Я стоял, глядя на них, а Сушинг неуверенно переминалась у двери, испуганно оглядывая коридор.

— Писец, — пробормотал Генал и сглотнул. Похоже, ему стало дурно. Если ты собираешься нас убить, сделай это сейчас же. Я заслуживаю смерти, ибо предал тебя.

Пугнарсес в свою очередь тоже нервно сглотнул. Он глядел на меч, как кролик на удава.

— Бей посильнее, Писец.

— Вы — пара придурков, — бросил я свирепо, горячо и гневно. Боль переполняла меня. — Вы предали меня из-за Холли. Разве вы не видели кучу трупов — трупов наших же ребят? Вожаки отрядов перебиты, славной революции конец!

— Мы… — прохрипел Генал.

— Это я убедил Генала, — вмешался Пугнарсес. — Я хотел стать магнатом! Я думал, нам двоим поверят больше, чем мне одному. Вину должен принять на себя я, Писец…

— И посмотрите, что сделали в ответ магнаты, как наградили вас за предательство! — выражение моего лица, похоже, заставило их поверить, что для них все кончено. — Я могу понять почему любой из вас пойдет на все из-за любви к девушке, и, полагаю, вы думали, что ей придется выбрать одного из вас! Предать соперника — какой пустяк для того, кто влюблен! Но вы предали всех и все, ради чего мы работали и боролись. Вы предали больше чем меня, Писца!

Я поднял меч. Они оба смотрели на меня, но ни один и глазом не моргнул. Я взял ключи, бросил меч и отомкнул замки.

— А теперь, вускоголовые, — сказал я, — мы будем драться!

Но сперва… оставалась ещё Холли.

Я вручил меч Сушинг. Она заколебалась. По коридору снова прошел отряд стражников. Я показал на них.

— Один крик, принцесса, и как ты все это объяснишь?

Она круто развернулась хватая меч и, по-моему, с трудом удержалась от соблазна изрубить нас троих на куски. А потом… Она проводила нас. Она шла впереди, покачивая бедрами, и представляла собой самое завораживающее зрелище.

— Подождите здесь, — сказала она, когда мы подошли к покоям её брата, размещенным в глубине комплекса. — Я приведу девушку.

— Можем ли мы ей доверять? — спросил Пугнарсес, когда она скрылась.

— Должны, — ответил за меня Генал. — Она, как и Писец, — наша единственная надежда.

— А когда мы вернемся в «нахаловку», — осведомился я, — что с ней тогда станет?

Генал посмотрел на меня и отвел глаза. Он остро переживал свой позор.

— В другое время, Писец, — проговорил с нехарактерной для него рассудительностью Пугнарсес, — я бы посоветовал: «убей ее!» Но думаю ты этого не сделаешь, — он поглядел на меня. — Ты её любишь?

— Нет.

— Но она тебя любит.

— Это ей так кажется. Но она преодолеет это.

— А… Холли?

— Холли — милая девочка, — сказал я. — Но моя любовь — далеко отсюда, в другой стране, и я остаюсь здесь только в силу возложенного на меня обязательства. Как только я выполню свою задачу, то… то поверьте мне, я оставлю Магдаг со всеми его злодейскими обычаями и постараюсь оказаться от него как можно дальше!

Я говорил это так страстно, что они не могли не поверить. Тут появилась Сушинг, за ней покорно следовала Холли. Когда Холли увидела меня, вся кровь прилила к её щекам.

— Скорее, принцесса, — вот и все, что я сказал.

На мой взгляд, у нас не было времени для травматических эмоциональных всплесков. Я хотел скорее вернуться в «нахаловку». Все мы знали, что произойдет, как только в небе над Крегеном вновь появится Генодрас, и магнаты Магдага выйдут из мегалитических комплексов, где их до поры заточило суеверие.

Понятное дело, Сушинг все ещё верила, что сможет убедить меня принять её план. Ей он казался единственно разумным, на самом-то деле единственным и неизбежным.

Действительно, с какой радости ков Дельфонда предпочел бы вернуться в это вонючее гнездо растов — рабочих и невольников?

Мы торопливо двинулись по коридорам. По правде говоря, я уже думал, что нам удастся вырваться на волю без осложнений.

