— Где? — переспросил растерявшийся майор.

— Ты сам знаешь, — голосом обозначил безразличную улыбку Алексей.

Майор знал, поэтому больше не переспрашивал. Он стоял, покусывая губу, и бросая короткие взгляды на Вилли, который все тянул и тянул свой бесконечный стакан с коньяком.

Все это происходило так невыносимо медленно, казалось, что это вообще никогда не кончится. Алексей хотел прикрикнуть на Вилли, поторопить, но глянул на него и брезгливо пожалел. Про себя он решил, что пускай ещё поживет несколько длинных, бесконечных, как нитка на катушке, секундочек. Все же Алексей чувствовал вину перед Вилли, к которому привел за собой Смерть.

Он посмотрел на Вилли, и тут же отвернулся. Он понял, что Вилли уже умер. Вряд ли этот человек с безумными глазами, поглощенный одной только мыслью: пить как можно дольше, мог называться живым. И если в душе Алексея умер страх, то в душе Вилли умерло все, кроме всепожирающего страха.

Алексей смотрел в стену и старался не слышать нервное бесконечное бульканье и причмокивание пьющего коньяк Вилли.

Вот в этот момент, когда никто этого не ждал, и раздался звонок в двери. Звонок был неожиданно резкий и громкий. Все в комнате, включая майора, вздрогнули от неожиданности и замерли в напряжении, глядя друг на друга.

И в этой напряженной тишине со звоном рассыпался ударившийся об пол стакан, выпавший из безвольных рук Вилли.

Майор сердито дернул тонкой ниточкой усов, подал Вилли знак рукой с появившимся в ней пистолетом, давая ему сигнал открыть двери.

Сам майор бесстрашно встал у него прямо за спиной, а один из бойцов сбоку от двери. Вилли открыл двери, на пороге стояла смазливая грудастая девица лет двадцати с небольшим.

Увидев в квартире военных, она опешила, затопталась на месте. Она не знала, что ей делать, вопросительно глядя на Вилли и ожидая от него подсказки. Майор сильно толкал его в спину пистолетом, но Вилли словно дара речи лишился. И вдруг, когда от него никто этого не ожидал, он бросился вперед, схватил девушку в охапку и бросил её на майора, с неожиданной проворностью выскакивая за двери.

Перепуганная девица завизжала от неожиданности. Майор сгреб её и попытался зажать ей рот ладонью, но она, окончательно перепугавшись от такого с ней обращения, хватанула его зубами за руку, прокусив это изящное сооружение.

Майор, растерявший от ярости и боли всю свою выдержку и подчеркнутую невозмутимость, заскрипел зубами и наотмашь ударил по щеке девушку, которая в свою очередь попыталась вцепиться ему в лицо. Предупреждая эту возможность, майор сильно пнул её коленом в живот. Она упала на пол, и совершенно потеряв голову от испуга, опять отчаянно и длинно завизжала на всю квартиру.

Окончательно рассвирепевший майор, уже не сдерживая себя, ударил её ногой по лицу. Девушка всхлипнула и затихла, зажав ладонями разбитый рот. Глаза её наполнились ужасом, она попыталась вскочить на ноги, но её ухватил за плечо один из подоспевших на помощь майору бойцов, и нажал ей что-то на шее, после чего девушка тотчас обмякла и повисла на руках бойца, словно тряпичная кукла.

Возле самых дверей квартиры, на пороге, двое бойцов пытались скрутить Вилли, которому страх и желание жить удесятерили силы. Двое здоровенных, прекрасно обученных парней не могли справиться с полным и пожилым Вилли. Он царапался, кусался, лягался ногами, вертелся как угорь и сопротивлялся изо всех сил.

Но от ужаса он совсем позабыл, что можно ещё кричать, звать на помощь, и дрался яростно, но молча. Лицо его было обильно залито кровью, ему пробили голову рукоятью пистолета, но он вряд ли чувствовал хотя бы что-то, им руководил великий инстинкт — жить, который увеличивал его силы многократно.

Алексей огляделся, заметил, что возле него стоит только один боец, двое заняты Вилли, один, бросив девицу, которая валялась тряпичной беспомощной куклой на полу, возился около майора, бинтуя ему прокушенную кисть.

