Из-за высоких и необъятных, как языческие башни стволов послышался треск пряных иголок и загнанное дыхание бегущего существа. Габриэл сделал шаг, поднимая блеснувшую сталь. Тяжелые длинные рукава его мокрого полукафтанья обвисли спущенными парусами.

Но вместо врага из можжевеловой гущи появился ребенок. Девочку — эльфийку сотрясала дрожь; она рыдала, размазывая по серебристому личику грязные слезы. Ее босые, почерневшие ноги спотыкались о кочки и мшистые камни. Серо-серебристые волосы и порванное платье оттенка весенней листвы присыпали тлевшие клочья пепла. В расширенных от ужаса глазах стыл ужас.

Едва она выскочила, над макушками сосен поплыли клубы черного дыма.

— Милая, — прошептала Арианна и бросилась к ребенку. — Что случилось? Ты ранена?

Та рыдала, не в силах объясниться.

— Как твое имя?

— Ф… Фе… Фенара, — провыла эльфийка, опускаясь на листья.

— Не плачь, Фенара, — Арианна села рядом.

Из леса все отчетливее слышались злые, каркающие крики, конское ржание, треск пламени и холодившие душу звериные хрипы, будто выкованные из дыхания Ледяных океанов или слепленные гневом вулканических жерл Ий-Дъий.

— Останьтесь здесь, — приказал шерл.

Лебедь пересеклась с грозным взглядом его голубых глаз и кивнула.

— Береги их, — повелел он хэллаю, сверкавшему алыми фонарями — зрачками из зелени хвойного бора.

— Будь острожен! — Ветер бросил девичий крик в спину воина, метнувшегося в хвою.

Он не обернулся, лишь махнул благородным лезвием неназванного клинка и пропал в серебре печального вечера.

… Близкий закат окрасил лесную опушку в кровавый оттенок. Прямо за ней, вдоль побережья тихого пруда, догорали и плавились камни и бревна павшего эльфийского поселения, где пепельно-бурые тени теснили горстку лесных эльфов к расколотому надвое древу. Правее дымилось пепелище, по которому в облаке не тающей пыли, бродила четверка кохейланов. Сидевшие в седлах (спрятав лица под роскошными капюшонами) громко смеялись и осыпали светлых эльфов ругательствами.

Первыми его учуяли балрады. Чудовища из огня и пепла зашлись в яростном кашле и, бросив пленников, метнулись к прогалине.

— Мальтифис? — Грубый окрик заставил вожака ищеек замедлить бег.

Всадник лихо развернул кохейлана, уронив левую руку в перчатке на ножны. Правую с изломанным запястьем он берег, прижимая к груди. Трое солдат последовали примеру командира: первый обнажил клинок, второй и третий вскинули узорные луки, молниеносно наложив на тетиву стрелы с черным оперением.

Бузинный ветки затрещали и осыпались каплями росы, стебли чистотела с гулким хрустом полегли к земле — в полусвет закатного зарева выступил Он. Его отличала благородная внешность. Роскошный наряд серебрился узорами народа Рассвета, в заплечных ножнах темнел великолепный клинок. Весь облик незваного эльфа дышал неукротимой смелостью и мужественным самообладанием, внушая невольное восхищение и трепет.

Волкодавы обступили путника и ощерились, вздыбив шерсть на загривках. Они долго плевались слюной, всаживали когти в размокшую почву, и били распущенными хвостами, но не посмели напасть. Невозмутимый воин направился к сородичам с кошачьей грацией и балрады послушно уступили ему дорогу, виновато отводя кипящие морды.

Командир откинул капюшон и расхохотался:

— Шерл Габриэл? Вот это встреча!

Габриэл криво улыбнулся, потому как тоже узнал командира королевских ищеек. Керл, сын Клианна. Солдат, посмевший поднять руку на Аинуллинэ, когда та оплакивала смерть сына; брат Эрла Плетки — надзирателя и изувера, страшно пытавшего заключенных и находившего в этом особое удовольствие. Габриэлу довелось столкнуться с Керлом и по эту сторону решетки и по ту, и он прекрасно помнил, насколько черно было его отравленное ненавистью к Верхнему Миру сердце.

— Иссиль свидетельница, я знал, ты не сдох, любимец Теобальда! — Прошипел Керл сквозь зубы. — Как ты спасся из Мертвого леса? Говорили, ты был тогда при смерти.

