III. Любовь «На жизнь и вечность полюбя…» На жизнь и вечность полюбя, Пройдя пустыни ожидания, Я отдала тебе себя — На все блаженства и страдания. В холодном сумраке разлук И в краткой радости общения — Чем больше жертв, чем больше мук, Тем выше подвиг отречения. Дымящий жертвенник погас. Огня мы жаждали нетленного. — И некий Дух коснулся нас, Как дуновенье Совершенного. «Люблю тебя со всем мучением…» Люблю тебя со всем мучением Всеискупающей любви! — С самозабвеньем, с отречением… Поверь, пойми, благослови. Не отступала, не роптала я, Что смерти страх, Что жизни гнет? Люблю! – пока душа усталая Огнем любви не изойдет. В разлуке Мой далекий, мой близкий, ты вызвал меня Из томленья обычного дня. И зову я, тоскуя в безвестной тиши: Мой далекий, мой близкий, спеши! Ты влечешь к высотам незакатных огней, Где желанья властней и больней, Где расправлены крылья бессмертной души, Мой далекий, мой близкий, спеши! Каждый день, каждый час, разлучающий нас, Это – луч, что без света угас, Это – мертвая зыбь, где молчат камыши… Мой далекий, мой близкий, спеши! «Нет без тебя мне в жизни счастья…» Нет без тебя мне в жизни счастья: Ни в бледных снах любви иной, Ни в упоенье самовластья, Ни в чем – когда ты не со мной. Устало дремлет вдохновенье. Тяжел и скучен путь земной. Где отдых мой, мое забвенье, Где жизнь, когда ты не со мной? Свет вечерний Ты – мой свет вечерний, Ты – мой свет прекрасный, Тихое светило Гаснущего дня. Алый цвет меж терний, Говор струй согласный, Все, что есть и было В жизни для меня. Ты – со мной; – чаруя Радостью живою, В рощах белых лилий Тонет путь земной. Без тебя – замру я Скошенной травою, Ласточкой без крылий, Порванной струной. С кем пойду на битву, Если, черной тучей, Грозный и безгласный Встанет мрак ночной? И творю молитву: «Подожди, могучий, О, мой свет прекрасный, Догори – со мной!» Любовь совершенная
Будто сон, – но несбыточней сна, Как мечта, – но блаженней мечты, Величаво проходит она В ореоле святой красоты. Вся из снега она создана, Вся – из пламени вешних лучей. Никогда не помедлит она, Не была и не будет ничьей. И лишь в смертный единственный час Мы усталую душу сольем С той, что вечно сияла для нас Белым снегом и чистым огнем. IV. Баллады и фантазии Плач Агари Тяжко дышится в пустыне, Рдеет солнце – гневный царь. Плачет, плачет мать о сыне, Стонет смуглая Агарь: «Угасают все надежды, Ангел жизни отступил. Ты лежишь, закрывши вежды, Бедный сын мой Измаил! На чело от муки жгучей Пали смертные цвета. Кудри сбились темной тучей, Запеклись твои уста. Не пролил на нас Предвечный От щедроты Своея. Здесь, в пустыне бесконечной, Мы погибнем – ты и я!» Но услышал вопль о сыне Тот, Кто славен и могуч. И, журча, забил в пустыне Чистых вод гремящий ключ. _____ Та же скорбь мечтой унылой Душу мучает мою. Ты возжаждешь, сын мой милый, — Чем тебя я напою? Труден путь к святой отчизне, Где найду небесных сил? Мы одни в пустыне жизни, Бедный сын мой Измаил! Низойдет ли дух могучий С лучезарною главой — Да обрящешь в полдень жгучий Светлый ключ воды живой? Горные видения С высот неразгаданных Небес заповеданных Слетают к нам ангелы – вестники дня. Одеждами белыми И белыми крыльями Сверкают в туманах лазурного месяца, В холодных волнах голубого огня. Порой предрассветною, Сквозь сон отлетающий, Мы слышим неясно таинственный хор. То гимн мирозданию Поют небожители, Поют на вершинах, снегами блистающих, На склонах во мгле утопающих гор. Но меркнет сияние Лазурного месяца, Провидят вершины рожденье зари — И, снегом венчанные, Осыпались розами. Не отблеском мертвым – но златом и пурпуром Зажглись недоступные их алтари. И взреяли ангелы — Небесные вестники — К широким пустыням родной высоты. Жемчужные, алые И желто-лиловые По горным хребтам и уступам яснеющим Роняли они, улетая, цветы. 1902, август, Швейцария |
