Она решила подготовиться тщательно, продумать хорошо, как лучше войти в образ. Наблюдая за уличными девками, заметила, что не отличаются друг от друга ни внешним видом, ни манерами, а стараются всё фрагментировать, разделить услуги. Сесть, сделать и уйти.

Не могла она вспомнить, когда так одевалась, в последний раз, но решила принять ванну, подготовить свои «прелести», вымыть голову, чуть просушить и увлажнить волосы. Не причёсывать руками чёлку вверх, как у мальчишек, а уложить на бок расчёской с крупными зубьями, чтобы аккуратно шапочкой сверху придавить. Одежду специальную, уличную и вульгарную: короткие юбки или платья с туфлями она не имела. Всё, что было, и то, что ещё не ношено: черно-коричневые леггинсы, со вставками из кожи, белая майка и рубашка в красно-чёрную клеточку, с длинным рукавом. Лёгкий макияж, розовый блеск на губах, и оставить колечко, для дополнительной стимуляции члена.

Немного не по-женски, но всё, что имелось.

По дороге не хотелось ей думать о том, что сама себе обещала не скатываться в мир грязной улицы, но бесконтактный секс и игры со своей «кисой» на камеру приносили ничтожно жалкие деньги, которых не хватило бы даже на день, если бы не старые запасы. Нашла успокоение в том, что никто не узнает. Что идёт не на пытки, не на унижение и не будет терпеть плевки в лицо и боль. Просто доставит удовольствие обычному мужчине, который остался обделён стервой-женой.

Интуиция её не подвела: просторная машина, – седан класса люкс, абсолютно тихая, с электроприводом. Кремового цвета кожаный салон, и каждый кубический сантиметр воздуха пропитан терпким ароматом сигарет, вперемешку с одеколоном. Но хозяин этой прелести – лысенький мужлан, довольно скверный дедок, – он рявкнул ей, с ходу, не садиться на переднее сиденье, а лезть назад, где была заранее заготовленная плёнка, для таких пассажиров, как она. Чтобы нетронутую роскошь не испачкать.

«Ну ладно», подумала она, «Не в губы же его целовать».

Но тот тронулся с места, заблокировав двери.

Тачка оказалась не только электрической, но ещё и надземной. Ей стало ясно, что потащил на скоростную трассу, что держит весь Район в кольце. Промчал, с лёгким шелестом двигателей мимо сетчатых заборов, свернул на широкую дорогу, с мигающими зелёными фишками, по бокам, и подкатил к выезду на окружную. Там, подождав когда машина станет на воздушные рельсы, и автопилот примет бразды правления в свои руки, со скрипом и кряхтя, перелез к ней на сиденье.

Но, взглянув на встревоженное лицо, хрипло рявкнул:

– Не понял. Ты что, с членом?

Качнула головой.

– Пацан? – ещё раз уточнил.

– А что? – решила немного подыграть. «Может, он любит таких»? – подумала.

– Ладно. Всё равно, кроме отсоса ничего не надо, – пробурчал.

Она сидела, руки в карманы. И, что-то ей вообще расхотелось что-либо ему делать.

– Деньги…, вперёд, – сказала, как-то, тихо и робко.

– Начинай, давай! – потянул за рукав. – Давай, у тебя есть пятнадцать минут, пока машина сделает круг… – и потянул к себе, бесцеремонно.

Но она вырвала свой рукав, молча, чуть подвинулась к нему и полезла рукой к ремню. Там уже давно всё горячее, набухло. И нетерпеливые руки, мигом, расстегнули ширинку, через которую вывалилось его «достоинство» наружу. Она массировала, совершала вращательные движения, оголяя головку, и пряча её снова. Там – всё влажное, вонючее, немытое и неухоженное. Да и к тому же – длинный, кривой и уродливый, никогда не стареющий орган. Она мяла его молча, сидя рядом. Носом чувствовала затхлый запах трусов, краем уха слышала бычье дыхание, смотрела на орган, а во рту слюна становилась вязкой. Включился рефлекс.

Она смотрела на головку, а перед глазами было лицо своей дочери. Она представляла, как в щёчку целует, берет за руки, вместе едят, и передаёт фрукты той самой рукой, которой «дрочит», какому-то старикану, член.

