Со стороны освещенного более тускло входа, где отбрасывал тень нависший обрыв, неспешно и целеустремленно приближались темные силуэты. Я метнулся к проему. С одного взгляда я насчитал шесть тварей со щупальцами. Тельда билась и стонала, а Делия удерживала её. Но сейчас мне было не до Тельды. Моя Делия подвергалась смертельной опасности.

— Сег! Собери все нужное. Хватай девушек! Живо!

Я быстро огляделся. На месте задней стенки пещеры зиял проход, откуда и появился нежданный гость. Эти твари, как я уже сказал квазиразумные, но дьявольски хитрые. По идее нам полагалось при его неожиданном появлении с воплями броситься к выходу и попасть прямо в щупальца поджидавшей там стаи. А задний ход, выводивший в залитый светом лун небольшой туннель, оставался свободным.

— Сег! — снова — резко и властно скомандовал я. — Выводи девушек задним ходом… живо…

Он попробовал было спорить, но я зарычал и бросил на него свирепый взгляд, мигом оборвавший его возражения.

Тельда обхватила себя руками, раскачивалась и стонала. Сег подхватил её подмышки и наполовину понес, наполовину поволок. Делия взяла было наше снаряжение, но выходя быстро оглянулась и остановилась, готовая отшвырнуть спальники, продукты и лекарства и кинуться мне на помощь. В её руке сверкал длинный кинжал, с изукрашенный самоцветами рукоятью.

— Ради меня, Делия! Ступай… Спрячься, а потом устрой небольшой шум — не сильный, только чтобы отвлечь их… понимаешь?

— Да, Дрей — о, мой…

Я не дал ей времени договорить, а махнул рукой, веля уходить, бросив на неё притом самый грозный свой взгляд. А затем повернулся лицом ко входу в пещеру.

Шум, доносившийся из пещеры, явно не походил на тот, какой ожидали услышать эти чудовища со щупальцами. И они всей стаей двинулись ко входу.

Розовый лунный свет ярко освещал листву и земляные осыпи, дробился о ветки деревьев, переплетался с пурпурными тенями в свернутых, как щупальца, корнях.

Я стоял у входа. И чувствовал, как мои ноги попирают землю Крегена, почву планеты находящейся на расстоянии в четыреста световых лет от той, где я родился. Чувствовал, как ровно бьется мое сердце в ожидании боя. Навыки, выработанные усердными и тяжелыми тренировками у крозаров Зы, не давали ему учащенно колотиться от страха. Чувствовал вес меча в своей руке, его баланс, и в голове у меня уже складывался образ первых движений, которые превратят эту полосу холодной стали в мертвенно-бледную молнию, разящую без пощады — до тех пор, пока сверкающая чистотой сталь не померкнет и не потускнеет от крови.

Вероятно, стоя там я представлял собой дикое и устрашающее зрелище. Держался я вызывающе, ясно показывая — опасность, которая угрожала моей возлюбленной не заставит меня сломаться. А моя страхолюдная физиономия приобрела то самое выражение, которое, уверен, помешало бы мне побриться, вздумай я в такой момент посмотреться в зеркало. Я чувствовал, как упруго разминались мои пружинистые мышцы, готовые мгновенно напрячься привести в действие всю ту чудовищную силу на какую они способны — иной раз к немалому моему стыду.

Эти морфанги, как я позже узнал, существа квазиразумные. Но вот, что они определенно не вполне разумны стало очевидным уже тогда. Будь они достаточно умны, то с воплями бросились бы от меня наутек.

Но и напрочь лишенными разума их тоже не назовешь — едва завидев меня они остановились, шипение стало громче. Одна тварь нагнулась, подняла камень и швырнула в меня. Я отбил камень мечом — тем движением, каким парируют колющий удар в живот. Звонкий лязг подействовал на тварей, словно сигнал гонга. Полдюжины морфангов, шипя и визжа, бросились вперед, и над моей головой взвился целый лес хлестких щупалец, пытающихся схватить меня и уволочь в усаженные клыками щелеобразные пасти.

