— Я не заметила никаких признаков этого, — возразила Марджи.

— Я тоже. Или они могли перехватить посланный тебе мной радиосигнал. Да, вполне возможно. Вечеринка была удачной?

— В общем и целом, — Марджи пожала плечами и изумрудно-зеленый плащ немного соскользнул. — Там был Фабрицци. Такая скучища.

— Эй, подождите минутку! — с горячностью воскликнул Престайн. Он все еще чувствовал себя взвинченным — а попробуй тут, не будь взвинченным, подумал он, для этого надо иметь на плечах не голову, а тыкву — но ему случалось попадать в опасные ситуации и раньше, и всегда он чувствовал себя спокойным, собранным и способным планировать свои следующие шаги. Эта же ситуация обрушилась на него, как удар грома, и швыряла Престайна туда-сюда, независимо от его воли, словно щепку в бушующих волнах, так что ему все время приходилось стараться ухватить крошку чувства реальности здесь, щепотку нормальности там. Если узловые точки существуют повсюду, как он может знать, когда что-нибудь — или кто-нибудь — вдруг внезапно исчезнет? Никак не может. Престайн продолжил:

— Я тогда подумал, у поворота, что мы приближаемся к узловой точке. Я думал, это вы и замышляете.

— Нет, парень. Мы еще не настолько отчаялись.

— А я — настолько! Вы тут сидите себе спокойно и судачите о вечеринках, а я между тем…

Марджи рассмеялась:

— Он что, Дэйв, совсем ничего не знает?

— Почти, — Маклин тоже рассмеялся, весело и дружелюбно.

— История очень простая, Боб. Но Монтеварчи ее очень сильно портит.

— Кошка! — вставила Марджи Липтон таким тоном, будто все объяснила.

— Нам с ней нужно одно и то же…

— О да, — перебил Престайн с некоторым презрением. — Это я уже понял. Вам обоим нужен я.

Алек щелкнул какой-то металлической деталью винтовки и хихикнул.

— Точно в десятку, сынок.

— Вот как? — переспросил Престайн, удивляясь, почему он не чувствует праведного возмущения из-за того, как с ним обращаются. В конце концов, он же ведь не какой-нибудь там кусок говядины? — А предположим, я не хочу, чтобы мной кто-то владел?

— Вспомни про тругов, только это я и скажу, — и Алек вернулся к полировке и чистке своего оружия. Автомобиль, негромко бормоча двигателем, катил по дороге. Сияло солнце. Кондиционеры освежили воздух в машине и рассеяли последние остатки пороховых газов. Маклин нашел сверток с мятными лепешками и предлагал всем по очереди. Все брали их и с торжественным видом сосали. Наконец Престайн не мог уже больше сдерживаться.

— Если вы не собираетесь мне рассказать…

— Да не особенно-то много придется рассказывать. Есть такое место под названием Ируниум, — с лица Маклина внезапно сбежали смеховые морщинки, оно сделалось серьезным и чуть отстраненным. — Я там никогда не был. Это удивительная страна — удивительная и ужасная. В ней заключено огромное богатство — такое сказочное, что старый добрый горшок с золотом, зарытый под концом радуги, уместился бы в нем миллионократно.

— Сказки.

— И труги, сынок.

— Вы, должно быть, знакомы с теорией измерений? Что параллельно нашему измерению имеется бесконечное множество других — других вселенных, которые существуют одновременно с нашей и могут быть восприняты при наличии соответствующего ключа? Сейчас это уже старая теория, и она волновала умы многих людей, с тех пор, как возможность перемещения между измерениями стала допустимой…

— Допустимой!

— Все это держалось в строгом секрете, как и следовало ожидать. Мы здесь, на Земле, находимся посреди сплетения иных миров, которые и близко к нам не стоят по идеологии, культуре, научным или техническим достижениям или же многим каждодневным мелочам, которые мы считаем само собой разумеющимися.

— Что все это должно значить? — переспросил Престайн.

