— Отойди, майор, подальше, ты скверно воняешь, — поморщился я. — От тебя смертью пахнет.

Майор дернулся, даже откачнулся, словно его по лицу ударили, и взвел курок пистолета.

Не хотелось мне, чтобы последним из того, что я увижу, были эти сумасшедшие, ненавидящие глаза.

Я опустил взгляд на грязный пол и увидел там ржавый витой прут арматуры, который бросил в меня разъяренный Серега, лежавший теперь между мной и майором. Я не стал ничего рассчитывать, у меня не было других вариантов. Я просто бросился к этому пруту, и схватил его, а майор в этот самый момент выстрелил.

Он поспешил. Пуля просвистела над моей головой, а я уже стремительно выпрямился и понимая, что у меня уже нет времени размахнуться, сделал этим прутом мушкетерский выпад, попав ржавым концом прямо в глаз майору. Он выронил пистолет, вскрикнул, схватился руками за лицо, кровь залила его маленькие, кукольные ладони, а я безжалостно ударил его ногой, оттолкнув на бросившегося вперед бойца.

Сам я вскочил на подоконник и впервые увидел, что стена, на которую я все время смотрел прямо, и которую считал тупиком, оказалась не намного выше второго этажа. Я оттолкнулся от подоконника и прыгнул, уцепившись пальцами за край стены.

За спиной моей почему-то громыхнул сильный взрыв.

Султан шел за Каракуртом по следу, как гончая. Он кружил по Москве, постоянно куда-то звонил, с кем-то разговаривал. Он умел отыскивать людей, как никто другой. Тем более, что на Каракурте была кровь брата Султана и его хозяина, которому Султан был обязан своей свободой. Если бы не Фарух, сгнил бы Султан-людоед в стенах спецбольницы.

Так что Каракурт был не просто враг Султану, он был его кровный враг, кровник. И теперь не было Султану ни сна, ни покоя, пока он не настигнет Каракурта. Один из людей Фаруха, ещё не знавший о гибели своего хозяина, исполнял приказы Султана, которые тот раздавал от имени Фаруха, доложил Султану о том, что в заброшенный дом в Старосадском переулке, за которым Султан велел присматривать, заявился человек. Один. Раненый.

План созрел в голове у Султана мгновенно. Он тут же вышел на прямую связь с Каракуртом и сообщил ему, что человек с деньгами и товаром находится в доме в Старосадском переулке.

Естественно, он сказал напрямую бывшему майору о том, что ему, Султану, нужен сам Каракурт, иначе он не поверил бы его звонку. Самому же Султану было безразлично, сколько людей будет встречать его. Если он решал кого-то убить, это всегда ему удавалось.

Вот почему в дом вместе с Юлдашевым вошло так мало людей. Еще четверо остались во дворе и на лестнице, ведущей в квартиру.

Во дворе осталось двое. Один пошел в подворотню, следить за улицей, а второй остался возле окна, присев на ящик, с которого в это окно проникли Юлдашев и его бойцы. Караульный достал сигарету и закурил, лениво осматривая двор. Он не слышал, как ужом выскользнул из-за ящика, на котором сидел караульный, Султан. Он выползал из-за него, как ящерица, извиваясь, по сантиметру.

Тенью встал за спиной караульного, и зажав ему рот крепкой ладонью, полоснул ему по горлу зажатым между пальцами обычным бритвенным лезвием. Караульный взмахнул руками, в горле у него булькнуло, Султан разжал руки и осторожно опустил на землю мертвое тело. Осмотревшись, он тихо оттащил убитого за угол, прикрыв пустым ящиком. Потом он пошел к подворотне, крадучись по стенке. В арке маячила фигура второго часового, оставленного на улице. Султан прикинул расстояние и пошел к часовому, пластаясь по стене, скрываясь в тени.

Он остановился буквально в двух шагах у него за спиной, наклонился, поднял камешек и бросил его в противоположную стену подворотни. Часовой мгновенно обернулся, и тут же возле него оказался Султан, который молниеносно завернул ему голову за спину хорошо заученным движением. Раздался тихий хруст позвонков, и часовой осел на землю.