Я разил направо и налево. Мой клинок вонзался в тела наседающих на меня тварей, лезвие рассекало хищные щупальца. Если я и мог испытывать какую-то жалость или сострадание к этим прожорливым тварям, то эти чувства без следа сгорели в пылу боя. Спасти меня мог только меч. Их намерения не вызывали сомнений и не сулили ничего кроме скорой и жестокой смерти. Эти щупальца, упругие и могучие, извивались вокруг меня густой массой стремясь утащить в острозубые пасти. Я знал: без оружия, мне не протянуть и пяти минут.

Мне и так-то приходилось рубить, отскакивать, прыгать вперед и снова разить, словно я какой-то дровосек-призрак из легенды, обреченный вечно прорубать себе дорогу сквозь двигающийся оживший лес. Свистящее шипение не затихало ни на минуту, и било по нервам. И к тому же, эти твари, похоже, визжали от гнева и ярости, а не от боли. Ведь их отрубленные щупальца конвульсивно свертывались в петли и извивались, словно разъяренное содержимое перевернутой корзины со змеями. Да ещё вдобавок не уползали прочь, как это случилось в первый раз там в пещере, а цеплялись мне за ноги и пытались забраться вверх. Я чувствовал, как холодные петли сдавливают мне мышцы. А когда я отступал и, разрубив их, сбрасывал с себя, то каждый из обрубков, извиваясь и разбрасывая листья, немедля устремлялся ко мне.

Если я желал спастись, мне оставалось только одно.

Я со всей силы обрушил меч на голову ближайшей твари. Череп раскололся, мозги и сукровица брызнули во все стороны, а меч углубился дальше, мимо похожих на платяную вешалку плеч с пятью хлещущими щупальцами на каждом конце, врубаясь в овалообразное тело. Тварь опрокинулась на спину, и мне пришлось приложить изрядное усилие, чтобы выдернуть из её тела меч.

Вот в этот-то короткий миг задержки щупальца и обвили мне шею.

Моя левая рука мгновенно вскинула мэнгош, и острая как бритва сталь — острая как бритва поскольку я нашел этому оружию полезное применение в борьбе со своей щетиной — рассекла сжавшиеся петли, оставив заодно тонкую алую черту на моей собственной шее.

Долго так продолжаться не могло.

Теперь уже две твари пали, а третья заковыляла прочь на единственной ноге. Я сделал несколько глубоких вдохов, синхронизируя их со взмахами меча. Один из морфангов атаковал меня слева, и мэнгош вошел ему в глазницу. Слишком глубоко: я снова задержался высвобождая лезвие, и едва-едва успел вскинуть над головой меч рассекая щупальца. А сзади меня обвили другие щупальца и я почувствовал, что теряю равновесие и опрокидываюсь назад.

— Хай! — заорал я.

Совершенно напрасная трата сил, но тем не менее — психологическое воздействие. Падая, я извернулся и выставил меч так, что морфанг пытаясь навалиться на меня напоролся вместо этого на клинок. Навершие эфеса с силой вдавилось в землю.

Выпутавшись из щупалец и встав я мотнул головой. Осталось только двое — конечно, если остальные и в самом деле вышли из боя — да ещё уйма обрубленных щупалец. Казалось, у меня под ногами настоящая адская змеиная яма. Я все ещё отнюдь не сравнял силы.

И тут я услышал крик — крик Сега:

— Хай!

Оставшиеся в живых твари заколебались. Они ведь существа квазиразумные, и понимают, когда надо прекратить бой, а когда драться с неразумной злобностью не на жизнь, а на смерть. Будь они вооружены….

— Хай! Джикай! — откликнулся я.

И прыгнул вперед.

Мой меч замелькал с такой скоростью, что стал невидимым. Налево — направо — налево — направо… Теперь я разил с бесстрастным усердием человека знающего, что с этим пора кончать, и побыстрей.

Наконец те двое морфангов пали и я выдернул из мертвого тела окровавленный меч. Теперь со смертью двух последних все змеевидные обрубки щупальцев уползли в омытый лунным светом лес. Тогда у меня и родилась догадка, которая позже подтвердилась: из любого обрубка мог вырасти новый морфанг.

Спустя несколько минут я идя на голоса опять присоединился к своим товарищам и смог успокоить их. Я нашел их, ориентируясь по голосам. Мы сразу же тронулись в путь не дожидаясь восхода солнц, стремясь как можно скорее покинуть пределы этого проклятого леса.