Гибкий эльф лихо перемахнул через выросший перед ним, лоснящийся в слабом сиянии, древесный корень и, молча подхватив спутницу, опустил с той стороны. Они пробежали уже много миль, но какими бы выносливыми и крепкими ни были их воля и сердца, воителей стала одолевать усталость.

Ночная поляна встретила беглецов звенящей тишиной.

— Сразим их! — Крикнула эльфийка.

Ее щеки покрыл румянец, серебро волос оттеняло огромные сверкающие, как изумруды глаза. Она показалась ему прекрасной Норвэн из преданий великих предков.

— Мы не готовы, — возразил он.

— Почему?

— Потому что они идут за тобой, Белый Лебедь! — Взмахнув рукавом, Габриэл ткнул в холодный, воющий сумрак. — Они посланы не пугать или пленять! Они посланы убивать!

Глаза эльфийки распахнулись. Ядовитый, хриплый кашель саблезубых тварей неумолимо нагонял.

— Тогда для меня все закончится сегодня. — Ее клинок уверенно пополз из ножен. — Уходите, лорд Габриэл. Не зачем умирать обоим.

Габриэл скривился. Как великодушно с вашей стороны, леди Тьма.

Девушка повернулась к нему спиной, ее рука потянулась к фибуле в виде кленового листа. Через секунду светлый плащ лег на траву. Шерл скрипнул зубами, осматриваясь. Бежать некуда. С трех сторон поляну замыкали леса, а четвертую — резала щель бездонной пропасти. В сотне шагов свирепо бились Лютый и один из четвероногих «охотников».

Взгляд внимательных эльфийских глаз упал на обломок трухлявого дуба, обвешенного гирляндами белых лиан, что стыл над краем синего тумана. По скользким корнями текла роса, на обглоданных ветках серебрились паутинки.

— Арианна. — Он подтолкнул ее к трухлявой махине. — Быстрее.

Чтобы уместиться в спертой темноте полого ствола им пришлось едва ли не встать друг другу на ноги. Было душно и тесно. На коре роились полчища мух, бабочек и слепней и их неприятное монотонное жужжание слегка скрашивало вой близившихся демонов из ада.

Белый Лебедь оцепенела. Она сокрушила немало жутких монстров, но с ожившим огнем еще не встречалась. Сначала из туманного мрака послышалось злобное гортанное ворчание, потом темноту подсветили две пары ядовито-желтых глаз. Быстро множившиеся тени подплывали к мертвому древу сгустками золота и пепла, и можно было понять — их облик высок и ужасен.

Расступавшийся туман показал могучие тела с длинными жилистыми лапами и вытянутыми мордами с саблезубыми пастями. Вздувшиеся маслянистые мускулы перекатывались при каждом новом шаге, в желтизне зрачков пылало подземное пламя, с клыков сыпала слюна, орошая замершую в испуге твердь. Из ноздрей рвались клочковатые клубы, а могучие глотки исторгали рев вулканических чрев и могли на раз перекусить гоблина или орка.

Яд смерти, что тек в их жилах, передавался лесу — там, где ступала их когтистая лапа, травы и кусты обугливались, чахли и умирали. Там, где они проходили — оставались лишь выеденные пеплом и огнем развалины и руины.

Арианна, не мигая, следила за мечущимся морем огненных глаз у ствола, сглатывая из-за запахов гнили, горечи и металла. Ее рука непроизвольно потянулась к рукояти, но сильные пальцы Габриэла сжали тонкое запястье девушки. Темный эльф притянул ее, прижав спиной к собственной груди, и крепко обхватил за талию и плечи. Так крепко, что стало тяжело дышать.

— Не двигайся, — повелел он.

Эльфийка застыла, теряясь под напором Черной всесильной тени, что принесли с собой создания, высекающие огонь и источающие пепел. И только присутствие уверенного в себе Габриэла вселило в нее покой. Ровное, глубокое и спокойное дыхание воина позволили проницать — страха он не ведал вовсе. Арианне подумалось, что сам Властелин Над Облаками послал такого защитника эльфам Верхнего Мира в самый горький и тяжелый для них час. Габриэл был олицетворением стойкости, силы воли и смелости, и стал для них чем-то вроде негласного предводителя.

Прошла целая вечность, прежде чем раздался протяжный зов эльфийского рога и чудовища умчались в сумерки. Как только звериные отзвуки поглотил ветер — растаял и ядовитый запах тлена.

