Именно с такими мыслями я продвигался по школьному коридору, непривычно тихому от того, что все ученики успели разбрестись по классам, а я нарочно тянул время. Оттягивал тот момент, когда мне придётся столкнуться со взглядами новых одноклассников, парой-тройкой смешков в мою сторону и давящими словами учительницы: «Проходи, Флеминг. Рады видеть тебя вновь». Наверняка, сегодня эта фраза прозвучит из уст хотя бы одного преподавателя. Я в этом не сомневался и знал — ничто уже не будет, как прежде. Даже одинокие светло-голубые шкафчики навевали тоску, и обычно узкие коридоры казались во много раз уже. Доска с новостями, к которой я подошёл в первую очередь, вовсю блистала новомодными приглашениями на школьные, да и не только, вечеринки, а у меня в это время струился пот по лбу. Сейчас мне даже не с кем было туда сходить, некому позвонить, и не знал я никаких Роджеров и Доджеров, устраивающих тусовку. Меня порадовало только то, что никто не забывал про футбол, и листок бумаги в сине-зелёной рамочке гласил, что через пару недель состоится матч.

— Интересуешься спортом? — послышался слева от меня довольно хрипловатый, прокуренный голос. Я повернулся на звук и тут же встретился взглядом с выжженными белыми волосами, а потом уже заметил и зелёные, поддернутые серостью и тусклостью, глаза, густо прорисованные брови. Никак не мог сопоставить голос и то, что я увидел. Передо мной находилась ещё довольно молодая женщина, у которой всё же имелись единичные морщинки под глазами, а на лбу выступала самая заметная из них. Незнакомка была довольно красива, и, будь я старше лет на двадцать, несомненно пригласил бы её на свидание.

— Чего? — я сделал вид, что не услышал.

— Я говорю, любишь спорт? — странно, не видел её в школе до этого. Она улыбнулась, и уголки её накрашенных красной помадой губ поплыли вверх.

— А, было дело. Играл в местной команде.

Я замолчал, и она молчала. Мы просто смотрели друг на друга: она — внимательно, я — не без доли напряжённости. Я изрядно разволновался, когда её глаза пытались прожечь во мне кратер. Наконец, женщина, словно спохватившись, произнесла:

— О, совсем забыла! Меня зовут Эйда Уивер, но для тебя я мисс Уивер, — добавила чуть серьёзнее. Я протянул ей руку для рукопожатия и сказал:

— А я Флеминг. Флеминг Рид, приятно познакомиться, мисс Уивер. А вы… кто? — я опять почувствовал неловкость в голосе. Когда же это кончится? Я не привык к тому, чтобы какие-то взрослые женщины пытались убить меня взглядом, не отрываясь от произвольной точки на моём лице.

— Я ваш новый психолог. И приятно познакомиться, Флеминг, — опять коротко улыбнулась, видимо, стараясь разрядить обстановку. Увы, вышло не очень. Я всё ещё не понимал, к чему шёл этот бессмысленный разговор. Неужели она хотела, чтобы я записался к ней на курсы?

— С психикой у меня порядок, если что.

Мисс Уивер неожиданно рассмеялась, словно я пошутил, но я даже и не пытался. Я успел только изумлённо поглядеть на неё, прежде чем она продолжила:

— Не волнуйся, я не по твою душу. Я лишь спросила тебя о спорте, чтобы узнать, не хочешь ли ты ходить в наш новый кружок «Портреты жизни»? Это не связано со спортом, но там много ребят из футбольной команды, да и вообще, там довольно интересно.

— И что это за кружок?

— В двух словах этого не опишешь, Флеминг, — она помолчала и сказала позже с энтузиазмом, — но ты обязан прийти и посмотреть хоть один урок. Запомни: каждую неделю и каждый день, кроме понедельника после уроков в кабинете 11B. Там ты и с учениками познакомишься, и проблемы все свои обсудишь. То, что надо для подростков. Придёшь? — спросила она, и я заметил крохотные огоньки, поблескивающие в её сероватых глазах. Эта идея мне определённо не нравилась, да и звучало всё как-то дёшево и будто в молодежном сериале о всяких там юношеских реалиях, поэтому я сказал:

— Конечно, приду!

