— Всё. Никому не говори. Забыли, — он был так обижен моими шутками, хотя и было заметно, как пару раз он тоже усмехнулся, а затем вновь возвращался к своей напыщенной серьёзности. И только слепой мог не заметить, как смеялись его глаза, когда я пошутил: «Да ладно тебе, может, я вообще балетом занимался?»

Хотя это не шутка была, но это осталось далеко-далеко, в пятилетнем возрасте, скрытое за моими детскими комплексами и откровенно нелепым желанием родителей.

Но, даже не беря во внимание эту шутку, от которой, я сам не заметил, как рассмеялся, отчаянно и неловко, обратив на себя взгляды присутствующих девяти-десяти человек — вплоть до первых минут «Портретов» я был очень весел. Вестер за несколько минут до начала решил покинуть кабинет, сославшись на плохое самочувствие, но убедил меня, что скоро вернется. Я оглядел опять кабинет, уже забытый мной с последнего урока, и увидел Рейн, сидевшую в этот раз без Клео возле окна и задумчиво водившую ручкой по тетради. Тут был и Даррелл, с самодовольной улыбкой делавший селфи в компании красивой шатенки из параллели. Во всём кабинете властвовал запах древесины и смолы, и только не хватало аромата свежих еловых шишек, чтобы дополнить картину. Или для полноты картины всё-таки не хватало мистера Киннана и мисс Уивер, которые по непонятной всем нам причине опаздывали. Когда, наконец, они зашли в класс — сначала женщина, а за ней мужчина, вежливо пропустивший её вперёд, — занятие началось.

— Всем добрый вечер, ребята. Я рад видеть вас на очередном собрании, — и первом для меня, — Поэтому давайте поскорее начнём, чтобы не тратить время, — говорил мистер Киннан, стоя перед слушателями, добродушно улыбаясь и осматривая нас всех своими тёмно-карими глазами с длинными ресницами. Потрёпанный бурый пиджак на нём создавал такой вид, будто он только пришёл с работы, где трудился, не жалея ни себя, ни одежду на себе. Мисс Уивер, собравшая светлые волосы в аккуратную косу, пристроилась за столом учителя, перебирая стопки помятых бумаг. Тонкая водолазка отлично сидела на её фигуре, и на руках её блестело много колец и браслетов. По сравнению с мистером Киннаном, она выглядела солиднее, а серьёзный взгляд и вовсе сражал наповал.

— Но сегодня особенный вечер. Сегодня мы с вами вспомним Саванну, как активную участницу нашего клуба. Мы все надеемся, что совсем скоро мы сможем её найти. Обязательно, — чуть тише продолжил он.

Я возмущённо раскрыл рот.

Слишком быстро одни люди забывают других людей, а потом жалуются, что не могут запомнить какие-либо формулы и законы. Конечно, куда там до научных материалов и теорий, когда памяти не хватает на некогда близких и важных друзей, родителей или возлюбленных.

— Вы говорите о ней так, словно её нет в живых, — пальнула словами Рейн в тишину, затаившуюся в классе, а затем вскочила с места, бросив ручку и, не взяв вещей, пронеслась мимо, хлопнув за собой дверью. Тишина продолжилась, и люди вокруг стали оглядываться, смотреть поочерёдно друг на друга, стараясь понять происходящее и проникнуться ситуацией. Но почему тогда у некоторых был откровенно непонимающий взгляд?

— Как вы смеете, мистер Киннан? — тяжёло сказал я, посмотрев на него несколько секунд, а после этого и вовсе выбежал вслед за Рейн. Меня не волновали мнения других, меня волновало совсем другое.

Оказавшись в коридоре, я сумел избавиться от навязчивого запаха древесины и вдохнуть удушливый запах нашей маленькой школы и увидеть, как сверкнули пятки Рейн за поворотом. Я недолго думал и устремился за ней, видел, как она юрко проскользнула в женский туалет. «Только не туда», — подумал я, но ведь у меня совсем не было времени на раздумья, поэтому я безрассудно влетел вслед за Рейн. Она даже не успела ничего мне ответить, как я быстро вымолвил:

— Рейн! Я понимаю, что нам всем сейчас тяжёло.

И я увидел, как непонимающе поднялись её глаза на меня, сначала скрываемые худыми ладонями, с тёмными кругами под ними и чёрной тушью, потёкшей по щекам.

