— За будущие победы! — Летели речи из «Ночной Кутерьмы».

— Мы пронесем наши знамена на Запад во славу Иссиль! Здравься Луноликая! — Слышались здравицы из «Парада греха».

— Хаос на нашей стороне! Именем Хаоса мы победим! — Эхом отдавались хвальбы из «Ламуритина».

Командор забрал южнее и решил срезать путь через благоухающий сквер. Высокие сухие кроны сомкнулись над головой, вокруг стало темно и тихо — гнет печалей сильнее навалился на плечи молодого шерла. Он поднял руку и медленно потер подбородок с ровным шрамом. Его темная душа болела, как загноившаяся рана, и трещала по швам, как ветхое, давно истлевшее полотно: каково жить, загнанным в ловушку, когда нет путей к освобождению? Каково принимать это каждый новый день и знать: ни завтра, ни послезавтра, ни через тысячу лет ничего не изменится?

Издали донеслись обрывки фраз. Сирилл напряг острый слух и сразу же задохнулся от гнева. Говорили следующее:

— Слышали бы вы, как он верещал, когда Его Величество вбивал в его руку клинок! Как умолял о пощаде и стонал, как продажная девица! И такой, как он был нашим главнокомандующим?

— Старый король был глупцом, назначив любимца Габриэла руководить нами!

Мерзавцы! Желание набить рожи наглым лжецам распалило темное сердце и мгновенно стало делом воинской чести и совести. Сирилл круто развернулся и пошел напролом, продираясь через колючие сухие кустарники роз. Питейня «Без дыхания» появилась через минуту. Полутемное крыльцо облепила пятерка рядовых солдат. Вскидывая бронзовые кубки и полупустые бутыли, они громко смеялись и вели непристойные речи, порочащие имя бывшего старшего маршала.

— Этот выскочка из рода Дракона и Змеи занял пост только благодаря тому, что был фаворитом Теобальда! Хвала Иссиль, мы его больше никогда не увидим и не приклоним колени перед этим любителем порядка…

— Ты так смел, потому что шерл Габриэл изгнан и не сможет дать достойного ответа или ты просто пьяный дурак, который не ведает, что несет? — Грозный окрик поубавил солдатский смех.

Темные эльфы обернулись. Кто-то возвышался среди пустынной улицы, прожигая болтунов горящими глазами. Смольную копну волос и полы черного плаща, перевязанного по талии темным поясом, колыхали весенние сквозняки. Руки лежали на эфесе клинка, покоившегося в узорных ножнах на перевязи. В блеклых отсветах сверкало кольцо рода Фамил'Насэ — пред ними предстал шерл Его Величества.

Ужас охватил королевских солдат. Они виновато прижали уши и поникли плечами. Руки с кубками и бутылями повисли плетьми.

— Приносим извинения, — пробурчал самый разумный, и видимо, самый трезвый. — Мы не хотели оскорбить шерла Габриэла.

— И, тем не менее, оскорбили. — Воинственно молвил Сирилл. — Вы знаете, какое наказание грозит рядовому за оскорбление вышестоящего лорда?

Темные эльфы переглянулись. Сирилл узнал в троих провинциалов. Братья из Аманы и солдат, прибывший пешим из Угольной Лощины. Еще двое были столичными. Тот, что приносил извинения, был чуть ниже Сирилла, с бледно-сероватым оттенком лица, короткими, до плеч, волосами; лицо покрывали шрамы, мочка правого уха отсутствовала — Рагнар. После возвращения из последнего похода против Эбертрейла знаменитого ненавистника светлых эльфов прозвали Светоборец.

Плечо второго солдата перетягивала плеть, свернутая кольцом. Запястье правой руки было кривым и сухим, как изломанная ветвь умирающего древа. Он смотрел исподлобья хищническим взором, — так же, как смотрел на несчастных распятых пленников перед страшными пытками его старший братец-надзиратель Эрл по прозвищу Плетка. Сирилл узнал его: весь облик Керла, сына Клианна лучился темной неприкрытой злобой. Теперь понятно, кто распускал ядовитый язык, пороча имя своего старого недруга.

— Знаем, шерл, — не поднимая головы, ответил Рагнар. — Мы готовы…

Но неожиданно вперед выскочил эльф из Угольной Лощины:

— Наказание несет тот, кто оскорбил благородного жителя Мерэмедэля! А Габриэл был признан виновным и изгнан из Эр-Морвэна. Он нам больше не сородич. Он — чужак. За оскорбление чужака наказания не существует! Вы не смеете нам угрожать!

