— Этого достаточно. — Согнулся в поклоне в Гелеган.

Брегон попал в сияющие сети Звездочета, как окунь в сеть опытного рыбака. Очарованный темной сладостью звездочетова тембра и Иссиль ведает, какими еще чарами, король вторил каждому слову «советника», прислушивался только к его мнению и бросался исполнять любые его повеления. Первые месяцы Брегон сопротивлялся мороку нездешних сил, но на исходе весны канул в бездну и телом, и разумом, негласно передав власть чужаку, свалившемуся как снег на голову.

— Как много лат изготовили кузнецы? — Высокомерно спросил Толкователь Звезд, наслаждаясь безграничным могуществом.

— Около двух тысяч, — процедил Гелеган.

— А сколько душ насчитывает наша непобедимая армада?

— Двенадцать.

— Из них только две тысячи — темные эльфы, остальные наемники?

— Да, господин. Верно. — Сердито отвечал тот. Кулаки старого герцога из рода Черных Соколов чесались набить надменную лошадиную физиономию коварного чужака, околдовавшего Его Величество сладкими речами.

— Когда ирчи поставят новую партию?

Прием и отгрузку благородного товара, слывшего дороже бесценных трофеев, которыми были набиты сокровищницы Эр-Морвэна, поручили Сириллу, сыну Ребела. Он ответил нехотя:

— Караван из Прибрежных Гаваней прибудет со дня на день.

Звездочет вальяжно поглядел на командора, смиренно стоявшего на коленях со склоненной головой. Обвел других коленопреклоненных командоров и маршалов, всех тех, кто полгода назад присягнул на верность новому королю, а если зреть в самый корень — присягнул Звездочету, поклявшись идти до конца даже самой безнадежной тропой и отдать жизнь в свой час ради господина, которого якобы вели вечные звезды Запада.

— Сколько времени займет обработка?

— Три — четыре дня, — сглатывая, отвечал Сирилл, приниженный перед тем, в ком не было ни капли королевской крови. Его пальцы дрожали от злобы, но он терпел.

Своим первым указом Звездочет постановил: вне зависимости от происхождения и титула (неслыханно!) темный эльф в присутствии короля обязан преклонять оба колена, а не одно, как было ранее.

Освобождены от этой унизительной повинности были лишь трое: Звездочет, главнокомандующий Гелеган и согбенный королевский грум Сэт.

— У вас два дня, командор, — кинул Звездочет. — На закате третьего — мы выступаем на Запад. Личная гвардия обеспечит охрану короля. Вас, командор Дминар я назначаю командующим флота. Вас, командор Бесмер — командующим корпусом тяжелой кавалерии.

Коленопреклоненные Дминар и Бесмер склонили головы. Волосы, собранные за спиной, медленно посыпались на восковые лица.

— Вас, командор Сирилл, командующим корпусом легкой пехоты…

Гелегана сотряс приступ отчаяния. Как он смеет! Назначать и снимать с воинских должностей привилегия главнокомандующего Его Величества! А не этого выскочки, заявившегося в столицу без году неделя.

Старый герцог покосился на Брегона и приуныл. Тот, прозябавший в мире наколдованных дум, покорно одобрил выбор Звездочета, а потом медленно поднялся и самодовольно сказал:

— Совет окончен, — небрежно махнув рукой, приказал: — идите, идите все. Скоро равнина Трион вздрогнет от поступи нашей доблестной рати, ведомой вами, мои верные полководцы.

Сирилл поднял голову и заметил, как темные губы короля блестели в страшной улыбке. Звездочет что-то шепнул ему на ухо — глаза Брегона заволокло мраком смирения, и он поспешно кивнул и рассмеялся.

— Как я мог позабыть?! — Воскликнул Брегон. — Вы правы, советник. Так я и надобно поступить! Сэт, немедля призови ко мне начальника тайной службы Эммероса. Для него поручение.

Сирилл, переполненный отвращения к собственному властителю, сщурил глаза. Соглашаться с любым решением Звездочета, не противиться его воле и потакать противоестественным указам вошло у того в привычку.