Медленно повернувшись к бойцу, стоявшему рядом, Алексей увидел, что стоит тот возле окна, а смотрит не на него, как должен бы был, а на девицу, которая лежала на полу. Посмотреть было на что. Платье у неё высоко задралось, и видны были до самых ажурных трусиков красивые полные белые ноги с круглыми коленями.

Алексей ещё раз бегло осмотрелся и принял решение. Он неожиданно присел, рванул стоявшего рядом с ним бойца за ноги, ухватив под колени и бросаясь на него всем телом. Боец потерял равновесие, замахал руками, выронил автомат, выбил спиной окно, заваливаясь на подоконник. Алексей разжал руки, поддав его вперед всем корпусом, и боец с диким воплем полетел вниз с высокого восьмого этажа.

Дом, не отреагировавший на визг девицы, мгновенно ожил. Где-то захлопали двери, в окнах как по команде стал вспыхивать свет.

Разъяренный накладками майор крикнул, показав на Алексея:

— Взять его! Кончайте быстро их всех, и уходим!

Алексей бросился вперед, надеясь перепрыгнуть кучу-малу в дверях и выскочить на лестницу, но лимит его везения закончился, майор заученно ловко подставил ему ножку, и он рухнул всем своим большим телом на пол, тут же вскочил, но к нему уже тянулись руки. Алексей во все горло заорал какую-то дичь, услышанную многократно в старых фильмах:

— Врешь! Не возьмешь!

Ударом ноги отбросил набегавшего на него бойца, вскочил на подоконник и сильно оттолкнувшись, прыгнул вниз, вытянувшись в струночку, расставив в сторону руки, словно большая птица сорвалась с подоконника…

— Уходим! — заорал в ярости майор, выстрелил в голову так и не пришедшей в себя девице, оттолкнул одного из бойцов и дважды выстрелил в голову Вилли.

Перешагнул его, попал ногой в натекавшую лужицу крови, и пошел к лифту, растолкав по дороге выбежавших жильцов, оставляя за собой кровавые следы…

Он примчался к месту взрыва в Старосадском в состоянии ярости и тихой паники. Пристрастие к играм на этот раз поставило его у опасной черты. Он уже жалел, что не рискнул вступить в бой с братвой Корнея, оставив такие богатства в руках у нас.

Когда удалось вычислить нас, майор сумел молниеносно навести справки, и был нимало удивлен такой пестрой компании. Он нимало не сомневался, что мы все перервем друг другу глотки, вот почему, когда он оказался перед выбором, ему и стукнуло сыграть с нами в рулетку. Он думал, что все просчитал, но кое-что пошло не так. Его люди выпустили нас из вида и только случайно засекли Алексея, идущего по Старосадскому, решив, что мы тоже где-то там.

О взрыве во флигеле майор уже знал, он думал, что это устроил Алексей, и что остальные мертвы: а все деньги и товар у него в руках, в сумках Алексея.

Сомнение появилось, когда Алексей заявил, что взорвал не флигель, а дом. Майор сразу понял, что тут что-то не так, какая-то неразбериха.

Он попросил связаться с наблюдателями, и те подтвердили, что взорвался не дом, а флигель. Майор занервничал. Ему казалось, что мы в его руках, и он надеялся поиграть с нами как кошка с мышкой, безо всякого для себя риска. Он все посчитал и решил, что мы слабые противники, но получилось все далеко не так.

Теперь майору в затылок дышала разъяренная братва, возможно, уже и его хозяева, понявшие, что он ведет свою игру, а ни денег, ни товара не было, где искать, он не знал, и поводов для беспокойства у него было более чем достаточно.

Самой большой загадкой для майора стало отсутствие денег в сумках у Алексея. Кто, как, когда сумел подменить содержимое сумок, которые наверняка никто не выпускал из рук, было для Юлдашева главной загадкой. Его переигрывали, и он не мог понять, кто и как переигрывает его. Он не мог поверить, что несостоявшиеся шпионы, две девицы-авантюристки, да какой-то незадачливый наемник, неудачник и пьяница Костя Голубев, могут переиграть его, не без основания считавшего себя профессионалом.

Тем более, что возле флигеля никаких следов ни денег, ни наркотиков, никаких погибших обнаружено не было.

Майор окончательно убедился, что его провели. И бросился на поиски с удвоенной яростью. Это уже становилось чем-то большим, чем просто погоня за наживой.