Звонко воспела тетива. Стрела сорвалась в полет. Неназванный клинок взлетел и пал сполохом темного огня — разрубленное пополам древко исчезло в траве.

— Не стрелять! — Проревел Керл. — У нас старые счеты.

Он поднял кривое запястье и оскалился:

— Как долго я ждал этого часа. Как много раз представлял, как вгоню в твое сердце меч.

— Поздравь себя, ты дождался, — выплюнул Габриэл.

Волкодавы, бродившие по кругу черно-алой рекой, захрипели. Этот пронзающий разум хрип, показался Керлу язвительной усмешкой. Он побагровел и вскричал:

— Молчать!

Твари притихли.

— Черт, когда Пепел и Огонь не учуяли Белого Лебедя, я понял что между ними и ею встал один из нас. Но и подумать не мог, что… ты. — Он рассмеялся. — Сознаюсь. Узнав о наборе в группы ищеек, я, не раздумывая, оставил тюремный пост и подал заявку. И вижу, не ошибся. Закончим спор?

— Как вам будет угодно, — презрительно фыркнул шерл, попутно подмечая незавидное положение пленников и удобные позиции сопровождающей Керла охраны.

Лесные эльфы, молчаливо, но гордо толпились у ели. Они были избиты, перемазаны копотью и кровью, но несмотря на это, их кожа и светлые волосы сияли мягким серебром, а во взорах читалось сочувствие.

Габриэл перевел взгляд на сородичей. Среди них он узнал одного: короткостриженого и покрытого сетью шрамов — Рагнара Светоборца, ненавистника Детей Рассвета. В двух других исчадиях, замерших в седлах с взведенными луками, он рассмотрел провинциалов из Угольной Лощины и Железных Ключей.

Надзиратель спешился, поднимая меч, выкованный из несокрушимой маэ-ро.

— Помнится, ты обещал свернуть мне шею, изгнанник, — прыснул он.

— Я слово сдержу, — насмешливо пообещал темный воин и потянул пряжку. Серебристая перевязь соскользнула к ногам — ничто более не сковывало его движений.

Керл сделал выпад и они скрестили клинки.

Бой исчадий вселил в сердца лесных эльфов неподдельный страх. Пронзительно звенела сталь. Сумерки освещались вспышками синевы. На выжженную почву сыпались водопады оранжевых искр. Над пепелищем выросла стена из пыли.

Надзиратель бился, как разъяренный зверь, его соперник — как укротитель стихии. Но бой, затеянный в тенях Леса Предков, оказался не честным с самого начала. Как только Габриэл стал теснить Керла к оврагу, его осыпали градом стрел. А после того, как выбил из руки надзирателя меч, с тыла его атаковал Рагнар.

… Арианна и Фенара дожидались в густом бархате алых соцветий. Девушка тихо напевала, а юная беглянка, широко раскрыв глаза, следила, за божьей коровкой, стекавшей в капле воды по изогнутому стебельку алоэ. Боль пережитой трагедии смывало дождем — на губах ребенка расцветала улыбка.

Внезапный волчий визг сотряс спокойствие Леса Предков. Фенара вздрогнула и закрылась рукавами. Арианна вскочила, оборачиваясь к соснам. Где-то там, в зареве заходящего солнца метались противники. Битва показалась ей черно-белым танцем силуэтов, игрой лесных теней, беззвучной и стремительной схваткой света и тьмы. Однако, когда воительница выскользнула к месту сражения — все было кончено. Клинок с оскалом волчьей пасти из агата пополз к земле.

Всюду догорали обломки сожженных строений. Изодранное белое знамя с изображением журавля в полете трепыхалось на коряге. Неподвижная гладь лесного пруда (на побережье которого и случилась бойня) отражала лоскутное покрывало мирно бегущих облаков.

Лесные эльфы бродили от одного трупа балрада к другому и печально качали головами. Чуть в стороне по земле распростерлись тела исчадий, ныне прикрытые бархатными темноэльфийскими плащами. В траве отблескивали обломки роскошных клинков и переломанные дуги луков. Отбежавшая четверка жеребцов, возвращалась к полянке.

— Мама! Мама!

Фенара бросилась вперед. Рукава и подол ее тройного платья поплыли над цветами, как облака над вершинами гор.

— Дочь моя! Ты жива! — Красивая эльфийка выскользнула из утешающих объятий сереброволосого мужчины и бросилась к ребенку. В заплаканных глазах женщины ожила искра вечного света Мал'Алэны.