Он поднялся с колен и поспешил оставить тронный зал. Все, что можно было разрушить — Брегон разрушил и обратил в руины; Звездочет же теперь обращал руины Эр-Морвэна в пыль…

* * *

Обсудив с Бесмером и Дминаром будущий поход, Сирилл покинул дворец с камнем на сердце и печалью на лице. Со дня изгнания Габриэла, его друга, соратника и побратима, он жил, как узник золоченой клетки, сотканной из сиварской позолоты — одновременно свободный и… скованный незримыми клятвами и обязательствами перед своим королем.

Какие бы силы не были брошены на поиски Габриэла — след бывшего главнокомандующего обнаружить не удалось. Он истаял закатным огнем на краю западного мира, растворился в вихрях ледяной зимы, исчез в свете звездных дождей края диких гор. Обычно, так прятались либо приговоренные к смерти преступники, либо те, кому было что скрывать.

— Где ты? Где ты, черт тебя возьми, — тысячу раз задавался вопросом командор, глядя на карту Верхнего Мира.

— А может, он погиб, — тихо спрашивала младшая сестра, Гвендолин. И голос девушки дрожал. И сердце чернело от горя. Если Сирилл дорожил им, потому что был ему другом, она дорожила, потому что любила превыше иного в жизни. — Помнишь, что рассказал один из тех, кто выводил изгнанников в Мертвый лес? Брегон избил его до полусмерти и бросил там истекать кровью. Помнишь, как он хохотал, рассказывая, как Его Величество пронзил ладонь Габриэла его же Эттэлэм?

Селена, которую после двойной потери, приютила семья шерла Сирилла, сидела в углу, беззвучно глотая слезы. Дети спали в соседней комнате, она же не спала уже много ночей, одолеваемая кошмарами и ужасами прошлого и грядущего. Смерть любимого мужа, позор дорогого брата — удел вдовы проклятой королем в наказание за смелость и преданность роду Дракона и Змеи. Жестокая доля даже для сестры изгнанника.

— Нет, — возражал Сирилл, сжимая губы, — не мог он умереть. Если бы умер, мы бы нашли его тело или… — он запнулся, — кости.

Гвендолин шептала еще горше:

— В Мертвом лесу полно кровожадных тварей. Их зубы и когти не оставляют костей.

Селена роняла голову на руку и рыдала в голос. По щекам Гвендолин струились слезы. Детям Сумерек не положено открыто являть свои слабости, печали, радости, счастье. Но боль душила, оплетая сердце раскаленными иглами — не сдаваться, верить, бороться не оставалось сил.

— Не смей, Гвендолин. — Шипел Сирилл. — Он жив. Я чувствую. Знаю. Он жив!

Но надежда покидала командора. Он все больше сгибался под гнетом Звездочетовой воли, а сегодня после унизительно совета, на котором стоял на коленях вместе с другими благородными лордами великих родов, осознал — страшный рок настиг народ темных эльфов. Расплата за грехи и дела прошлого нашла должников в подзвездном мире. Эпоха славы и почета прошла. С сих пор их удел — подчинение и гибель от Теней Запада. Они были обречены с самого сотворения Эр-Морвэна, ибо избрав путь крови и насилия, возложив на алтарь Хаоса добродетели и милосердие, стали прокляты и гонимы.

Но были и те, кто видел в походе на Запад провидение.

— Перст Судьбы ведет нас, — выдыхали они, во всем поддерживая королевское решение. — Луноликой Иссиль угодны наши дела! Она осветит наш путь на Запад!

Пылкие темные сердца готовились торжественно прошествовать по равнине, сметая неугодные и неполноценные расы; таких — восторженных было не мало. Все они вступили в ряды несокрушимого войска, а сейчас наводнили таверны да кабаки, и бахвалились скорыми победами и будущей славой, что покроет их имена.

Сирилл с трудом пересек перекресток. Большую часть столицы засыпало шатрами и палатками наемников. Около дворца и по окраинам было не протолкнуться ни днем, ни ночью. Благо, хоть в кварталы знатных эльфийских семей высоких родов пришлых из Верхнего Мира не допустили.

Справа в безмолвии лежала городская площадь, украшенная фонтанами. Тускло поблескивали фонари. Неподвижные статуи пятнали плиты длинными острыми тенями. По левую сторону тянулись многочисленные увеселительные заведения. Вот, где царили жизнь и веселье Мэремэделя. Из окон, залитых светом, неслись тосты, звон бокалов и кубков, плеск вина, громкий смех, лязг оружия, грохот стульев.