Когда распрощался с мисс Уивер, то уже чуть быстрее пошёл по коридору, огибая пару кофейных автоматов, ощущая запах напитка и, что не самое приятное, чьего-то пота в воздухе. Каково было моё разочарование, когда я узнал, что это от меня так несло, словно я обежал периметр школы раз тридцать и не принял душ. Я тут же пообещал себе, что постараюсь больше не опаздывать, чтобы не мчаться по школе в такой спешке и не приобретать этот «тонкий» аромат. В таком виде я забежал в свой класс, мысленно коря себя за то, что согласился посетить эти глупые «Жизненные портреты», или как там было, а ещё и за то, что теперь мои худшие опасения свершились: все ученики посмотрели на меня с немым удивлением. Как мне показалось, ещё и с укором, но зато учителя ещё не было на месте, и я прошмыгнул мимо ребят, вернувшихся к эмоциональным разговорам. Весь класс снова загалдел, смешался в моих глазах и превратился в кучу орущих или рьяно спорящих тел, столпившихся у разных парт. Слава богу, мне удалось найти свободное и относительно тихое место, за которым восседал мой новый сосед, отвернувшийся в сторону другого ряда, чтобы поболтать с какой-то девушкой. Я плюхнулся на стул и принялся разгружать учебник, тетрадь и ручку, но, когда сосед повернулся в мою сторону, я неукротимо пожелал провалиться под землю. Этот парень с чёрными волосами, закрывающими уши и доходящими до середины шеи, как-то враждебно смотрел на меня. Да как он посмел? Его взгляд выражал глухую серьёзность, недоумение и будто даже вызов. Через пару секунд сосед, на удивление, уже широко улыбался, отчего его тёмные глаза превратились в узкие щёлочки.

— Шалом, новичок! — весело поприветствовал меня этот парень. Я не сразу ответил, потому что не смог прийти в себя от неожиданности. Помолчав, я оглядел этого юношу, чтобы понять, где здесь крылся подвох: вроде обыкновенный худощавый сосед с острыми скулами и носом, у которого были горбинка и чуть опущенный вниз кончик. А в целом, может, у этого парня была необычная внешность, хоть я и не мог понять, почему именно. Поэтому ли он решил, что может непозволительно долго и упорно буравить меня сощуренными чёрными бусинами?

— Что? — тоже сощурился я, спустя несколько мгновений, пусть и не от улыбки. Затем до меня дошло. — А, шалом и тебе! Это же по-еврейски?

Паренёк отмахнулся и слегка закатил глаза.

— Не по-еврейски, а на иврите.

— Да он всех так приветствует, — резко повернулся к нам парень за передней партой, отчего я даже вздрогнул. Ему бы только в фильмах ужасов сниматься. В его узких зелёных глазах бегали шаловливые огоньки, а пухлые губы растянулись в не менее хитрой улыбке. Он взлохматил свои тёмные кудрявые волосы и сказал: — Еврей по отцу, что с него взять.

— Но кроме «шалома» ничего не знающий. Сты-до-ба, — членораздельно и чуть серьёзнее добавил сосед, поглядев в парту и покрутив шариковую синюю ручку длинными пальцами.

— Я, кстати, Даррелл, — кудрявый протянул мне руку для рукопожатия. Я протянул ему свою в ответ и, ничего не сказав, посмотрел вновь на еврея. Мне поначалу показалось, что первым должен был представиться он, но, как назло, тот продолжал молчать. Пришлось брать ситуацию в свои руки и, широко растянув губы в улыбке, сказать:

— А я…

— Флеминг, — всё ещё уткнувшись в деревянную парту, от которой отходил запах краски, резкий и даже противный, сказал еврей. — Флеминг Рид, а я Вестер, — добавил он, пока я угрюмо глядел на плутоватую улыбку Даррелла. Будь Даррелл рыжим, я бы точно прозвал его «лисом». Он только беззвучно закивал, подтверждая сказанное.

— Откуда…

— Мы знаем? — Вестер вновь меня перебил безжизненным тоном, и я ощутил, как во мне поднимался ком злости — сейчас он был где-то между диафрагмой и глоткой. — Просто я вижу твою ауру и сужу по ней, — продолжал черноволосый, внимательно изучая покрытие парты, медленно проводя по ней узловатым пальцем. Я снова поймал взгляд Даррелла, который откровенно не мог сдержать смеха. Я вообще не видел, что тут было смешного и, не сдержавшись, с силы стукнул кулаком по столу. Прежде чем я открыл рот, чтобы сказать своё мнение, меня уже в третий раз оборвал этот Вестер.