Он, конечно, слышал про теорию измерений — как любой интеллигентный человек, читающий литературу. Несколько лет назад в газетах мусолили случай с группой людей, одетых для сафари, арестованной на остановке подземки в Лондоне. Однако случай кончился ничем. Вначале эти люди утверждали, будто посетили иное измерение, а потом достали бутылки. Их арестовали за пьянство и создание беспорядка в публичном месте и велели пойти проветриться. Однако Престайн запомнил эту историю. Он тогда еще думал — как это все, наверно, было забавно…

Маклин меж тем продолжил.

— А вот что: если только эти другие, лежащие рядом с нами измерения не населены высокоразвитыми или очень высокоразвитыми существами, которые по каким-то своим причинам не хотят позволять нам вступить с ними в контакт, то мы можем пройти в иные миры через узловые точки. Ируниум — на данный момент к нам ближайший.

— На данный момент?

— Они все смещаются, парень, они смещаются. Мы слыхали истории о других расах и других народах, пытавшихся пересечь барьер, а иногда, собственно, даже пересекавших. Мы пытались вступить в контакт с другими измерениями. Графине же нужны деньги и драгоценности, а они в Ируниуме должны иметься в изобилии. Следовательно, ей нужно, чтобы на нее работал Привратник…

— Так она хотела сделать меня своим рабом, что ли?

— Рабом? Ну, пожалуй что, можно назвать и так. Вам это бы не пришлось по душе, могу гарантировать.

— Она — кошка, — заявила Марги, — и ее отец с матерью были едва знакомы.

— Можно притормозить у ближайшего кафе, — разрешил Маклин. — Кофе нам всем пошел бы на пользу. Престайн силился сохранить спокойный рассудок под такой массированной атакой. Не исчезни Фрицци и не повидай он собственными глазами труга — уж это-то он наверняка не выдумал? — и он не поверил бы ни словечку всего этого трепа об измерениях и сокровищах, которые ему якобы подвластны. Однако они все воспринимают это так обыденно — никаких таких страшных драм, ни героики, ни истерик. Просто три человека спокойно делают свою работу и принимают ее как должное. Эта мысль заставила его задать вопрос:

— А вы как оказались замешаны во все это?

— Мы поначалу думали, что Монтеварчи — обыкновенный человек, как другие. Но не тут-то было. Какое-то время ей удавалось нас дурачить, но потом мы узнали, кто она такая и чем заниматься, — Маклин умолк и сидел некоторое время с лицом тусклым и отрешенным, будто гранитный блок, вырубленный в каменоломне и оставленный подо льдом излучать тяжелую каменную ненависть.

— Что же?.. — начал было Престайн.

— Обожди минутку, Боб, — перебила его Марджи, быстро и резко, но беззлобно, скорее с состраданием.

— Я в полном порядке, Марджи, старая хлопотунья, — произнес Маклин немного спустя. — Молодой Майк… я всегда про него вспоминаю… черт побери, девочка, вы с ним… это…

— Мы найдем его, — поспешно заверила Марджи. — А вот и кафе или ресторан, или что там такое виднеется впереди. Уж тебе-то самому точно нужно выпить кофе, Дэйв.

— Слушай, Боб, — Маклин полуобернулся, опершись на спинку сиденья, и положил руку на локоть Престайна. — Майк — это мой сын. Вся история, очень вкратце, состоит в том, что он был самым славным, правильным, наилучшим парнем — однако угодил в руки Монтеварчи. Он и все остальные находятся в Ируниуме, в рабстве — да, именно в рабстве у нее. Вот откуда берется ее богатство. По эту сторону барьера она сорит деньгами. А Майк и все остальные работают, добывая для нее все новые…

— Кофе, — громко и весело произнесла Марджи, поворотом руля уводя машину с дороги. «Дженсен», подпрыгнув, въехал на бетонную аппарель и покатил к стоянке. Престайн не смотрел по сторонам с того момента, как Маклин заговорил про своего сына Майка.

— Скажите мне, — попросил он, когда Марджи вырубила двигатель. — Зачем мы направляемся в Фоджа? То есть, я понимаю, что мы спасаемся от последствий того, что случилось в Риме, но почему именно в Фоджа?

— Там живет один мой знакомый по фамилии Герстейн, ему известно об измерениях все, что можно о них знать, не побывав там самому. Он тоже потерял сына — на войне, Пятнадцатый воздушный батальон — и мы с ним сотрудничаем. Когда он узнает, что ты отослал Фрицци, он…