— Сюда, — тяжело дыша, сказала Сушинг. — Наверху, за этой узкой лестницей — мост, а дальше спуск на улицу. Я не смею выходить, пока в небе не появится Генодрас. Мы можем подождать.

На это я ничего не ответил. Я ждать не стану.

Сверху по той крутой лестнице, стены которой были покрыты эмалированными изразцами, изображавшими фантастических птиц, животных и зверей, спускались двое стражников в кольчугах. Свет факелов играл на металлических кольцах их доспехов. Они конвоировали пленника — новую жертву для кровавых ритуальных игр. Он был изможден, грязен и зарос бородой. Но я узнал его. И посторонился, пропуская их мимо себя.

Но Рофрен, тот самый Рофрен, что служил старшим помощником на борту «Сиреневой птицы» пура Зенкирена и так оплошал во время рашуна, тоже узнал меня.

С подножья лестницы донесся крик. На блестящие изразцы бросили светло-оранжевые блики новые факелы.

— Хай! Принцесса! Принцесса Сушинг, этот человек — Писец! Это беглые рабы! Они опасны!

Я вырвал меч у переднего конвоира и рубанул его по шее. Он упал и полетел кувырком до самого основания лестницы. Пугнарсес и Генал разделались со вторым конвоиром, который присоединился к первому, образовав у ног своих товарищей кучу-малу. Те уставились наверх.

— Беги! — крикнула Сушинг.

Теперь у нас было уже три меча.

Рофрен протянул руку. Его изможденное лицо осветилось воодушевлением. Он расправил плечи, в жесте инстинктивном и одновременно вызывающем.

— Лахал, пур Дрей, — приветствовал он меня. Язык у него заплетался, словно он был одурманен. — Дай мне меч. Я буду рад обменяться ударами с этими магдагскими растами, которых Зар погрузил во мрак. А вы бегите и возьмите с собой женщин.

Он знал, что я никогда так не поступлю, но говорил от души. Я посмотрел на него.

— Лахал, Рофрен, — ответил я.

— Я принадлежу к Красной Братии Лизза, — гордо сказал он, вскинув голову. — Раньше я желал войти в число крозаров Зы, но рашун тут лишил меня всякой надежды. Дай мне меч. Я умру здесь, но пока я жив, никто не пройдет.

Я потянулся за мечом, который держала в руке Сушинг. В её глазах засверкало безумие, она вся съежилась.

— Что…?!

Рофрен взял меч. Прикинул его в руке. По лестнице к нам уже торопливо поднимались магнаты Магдага в кольчугах.

— Приятно снова почувствовать в руке меч, — сказал он. — Слишком долго я был пленником.

Тут он рассмеялся и махнул клинком.

— Оставайся, если угодно, пур Дрей, маджерну Стромбор, ставший крозаром Зы. Это будет славный бой. Оставайся, и ты, крозар, сможешь увидеть, как умеет погибать красный брат Лизза!

Сушинг уставилась на меня. В глазах её отражался весь ужас и ад.

— Крозар… — прошептала она. — Ты… князь Стромбор!

По правде говоря, все время заточения в колоссальных строениях Магдага, где мне предстояло сыграть роль жертвы в ритуальных играх призванных обеспечить возвращение Генодраса, я, вопреки всякому здравому рассудку, наполовину надеялся, что рабочие и невольники в «нахаловке» осуществят мои планы и, несмотря на катастрофическую потерю вожаков, предпримут нападение. Если когда и требовалось, чтобы они явились, так это сейчас.

Принцесса Сушинг съежилась, отшатнувшись от меня с бледным лицом, превратившимся в маску ярости и отчаяния, которые жгли её, — и которые, как я хорошо понимал, побудят её в конце концов отвернуться от меня. А в это время воины в кольчугах взбегали по лестнице.

— Крозар! — повторила она. Ее кулачки вновь и вновь обрушивались мне на грудь. — Паршивый раст, санурказзский пират! Самый подлый из всех санурказзских крозаров, пур Дрей Презкот, князь Стромбор! — она теперь хохотала, визжала, словно обезумела от переполнявшего её неистовства.

Холли подошла, взяла её за плечи и оторвала от меня. Ее лицо и лица Генала с Пугнарсесом было бледным и застывшим. У них не укладывалось к голове, что беглый раб, укрывавшийся в «нахаловке», мог оказаться крозаром. Крозары, как они знали, дерутся насмерть.