Ирина, все так же стараясь не смотреть на меня, подняла с пола пистолет, очень осторожно, держа буквально двумя пальцами за ствол, протянула его мне. Я взял пистолет, и кивком поблагодарил её. Говорить я боялся. Сейчас я в какой-то степени понимал Галю, которая, может быть подсознательно, мстила мне. Я не хотел мстить ни Ирине, ни Гале, хотя обида и жила во мне.

Корней повернулся ко мне белым лицом, искаженным гримасой ужаса.

— Что смотришь? — спросил его я безо всякого интереса. — Я же сказал, что больше никого не буду оставлять в живых. Ты помнишь, я сказал тебе, что отпускаю только на время? Ты помнишь, я сказал, что все равно доберусь до тебя? Ты все помнишь, за что я обещал с тобой посчитаться? Хочешь посмотреть, как ты будешь умирать?

Корней, судорожно сглотнув, помотал головой.

— Тогда быстро отвечай, как выйти на связь с Каракуртом?

— Он не будет со мной разговаривать, — прохрипел Корней. — Он понимает, что я охочусь за ним и его людьми, он знает, что нам все известно.

— Мне не нужно, чтобы ты с ним разговаривал, я сам хочу с ним поговорить, быстро давай канал связи. и не задерживай меня, мне становится скучно с тобой разговаривать.

Корней поспешно выложил мне все варианты выхода на связь с Юлдашевым. Разговор наш был закончен, я стоял, качаясь с пятки на носок, покусывал губу и все никак не мог поставить точку в этом разговоре. Я помнил все и всех, кого вписал в счет Корнею. Помнил и гражданина Лютикова, и Леонтия Карловича, я знал, что мне нужно делать, но убить вот так вот запросто, в лицо или, что ещё хуже, в затылок, безоружного человека, я не мог.

Оказалось, что это большая разница, убивать сопротивляющегося врага, защищая свою и чужие жизни, или хладнокровно убить беззащитного человека, пускай даже и бандита. К тому же я не решил, что вообще делать дальше, как поступить с Ириной и Галей, с наркотиками, с самим собой, в конце концов.

— Ты хотя бы отвернись, — не глядя в глаза Корнею, посоветовал я ему.

Корней послушно кивнул патлами, начал поворачиваться и неожиданно резво подхватил со стола отложенный мной тяжелый пневматический пистолет, и бросил его в меня, метнув прямо в голову.

Я чудом успел отклониться, и это чудовищное порождение советского промышленного дизайна ударило меня в плечо. Удар отозвался болью под лопаткой, и рука повисла как плеть, мгновенно онемев до самых кончиков пальцев. Пистолет беспомощно повис в руке.

Корней бросился на меня коршуном, всем телом сбил меня на пол, навалился сверху и стал душить длинными жесткими пальцами. Я пытался сопротивляться, но этот долговязый урка был драный волк, к тому же обладал достаточной физической силой, и сдавливал пальцы у меня на горле все сильнее.

В глазах у меня опять заплясали разноцветные огоньки, я чувствовал, что теряю сознание, собрал последние силы и волю в кулак и с трудом поднял руку с пистолетом, поднял её насколько смог, повернул ствол наугад и выстрелил, прижав ствол к телу Корнея.

Корней вздрогнул, но пальцы не ослабил, он смотрел на меня в упор, его глаза были прямо перед моими. И вдруг злорадный восторг в его глазах сменился удивлением, болью и жгучей ненависти. Он что-то прохрипел, глаза его подернулись туманом, пальцы разжались, и он завалился набок, а я сел на пол, растирая горло и кашляя, с трудом вдыхая в себя воздух.

Ира оглянулась на Галю, стоявшую с каменным лицом, и сделала шаг в мою сторону.

— Не нужно подходить ко мне, — остановил я её движение.

— Я хотела помочь, — обиженно вздернула подбородок Ирина.

— И ты, и Галя уже помогли мне, спасибо, что не до конца, — потрогал я рукой голову.

— А ты что, ожидал, что ты будешь бросаться людьми, как перчатками, а тебя будут встречать прекрасные дамы цветами и следовать за тобой с обожанием в покорном взгляде, так что ли?! — перешла в наступление Галя. Мы повели себя так, как вел себя ты, по крайней мере, со мной. Где были наши гарантии…

— У вас не было никаких гарантий, — прервал её я. — Я не гарантийная мастерская. Вы сделали свой выбор, и вы имели право сделать его. Я делаю свой выбор.

