Или просто попытаться забыть… Забыть тот разговор, напрасные надежды на лёгкие деньги, которыми сорил. Как и то, что набивался ей в друзья.

Улицы светлели, а мысли её всё более приобретали мрачный оттенок. Она стояла, замерев в нерешимости, хотя, точно знала, что с выбранного пути, теперь уже ей не сойти. Нужно движение, только вперёд, по той дорожке, на которой никогда не собьют. Через спящие дворики, мимо домиков, чьи крыши, как острые пики искусственных скал, и стены всегда указывали, взглядом, на тот холмик, с которого был виден, знакомый сердцу, замкнутый дворик.

Ступив, несмело, продолжая новый путь, её накрыло осознание того, что в этом свободном мире – она «никто», и ничего, кроме как играть на камеру, терпеть и делать нежный «отсос», больше не умеет. Сбежав из Дома Пыток, она – тот самый раб, который ненавидит хозяина, но ещё больше – боится свободы. Для неё – Клуб был кормушкой, где беззаботно, за скромную плату, можно было оказать услугу, перетерпеть, утереться и снова прийти. А ей нужно дочку учить, покупать обновления для программ, переводить деньги в школу и преклоняться там, чтобы заработать авторитет. Не себе, а своей дочери.

От старой кормушки сбежала, а как новую соорудить, собственную, пока что, не знала.

Она стояла, прислонившись спиной к белой обшивке капсулы, руками держалась за поручни и вдумчиво смотрела вниз. Высота – это то, что любила больше всего, капсулы обозрения – это то, что напоминало ей прошлое, те счастливые моменты, когда с отцом могла взглянуть на Район, как птица в полете, стоя у широкого окна. И таких дней в неделю было два.

Смотрела сквозь прозрачный пол и думала о том, что изменило этот мир, почему люди погрязли в омуте извращений? Наверно, первое – это роботы, которые освободили от нужды пахать на производстве. Там, где нужно до седьмого пота вкалывать и выбивать из себя дурь, оставлять на потом пошлые мысли, от звонка до звонка отстаивать право на достойную жизнь. Машины, обслуживание которых стоит вдвое дешевле, чем плата за труд неквалифицированным людям. Технологии, что дали возможность себя почувствовать чуточку умней, подарили кучу времени на переосмысление жизни и возможность превратить своё хобби в работу или провести жизнь в развлечениях, не думая о завтрашнем дне.

Далее – сама природа людей. Чем больше ты наедине с самим собой, когда над тобой никто не стоит, не управляют и не указывают, как лучше сделать – ты смелеешь в своих желаниях, ты не боишься заявить о себе. Но и в то же время: привыкшие жить по графику теряются в собственной неопределённости, не зная, чем бы себя ещё занять. От этого, у большинства, возникает желание попробовать что-то новое, вкусить что-то запретное, рождаются пошлые мысли, и тянет на приключения.

Вот и она стояла, чувствуя лицом тепло белого солнца, и думала о себе. По дороге к станции обозрения, она осознала причину непопулярности у мужчин: встретив обычного трансгендера, ей стало неловко рядом стоять. Не сказать, что обладала грубой внешностью, скорее наоборот – её утончённые черты лица скрыты маской повседневности. Привычка одеваться поудобнее, носить спортивные вещи, и не отличаться примерными манерами превратили её, внешне, больше в мальчика. Никакого тебе макияжа, короткие стрижки, и волосы, причёсанные пальцами; вечно покусанные губы, неровная походка…, потому что нога болит. Потому что она, как мученик – нет такого места, где бы не болело, где бы не втыкали иглы, куда бы плётка не попала…

«Я не актёр», думала она. «И жизнь моя не игра. Права была дочь, что мне нужно повзрослеть. Даже она, в 10 лет знает, как устроен этот мир. Похоже понимает, чем я занимаюсь, что подставляю своё тело под удары, что под теми повязками новые шрамы. Что живу в своём мире иллюзий, наивно полагая, что есть добро и свет, и ради этого нужно потерпеть. Самое страшное – понимает, что я продаюсь. Так дёшево и цинично. Получается, она сильнее меня, и она не меня осуждает, а мой образ жизни. А я слаба, раз терплю такое обращение к себе».