— Ничего ты не понимаешь, — членораздельно сказала она металлическим голосом. Она даже не заметила, что я забежал совсем не в тот туалет, предназначенный мне, но из-за отсутствия остальных людей в школе, ей, видно, было это неважно. — Флеминг, чёртов, Рид, ничего ты не понимаешь. Это разве ты был лучшим другом Саванны с первого класса? Это разве ты видел её в минуты боли и тогда, когда она ломалась под навалившейся тяжестью проблем? — говорила она взволнованно и резко, медленно приближаясь ко мне, но не с целью обнять, а скорее с целью запугать меня, вжать меня в угол. Я стоял недвижимо, прикрепившись на невидимых гвоздях к полу, чётко ощущая жуткое чувство тревоги. — Ты ли это знаешь её секреты, её первую влюбленность и первого неприятеля? Ты ли это помнишь, как танцевала она на балу со своим парнем? Ты? Ты уверен, что это был ты? Ах, прости, — она остановилась на секунду, сжимая кулаки. — Нет, ты знал её всего две недели. Две! А я — семь лет. И хватит притворяться, что ты знаешь её лучше меня. Хватит, ты понял? И хватит забирать у меня друзей. Думаешь, я ничего не вижу? Нет, спасибо, — она едва заметно осклабилась, продолжив, всё сокращая расстояние между нами. — У тебя ничего не выйдет, Флеминг Рид. Запомни: ты всегда будешь лишним в нашей компании.

Все-гда.

Не сказать, что я был особо впечатлительным или ранимым. Скорее, наоборот — мог подолгу терпеть насмешки и издевательства, а то и вовсе в один единственный миг выплескивать все негативные эмоции, скопившиеся в душе. Например, именно так и произошло с Вестером и Дарреллом в первую мою встречу с ними. Вот не повезло, так не повезло.

Однако этот раз я не чувствовал за собой сил ругаться и спорить, поэтому, приподняв в удивлении брови, развернулся и зашагал прочь, оставляя заплаканную Рейн один на один с собой в полутёмном туалете. Я засунул руки в карманы и неспешно прошёлся по школьному коридору, рассматривая фотографии и местные достижения. Удивительно, что за один год школа изменилась до неузнаваемости, и я уже не видел прежних вывесок, объявлений и лиц с плакатов. Всё было новым, ещё не тронутым, но странно — неужели я был таким невнимательным до этого года? Как мог не замечать окружающих, обстановку, складывающуюся вокруг меня. Всё, что я видел — это были тренировки по футболу, причём, не самые знаменательные, и моя компания друзей, с которыми я проводил всё своё время. Порою даже забывал об уроках, чтобы сходить с остальными в кино или банально погулять по городу в первом часу ночи, стараясь не попасться полиции.

А что было сейчас? Ни звонков, ни прежних бесед в Skype и переписок на Facebook — так, только поздравления с днём рождения и обмен парой фраз. Блин! Я ведь даже никогда и не задумывался о том, что мы расстанемся, да и не морочил себе голову какими-то ненужными философскими исканиями. Теперь же, я и впрямь стал лишним. Только не в компании, как сказала Рейн, а… везде, похоже.

***

К счастью, мне удалось сбежать из школы незамеченным, так, чтобы никто и не понял, что я ушёл. Это, правда, было легче простого — выйти со школы, оставить «Портреты» позади. Без всякого рюкзака и куртки, без сопроводителей и прочих лиц — только я и улица, осенняя, чуть тёплая, с пожелтевшими листьями на деревьях. Ни ветра, ни туч, ни сырого, пропитавшегося дождём, воздуха. В такой хороший день возле водного канала, в самом центре города, на каменной площади, толпилась приличная куча народа. С фотоаппаратами наперевес и довольными улыбками на лицах, они казались мне слишком далёкими и чужими. То, как бодро они залезали в лодки в компании с лодочниками, как создавали кадр из каждого своего движения, не переставая удивляться красоте воды и серой площади, меня забавляло и расстраивало одновременно. Хмыкнув почти неслышно, я подошёл к своёму дому неподалёку — квартира на третьем этаже небольшого трёхэтажного дома века, наверное, девятнадцатого. Никакого лифта или любого, самого крохотного намёка на цивилизацию — вместо этого старые стены — кирпичные, земляного цвета — высокие окна и отделка из белого камня на углах здания. Дом высился мрачной крепостью среди похожих, но невысоких домиков неподалёку. Я поднялся наверх, практически пролетев три этажа, и достал из рюкзака ржавевший ключ, чтобы вставить его в скважину и открыть дверь. Дома никого не было, — оба родителя на работе — поэтому я бросил вещи на пол гостиной, как это не любила моя мама, и глухо зашагал в свою спальню. Бумагой залепил на скорую руку чёртов портрет Люси, чтобы не смела меня в чём-то обвинять, и с шумно бьющимся сердцем вынул из шкафа синий кулон. Я сжал его в руках, чтобы проверить, что мне это не мерещилось, и уселся на кровать, продолжая вертеть украшение в руках. И мои мысли в этот момент хлынули на меня с новой силой, погребая под холодными волнами собственной ничтожности в сложившейся ситуации. А что я мог поделать? Что? Чем я мог помочь и как должен был найти Саванну? А я знал, что должен был, и потому у меня не было выбора. Всё было слишком запутано и непонятно, даже не осталось ни подсказок, ни крохотных намёков на то, что же могло произойти. Где она сейчас? Куда она убежала. Как её разыскать?..