Сказав эти умные слова, от которых меня самого едва не стошнило, мне захотелось дать самому себе по морде, но я удержал себя от такой неприятности, приказав себе не расслабляться, есди не хочу опять оказаться на полу в ванной, или на обочине дороги с пробитой головой.

Я открыл сумки на столе, брезгливо выбросил лежавшие сверху пакеты с наркотиком, сложил пачки денег в одну сумку, и поставил в коридоре. Прислонившись ухом к дверям я слушал, что происходит на площадке, потом открыл дверь и держась за ней, свистнул. Тут же послышались шаги с верхней площадки.

Шаги приблизились, нерешительно остановились возле двери, я вполголоса шепнул:

— Что встал? Заходи быстро, Корней зовет.

Тут же в дверях появился ещё один гардероб, который до того, как разглядел меня, увидел мой пистолет. Он сразу же послушно поднял руки и боком, по другому не помещался, вошел в прихожую.

— Ключи от машины! — скомандовал я. — Быстро!

Гардероб покорно вытащил из кармана ключи и положил их на тумбочку, стоявшую в прихожей.

— Оружие туда же, — скомандовал я, держа пистолет прижатым к его животу.

Он так же послушно вытащил пистолет из заднего кармана и положил его рядом с ключами. Я сгреб все это хозяйство и запихнул в карман.

— Машина — синяя девятка? — спросил я.

Верзила поспешно кивнул.

— Где стоит?

— Напротив подъезда, — почему-то шепотом ответил верзила.

— Марш в сортир! — велел я. — Если обманываешь, вернусь, и утоплю тебя в унитазе. Собственноручно.

Дождавшись, когда он с трудом затиснется в маленькую комнатку, я врезал ему по затылку рукоятью пистолета. Колени его подогнулись и он рухнул, обняв унитаз, словно невесту в первую брачную ночь, нежно и страстно.

Бугай был здоровый, так что нужно было убираться поскорее, пока он не пришел в себя, а это при его бычьем здоровье, могло произойти очень скоро.

Через комнату на меня смотрела Галя и даже Ирина подняла голову, глядя на меня, словно ждала, что я позову её с собой. Я не позвал. Я старательно делал вид, что не замечаю ни их самих, ни их выразительные взгляды.

— Ты не дашь нам хотя бы одну долю на двоих? — спросила Галя. — Теперь мог бы и поделиться, тем более, что твоих денег я все же не брала.

Я поставил сумки на пол, и с интересом посмотрел на нее. Ну и штучка! Сильная женщина, ничего не скажешь. Жаль, что она так поступила со мной.

— Так как, ты поделишься? — спросила она ещё раз.

— Ты знаешь, мне в последнее время почему-то разонравилось делиться, ответил я, потрогав здоровенную шишку на голове.

— Ты понимаешь, что ты с нами делаешь? — тихо спросила Галя, как мне показалось на секунду, даже со слезой в голосе.

— Ничего я с вами не делаю, — возразил я. — И вообще, никто ничего ни с кем не делает. Каждый делает сам с собой все, что ему угодно. А когда ему не нравится то, что он с собой сделал, он кричит, что это не он, что это другие сделали с ним.

— Ты понимаешь, что меня убьют? — безнадежно спросила она, ей было наплевать на мои философствования, ей нужно было жить. — Я буду тебе сниться.

— Мне не снятся покойники, — неожиданно даже для самого себя зло ответил я, и взялся за сумки. — И опять ты только о себе, вас же двое, или ты опять позабыла о партнерше?

Машина стояла возле подъезда. Я уложил сумки на заднее сидение, запер машину и вернулся.

— Где наркотики? — спросил я с порога.

— Часть на столе, а основной товар в стенном шкафу, — ответила мне безразличным голосом Галя.

— Зачем тебе наркотики? — не удержалась Ира. — Не бери их, Костя, они же отравленные. Корней говорил. Неужели ты продашь их кому-то?

— Вы же продали, — неопределенно ответил я, выгребая наркотики из шкафа.

Пришлось набивать ещё две большие сумки и тащить их вниз по лестнице. Эти сумки я так же забросил на заднее сидение и пошел садиться за руль. Но как только я открыл дверцу, меня тут же кто-то цепко ухватил за рукав комбинезона. Я резко обернулся, хватаясь за карман, в котором лежал пистолет, и к своему удивлению никого не увидел.