В голосе провинциала звенела ярость. Дерзко, недальновидно, опасно для здоровья. Сирилл скрипнул зубами: неуважение, проявленное к нему селянином, рожденным в низших кварталах, он, возможно, и стерпел, но опороченное имя изгнанного друга требовало немедленно отмщения. Таковы были законы темного народа, и коли, подвыпивший вольно или невольно это позабыл, командор с радостью был готов научить уму-разуму невежественного дурака.

— Чужак, говоришь? Не смею угрожать, думаешь?

— Не смеете! — Рявкнул солдат, швырнув бутыль через перила и выкатив грудь колесом.

Клинок взмыл в темненные своды без шума. Белый сполох упавшей звезды разрезал полумрак крыльца. Командор махнул рукой и сделал шаг назад. С обнаженного лезвия сорвалась густая капля.

Эльф из Угольной Лощины пошатнулся, дернул щекой и завалился на ступени. По камню потекла маслянистая кровь. Сирилл метнул горящий взгляд к четверке и хрипло спросил:

— Кто еще желает оспорить мое право карать или миловать?

Эльфы отпрянули, завалились на колени, и покорно склонили головы — бросать вызов воину-шерлу, новых желающих не сыскалось. И хотя, Керл, сын Клианна полыхал черной злобой, рта он предусмотрительно не раскрыл.

Дверь питейной распахнулась. Яркий золотой свет залил округу. Голоса и крики обрушились горной лавиной, на крыльцо посыпались встревоженные шумом посетители, большинство — навеселе.

— Что здесь происходит? — Королевский гвардеец вышел вперед, расталкивая локтями зевак.

Оглядев убитого, потом Сирилла, он резво припал на колено, отдавая честь.

— Простите, не признал.

— Встань, — сказал он стражу. — Этого, — указал на мертвое тело, — убрать. Этих, — кивнул на четверку стоявшую на коленях, — под арест на неделю.

— Слушаюсь, — склонил голову гвардеец и обнажил оружие. — Встать! Руки за спину!

Сирилл вернул оружие в ножны и вошел в питейную. В мире под толщей горы близилось утро, в мире под солнцем — на земли ложились длинные тени раннего вечера. Самое время забыться вином.

… Тьма подземной пещеры рассеялась, и флагманский корабль величественно выплыл в ослепительную белизну хмурого вечера. Весенний воздух Верхнего Мира опалил горло свежестью, а небо ослепило шапками синих облаков. Взведя штурвал, командор Дминар накинул на голову капюшон, укрыв лицо от призрачных лучей (несмотря на то, что стояла хмурь, даже незначительный свет оставлял на коже темных эльфов серьезные ожоги).

Его клинок вознесся ввысь.

— Строиться! — Прокатился глас Дминара над пешим строем.

Пропел рог.

Ударили барабаны.

Взвились пестрые знамена наемников и черные с серебром стяги темных эльфов.

Эльфийские конники натянули поводья, блеснув дорогими латами (остальные, из числа наемников, были пешими). В седле оказались только те, кто изначально откликнулся на призыв конными, приведя своих лошадей.

— Занять боевые места! — Гудел командор. — Занять места!

Сверкающие реки потекли по красной земле Фэр'айо. Пустошь, от края до края, накрыло оглушительным шумом и визгом, топотом и криками строящегося войска. Знаменосцы взмахнули черными флагами — сигнал к выступлению. Холодно завыл громадный горн.

Первыми тронулись корпуса элитной эльфийской кавалерии. Блестели позолоченные стремена, вспыхивали панцирные пластины, в узде полыхали инкрустации камней. За ними двинулись конники-наемники на гнедых хадбанах.

После командор Сирилл поставил пехоту, разбив на сотни и назначив каждой командира. Черные и зеленые гоблины шли в шеренги плечом к плечу, лязгая броней и отборно ругаясь на хавал-мано. Дальше стройными рядами перли зеленокожие ирчи Прибрежных Гаваней, отсверкивая шлемами с подъемными забралами холодной ковки. Следом, шагали копейщики — орки-степняки Ажинабада и Диких Степей и их голубокожие сородичи из Фаруха в клепано-сеченых кольчугах; гермероссцы и иные, отозвавшиеся темноэльфийскому королю. Замыкали войско пятифутовые низкие тролли, присланные Фульфуном Длинный Нос.