«Нужно просто повзрослеть и забыть про иллюзии. Мир – не картина, и актрисой в нём мне никогда не стать», подытожила свои мысли.

Солнце ей пригревало в щёки. Она смотрела на город, колючие крыши богатых особняков, синие дорожки, людей-муравьёв и на большие волдыри с райским уголком внутри. По капсуле шныряли люди, бегали дети, иногда наступая ей на носки. Она на них не сердилась, а просто молча убирала ноги, прижималась к стенке всё ближе, искоса посматривала и не хотела чувствовать оценивающие взгляды отдельных персон.

Она часто сюда приходила. Чтобы полетать, чтобы побыть в тишине, наедине со своими мыслями; вспомнить пару эпизодов детства, и попробовать представить, каково это, быть на высоте, пролететь над головами людей? Так и сейчас: ей показалось, что упорхнула из клетки, перед ней – весь реальный мир возможностей. Но птице, чтобы не разбиться нужно лететь. И падение на дно будет смертельным. Она это понимала.

Решила начать с нуля. Проблема в том, что не уважает себя. Хотела бы найти человека, хорошего врача, чтобы вправил ей мозги. Рассказать свою историю и так, чтобы не было стыдно; выплеснуть всю злость и боль, пожаловаться на свою гадостную жизнь, хоть раз. Но сеанс психотерапевта ей был не по карману, с друзьями это обсуждать менее всего хотела, а найти чужого человека, изрыгнуть на него океан своих проблем – то же, что и стать напротив своего отражения. Каждый тебе может выдать пригоршню своих. А может и по более. Был бы Джеки…, ему бы рассказала, может, если бы был пьян. Но сейчас, глядя в небо, сомневалась, что он всё ещё человек, а не птица и не покинул этот мир.

Минувшая неделя прошла в раздумьях: как начать своё дело? Пока что единственное, что грело душу – между ног уже почти всё зажило и ничего не болело. Отдых пошёл на пользу, и теперь важно не нарушить баланс, не оступиться и не идти на половой контакт с кем попало. Она примерно знала, что такое «чаты», как себя там вести, но не совсем понимала предпочтения аудитории, их настроение и как налажена обратная связь, общение. Но самое важное, ради чего соглашалась – она будет сама делать то, что каждый предложит за деньги. Никакого насилия и унижения. Если что-то зрелищное и страшное попросят сделать – её руки лучше знают, где остановиться, а когда можно дальше продолжать.

Все те пять дней, после Рождества, проходила по городу, отдыхая и любуясь местными красотами, лицами людей. Она, как актёр, изучала их характер, любила смотреть в лица, наблюдать за поведением. Но общение ей всегда давалось с трудом. Искала подходящее место для своих занятий, комнатку или мини-блоки, любое уютное помещение, где сможет продолжить продавать секс-услуги. Та бабуля, на которую понадеялась, оказалась той ещё стервой. Когда ей все рассказала, она, мало того, что «послала», так ещё и в «Отдел Нравов» чуть не сдала.

«Ну ладно», сама соглашалась. «Нормальная реакция здорового человека».

Хозяйка нового места оказалась лесбиянкой. Причём самой настоящей. Она её сама заметила, первой начала знакомство, и сама полезла целоваться у всех на виду. Это была взрослая женщина, особый типаж, кто предпочитает девушек по моложе, выглядящих как мальчики; у кого минимум косметики на лице, кто держится на молодёжной волне и не брезгует украшать своё тело тату и иными побрякушками. Она была в растерянности и, в то же время, азарт разыгрался внутри. Хотелось бы попробовать, но стыдилась показать своё тело. И страшновато было, и время зря терять не хотела.

Так и стояла посреди дороги, без шапки, пока та за собой не повела.

Но ничего не было. Она решила сыграть роль самой себя, – той, кому надоело терпеть боль. Когда Рэя разделась и показала «боевые» шрамы, та дама чуть не расплакалась. Она ей деньги предлагала, решительно настаивала обратиться в суд за компенсацией, но она от этого всего отказалась. Комната была даже лучше той, в которой с дочкой жила. Внутри был уют, интимная атмосфера так, что и придумывать, чего-либо, не надо. А плата довольно скромная – 530 в месяц, с небольшой предоплатой.