Ей стало гадко брать его в рот, облизывать стенки, и погружать себе в горло.

– Приступай, давай! – снова рявкнул тот.

Не успев договорить, стал принуждать насильно, чтобы наклонилась и погрузила в рот. Несколько раз цеплялся пальцами за шею, затылок. Она головою стряхивала, вырывалась и на член смотреть продолжала…, но брать в рот не решалась.

Тут, у него лопнуло терпенье, и со всей силы, взяв за ворот куртки, потащил к себе. И прохрипел:

– Ты денег хочешь?

Она напряглась. Приникла, как мышка, затаив дыхание, совсем не желая смотреть в его старое и скомканное, как тряпка, лицо. Отвернулась.

– Давай, делай! У меня мало времени.

Машина пошла на второй круг.

Рэя выбрала самое удобное место, чтобы не мешать никому, – у окна. Присела погреться под лучами жаркого солнца; посидеть, прогнать дурные мысли из головы, перевести дух и попытаться успокоиться. Длинная и узенькая барная стойка блестела, шоколадный цвет разбудил чувства, проснулся аппетит, и она решила попробовать что-нибудь сладкое, такого же коричневого цвета, с добавками антидепрессантов.

Внутри не было светло. Похоже, хозяин не любил солнечный свет, или осточертело щуриться каждый день. Наверно потому, были закрыты верхние заслонки, – прямоугольные полоски, и стены надели маску каменного лица, не пропускающий дневной свет, а узенькие и высокие окна опустили защитные козырьки, сверху так, что свет пронизывал пространство бара косыми лучами. И от каждого окна вырастали длинные, не слишком высокие стойки, с узенькой информационной полоской, на которой можно было выбрать себе любой коктейль, попросив барную машинку приготовить, из заказанного.

Она сидела, бросив верхнюю одежду рядом, и покручивала широкий стаканчик с вязкой коричневой смесью, в руках. Где-то напротив, на самом краю двухсторонней стойки, лежало спящее тело: сопел беззаботно человек, сморённый теплом южного солнца, и духом алкогольного коктейля. Из глубины зала доносилась рутинная возня, тихие разговоры и видела, лишь краем глаза, смуглые и ленивые лица завсегдатаев, с крючковатыми носами, жизнь которых состояла из каждодневных похожих посиделок в дневном полумраке.

Она слишком разнервничалась, испугалась, когда старый потянул за шкирку к себе. Странно, но у неё не было стойкого ощущения, что это была съёмка, всего лишь игра. К насилию привыкла… В первую очередь, научилась терпеть, зная, что пройдёт час-другой, сценка завершится, и она будет свободна. Актёры, хоть и размахивали членами перед носом, причиняли боль и унижали, но подсознательно чувствовала, что там – игра, атмосфера иллюзии, того, что экзекуция завершится, спермой умоют лицо, воображаемый занавес упадёт, и она покинет это место. Но, на свободе было всё реальней, в несколько раз страшней и почувствовала, что его цепкие пальцы, могут не остановиться – в порыве гнева может взять и задушить. Во всяком случае, в его маленьких глазках, прячущиеся под тяжёлыми складками век, не увидела предела.

Как бы он не принуждал, за шею к себе не тащил, чтобы наклонить, она наотрез отказалась исполнять его требования. Её руки одолела дрожь, сердце в груди бешено звало покинуть заднее сиденье, а по животу стала расползаться тяжёлая тошнота. Дед вытолкал из машины как только понял, что ему не принесёт никакого удовлетворения, – выбросил, как лягушку, на первом же съезде. Она упала, подрав колени, ударилась больной ногой. Но, этой тупой боли, была даже рада.

Отыскав первое публичное заведение, она успокоилась, вымыла руки, и машинка-санитар помогла вернуть её коленям прежний вид – вычистила ткань, не оставив и следа. За что поблагодарила механическое существо, заплатив за услугу.

Рэя допила слабоалкогольный напиток, из-за которого накрыло слабеньким туманом. Решила ещё немного посидеть и проваливать прочь из этого Района. Но к ней подсел интересный, с виду, парнишка невысокого роста с квадратным лицом, и принялся пристально дырявить её взглядом. Она отодвинулась от него подальше. Заглянув, нехотя, в его голубые глаза, отвернулась к окну, взяв курточку на колени.