Шерл освободил девушку из второго вынужденного объятия и она осторожно, чтобы не коснуться насекомых, развернулась. Снежное лицо парня, освещенное лунным лучом, сочившемся чрез дырявую кору, было неподвижно; глаза устремлены вдаль.

— Они вернутся?

— Они — новые ищейки короля. На смену одним придут другие, потом третьи. Так будет продолжаться до тех пор, пока не будет схвачен Белый Лебедь. — Габриэл ударом ладони пробил тонкую древесную стенку и выбрался на воздух.

Сердце Арианны забилось быстрее. Прежде их было двое — тех, кто знал ее опасный секрет. Она и младший брат Эридан. Теперь их трое, и это по-настоящему пугало девушку. В ней тлело негодование, а мудрость предков, живущая в крови, так некстати, шептала: однажды, исчадие ночи ранит ее в самое сердце, и случится это в миг, когда она будет более всего беззащитна. Но другая часть светлой эльфийской души, отринув подозрительность и сомнения, неожиданно поддалась очарованию темного воина. Рядом с ним она чувствовала себя защищенной, как никогда. Это все больше кружило ей голову и отзывалось в сердце неясным томлением.

Сквозь переплеты ветвей светил шар исчезавшей луны. В ее неверном свете на полянку вышел Лютый. Серебристая шерсть зверя лоснилась кровью, мышцы на плечах оказались разодраны, передние лапы сильно изранены, из бока торчал молочный клык сокрушенного противника. Девушка опустилась и почесала хэллая за ухом. Он, тихо поскуливая, ткнулся холодным влажным носом в ее плечо.

… Воительница осматривала волчьи раны, храня подавленное молчание. Габриэл, скрестив руки, недолго за ней наблюдал, потом заговорил:

— Мы называем их — балрады. Они — волкодавы-убийцы. Монстры без души. Грорвы специально выводят их для охоты или ведения боевых действий. При правлении короля Дагоберта Четвертого Эр-Морвэн иногда закупал этих тварей.

— Охотиться на нас, — закончила Арианна, смазывая раны зверя целебной мазью.

— Да, — мрачно кивнул шерл, расправляя плечи.

Ветер трепал эльфийское полукафтанье, бросая подол на торчащие коряги и острые корни.

— При Теобальде услугами балрадов пользоваться перестали. Похоже, сынок возобновил сотрудничество и прикупил несколько партий. — Габриэл посматривал на недвижную стену леса, чуть заметно шевеля ушами. — Они ушли. Но к ночи могут вернуться.

— Почему они не убили меня? — Мелодичный голос эльфийки вплелся в песнь рассветного ветра. — Не мог же трухлявый дуб защитить?

— Не мог, — согласился изгнанник, оправляя серебристую перевязь, переброшенную через грудь. — Они учуяли вас. А потом меня. Этих тварей вывели специально для истребления Детей Рассвета, а также гномов, орков, белых гоблинов. Поначалу балрады не разбирали, кто свой, кто чужой. Нередко нападали и на нас. Однажды, вырвавшись из подчинения, они перебили целый темноэльфийский отряд, переправлявший партию из Барсо в Соленые Упокоища. Чтобы впредь такого не повторилось, черные гоблины стали с рождения приучать щенков к отвращению нашей крови. Теперь волкодавы не могут напасть на темного эльфа, даже если тот — их враг. Иначе — это их убьет.

— О, — ее пепельные брови взметнулись. — Теперь ясно, почему вы так страстно обнимали меня в дупле. Отбивали мой запах.

— Можно и так сказать.

* * *

— Балрады? — Шепнула Арианна.

Темный эльф вслушался в птичьи трели Леса Предков и вошел в прядь тумана:

— Нет.

Белые звезды сияли бледнее, воздух очистился, а малоприметная тропа зазмеилась в чахлых зарослях омелы. Шерл, как и прежде, держался на два шага впереди, был собран и внимателен. Арианна за ним не гналась и шла подле волка, прихрамывающего на переднюю лапу. Покалеченные мышцы хэллая вздувались и слегка кровоточили, по раненному боку сочилась прозрачная сукровица. Время от времени он останавливался и, поскуливая, зализывал раны.

Мир вокруг расцветал красками весны. В облаках носились ласточки. Глухая чащоба не издавала ни шелеста. Темные стволы оплетали кустарники с лаковыми листьями, прихваченными предрассветными заморозками. Справа, под сухой елью, играл искрами конусообразный муравейник, слева — в овраге, поросшем трехлистным клевером, урча глодали кость. По траве катался тихий родник.