось уже четыре обезумевших наемника. Попытки их остановить закончились трагедией — второй и третий утащили в Пропасть Смертников (как ее окрестили) своих же спасителей.

— Конец ему, — вздохнули воины.

Над лощиной прокатился порывистый шепот, от которого задрожали сердца. Буйная Голова готов был поклясться, что в гомоне вулканического рева расслышал властный голос, повелевающий подчиняться. Он вскочил в тот момент, когда Змеиный Язык раскинул руки и с торжественным криком: «Я иду, Властелин» кинулся в черноту. Он летел с безумным, счастливым хохотом. И эхо этого невменяемого смеха еще долго носилось над притихшим и испуганным лагерем.

Как только пехотинец исчез в роковой пустоте, к ней потянулись зеваки. Буйная Голова не пошел. Чего там смотреть? Очередной труп, разорванный острыми клыками призрачного дна? Насмотрелся.

С отвращением сплюнув в огонь, он сел.

— Тени жаждут нас совратить, — прорычал орк-аллеурец, щуря глаза от едкого дыма.

Он сидел в паре ярдов правее. От него несло прокисшим молоком и навозной горечью — казалось, он не мылся и не стригся со дня своего рождения. Длинные волосы были переплетены в несколько кос, перевиты длинными шпильками и спускались по спине чуть ли не до земли. Злобные звериные зрачки то расширялись, то сужались. Полуголое, мощное тело покрывали начищенные до блеска доспехи, на талии темнел кожаный пояс. Его украшали кривые ножи с медными рукоятями разных форм, сушеные корни и разноцветные лоскутки, нарезанные из элейского аксамита. Аллеурец взял один и, приложив к обветренным губам, что-то пошептал и пустил по ветру.

Отрез взвился точно схваченный рукой зла, пронесся над пыльными пустырями и корявыми хребтами и сорвался в бурлящее жерло.

— Духи этого места обозлены, — заявил аллеурец. — Мраку, заключенному в сердце Ночной Страны, не терпится освободиться. — Он оглядел рожи, обернувшиеся на его хрип. — Король Брегон ошибся. Это место проклято, а теперь и мы — тоже.

Легкие шаги, похожие на мягкий шепот теплых волн Великого Моря, зашуршали левее. Так ступают только эльфы. Буйная голова запустил толстый палец в нос с горбинкой, и покосился. В тьме, подсвеченной кострами, появились три высоких господина. Тот, что шел в центре — был главным. По бокам шли воины в адамантовой броне.

Телохранители, понял гоблин, усердней ковыряя в носу.

— Что происходит? — Эльфийский голос показался здешней черни невыносимо певучим, растекающимся сладкими ароматами цветов и фруктов.

Буйная Голова скривился. Он узнал в вопрошающем главнокомандующего Гелегана, сына Хебейла. Ходили слухи, что высокомерный любитель роскоши и драгоценных украшений уже не полководец, а командор (кем и был до повышения). Якобы, прежний главнокомандующий вернулся с секретного задания и король вернул ему все титулы, звания и почет. Получив письмо о лишении чина, Гелеган впал в ярость и прирезал трех слуг; шептались — он бесится до сих пор. Гоблин вынул палец из носа и сунул в рот. А, ну их! Только Тьма разберет этих высокородных исчадий и их непонятные церемониалы!

— Я спросил, что происходит?

Вперед выскочил начальник лагеря Роголом и неуклюже поклонился.

— Еще один убивец, господин. Прыгнул только что.

Гелеган прошипел ругательство на кам'рэ, взмахнул рукой в драгоценностях и повелел:

— Да засыпьте вы эту чертову пропасть! А вы, — крикнул он зевакам, — хватит туда пялиться! Быстро отошли! Что, нет работы, остолопы? Я подкину! Займитесь рытьем траншей! Укрепите лагерь! Он же просматривается на много миль с юга и востока! Шевелитесь! Это приказ!

Темный эльф и впрямь в бешенстве, понял Буйная Голова. Неприятно, наверно, воспарить под облака, а после с треском рухнуть обратно на твердые камни и отбить себе благородные бока.

Зеваки зарычали проклятья на родных языках, но повинились приказу. Через миг их необъятные туши в ржавых доспехах растаяли в тумане и мгле. Гелеган бросил взор на черную, точно разинутая пасть щель в испарениях, а потом, кивнув охране, развернулся и потек облачком света по гудящей лощине (желая скорее спрятаться под защитой стен небесного корабля).

Буйная Голова отвернулся к костру. Орк-аллеурец прав — не надо было приходить в это проклятое место. Пока не поздно — «делай» ноги. Так он и поступил. После полуночи грорв-горганец дезертировал. Вместе с ним в бега пустились еще три сотни наемников.

* * *

Брегон страдал от сырости, кутался в теплую накидку с пушистым мехом, но палубы не покидал. Облака обтекали «Фантом» гребнями белых волн. Сверкавшие в вышине созвездия казались очаровательно яркими и невероятно близкими — протяни руку и коснешься. Расстилавшаяся под судном Полусветная Долина светилась фосфорическим золотом спелых трав.

С севера отблескивали воды Великого Моря, царившие тревожным волнением; гигантские волны метались в немой ярости, накатывая на каменистые берега, и завораживая древним величием. Чуть ближе горели огоньки Гелиополя — видно, темноэльфийская армия достигла цели и сломила сопротивление светлых сородичей. Похвально.

На юге в тенях утесов таились островки старых плато. Дальше в свете луны проступали зубья Сапфировых гор, неприступные недра которых скрывали недружелюбное гномье королевство Аскья Удо.

Звезды чем-то затмило и Брегон повернулся — близ корабля мелькнула хищная птица. Взъерошенные перья топорщились жалами копий, изогнутый клюв на фоне лунного шара смотрелся лезвием косы; недвижные, будто гранитные крылья походили на погребальные плиты, вырванные из земли черным заклятьем.

Дурное предвещание. Посул неудачи. Повелитель Эр-Морвэна притопнул: почему именно сейчас?

— Ваше Величество! Ночная Страна! — Сообщил капитан, выкручивая штурвал.

После захода солнца ветер дул с востока и флагманский корабль достиг границ Далекого Запада раньше, чем того ожидали. Забыв про птицу, король всмотрелся вперед. Но как он ни пытался пробить глазами сумрак Ночной Страны — не сумел. Она точно отгородилась от потомка Победителя Горного Короля пологом набежавших облаков и туманов.