Султан и его затащил за угол, аккуратно прикрыв ящиком. Сам встав на ящик под окном он осторожно поскреб кончиками пальцев по подоконнику, на котором сидел, спиной к Султану, ещё один часовой, оставленный на лестнице.

Часовой услышал шорох, повернулся, наклонился, и тут же Султан накинул ему на шею расправленные четки, затянув их как удавку. Боец захрипел, забился, но все было кончено в мгновение. Султан перемахнул через подоконник, снял с горла убитого им часового четки, вытер их, разогнал бусины по шелковому витому шнурку, и осторожно пошел по лестнице вверх.

На повороте он нос к носу столкнулся ещё с одним часовым, который шел вниз, выставив перед собой автомат. Султан рванул его за ствол, тут же развернул автомат, прямо в руках у бойца, и нажал на спусковой крючок. Очередь поразила владельца автомата в живот. Он разжал руки и выпустил оружие, которым тут же завладел Султан, срезав короткой очередью появившихся в дверях квартиры ещё двух бойцов.

Перепрыгнув на ходу через убитых, упавших на пороге, Султан ворвался в квартиру. Там он увидел Каракурта, корчившегося на полу с окровавленным лицом, увидел склонившегося над ним бойца, радостно оскалился, выхватил из-за пазухи гранату, сорвал кольцо и бросил прямо под Каракурта.

Сам он выскочил в коридор, потом на площадку, захлопнув дверь, и слетев по лестнице, буквально выбросился через окно во двор. За спиной его раздался мощный взрыв, посыпалось битое стекло, кирпич, запахло гарью и кислым аммиаком.

Султан, как кошка, приземлился на четыре точки. Тут же он выпрямился, по-кошачьи быстро встал на ноги, и легким широким шагом пошел в подворотню.

Все произошло так быстро, что он уже прошел из подворотни в переулок, когда первые зеваки только выходили из подъездов. Султан умел быстро убивать и быстро уходить с места преступления. Не зря его, при советской власти еще, ловили много лет.

Он уходил по переулку с невозмутимым каменным лицом и с легким сердцем. Теперь он был спокоен. Он считал, что достойно похоронил своего убитого брата и хозяина.

Султан уходил и не знал, что Каракурту, которого он ненавидел лютой ненавистью, удалось остаться в живых. Фортуна буквально на руках вынесла его взрывной волной через окно на улицу. Правда, его сильно ударило о кирпичную стенку, но все же главное для Юлдашева было то, что он остался живым. Все осколки принял на себя его боец, упавший на гранату.

От удара о стенку он потерял сознание, а когда очнулся, не сразу даже поверил, что он жив. Он прекрасно помнил удар ржавой железякой в глаз, адскую боль, проникающую в мозг, возникшего откуда-то на пороге Султана с гранатой в руке. Он думал, что уже погиб, но вернувшаяся к нему боль дала понять, что он жив. И впервые в жизни бывший майор Юлдашев был рад, и даже почти счастлив оттого, что чувствовал боль.

Он собрался с силами и пополз между стеной дома и кирпичной стеной, возвышавшейся напротив него в этом торце. Когда он, истекая кровью, выполз, обдирая локти о битый кирпич во двор, там уже собралась порядочная толпа, бурно выражавшая протесты и возмущение по поводу того, что не был отключен газ в доме после вчерашнего трагического случая, рабочим аварийной службы, первыми оказавшимися на месте взрыва.

— Как вы не понимаете, что в этих домах полно бомжей?! — возмущалась высокая дама в очках.

— Да какие тут бомжи? — беспомощно оправдывался бригадир аварийщиков. — Они после вчерашнего стороной дом этот обходят. Отойдите, дамочка, нам работать нужно…

— Какие бомжи? — подбоченилась дама. — А вот такие, как из-за угла выползает.

Все оглянулись на бывшего майора, показавшегося из узкого простенка. Ободранный, в запекшейся крови, вид он имел дикий. Так что принять его можно было не только за бомжа.

— Помогите, — прохрипел Юлдашев, впервые в жизни протягивая руки к людям за помощью, и потерял сознание.