Рэя приветливо улыбнулась самому дорогому существу, пожала ей руку, по молодёжному, и обе направились к выходу, разговаривая между собой.

Прошла ещё одна неделя.

Они шли по улице. Мама думала о своём, голова задурманена идиотскими мыслями о том, что бы ей такого учудить, придумать, в прямом эфире сотворить, чтобы привлечь внимание других, и люди ей поверили, что не играет на камеру? Думала о том, что ей нужно поупражняться с большими «игрушками», и не стыдиться засовывать в попу. Поучиться у других, стать более брутальной, дерзкой и безжалостной к самой себе. Нанести на кожу тату, вставить в соски колечки, в перепонку носа и соединить цепочкой?

«Не для этого я уходила из Клуба, чтобы снова упасть на дно», твердила себе. «Ладно, моё отличие в том, что я умею играть. Но зрители чата терпеть не могут фальшь. Им не важен процесс, моя игра – им нужен результат. И, среди того числа отменных шалав, я же – как блоха и никому неинтересна. Пока не проявлю себя».

Элис шла впереди, оценивая прохожих незаметно для всех, захватывая случайные лица в кадр, объекты и тени, которые программа интерпретировала в виртуальных героев. Выделяла эмоции и сохраняла, как шаблоны, которые будут полезны при прорисовке нового вымышленного мира. А мама – сзади, в куртке нараспашку, в коричневых спортивных лосинах. И руки были в карманах.

Но его узнала издалека. Он шёл по тротуару, на их стороне: руки так же – в карманах, был в осенней куртке, и кепка, кривовато, одета на голове. Прохожих он не видел, в чужие лица не заглядывал и, делая беззвучные шаги, шёл на своей волне.

Рэя остановилась, ожидая, когда поравняются. Остолбенела и не знала, что делать: плакать или смеяться? Но он прошёл мимо, неохотно заглянув ей в лицо. Не увидев ничего знакомого, отвернулся и пошёл своей дорогой. Будто до этого не видел никогда! Она отчётливо запомнила тот мягкий аромат элитного спиртного, разбавленный терпким запахом сигарет. Это всё ей ударило в лицо, и она развернулась, в недоумении, окрикнув по имени.

Наконец, обратил на неё внимание: повернулся, не вынимая из карманов рук.

– Привет! – отозвался первым, без единой эмоции на лице.

Странно ей наблюдать такое поведение…, да и свои эмоции надо как-то сдержать. А, ведь уже похоронила и смирилась с тем, что его уже нет! Лицо его было ухоженное, как и всегда – щеки выбриты, но кепка натянута на лоб, и на виске – тёмная ссадина.

– Не ожидала увидеть снова, – постаралась сыграть, будто ей всё равно.

– Ты как?

– Как видишь – неплохо, отдыхаем, – пожала плечами. – А ты?

– Пока что живой, – помедлив, ответил.

Хотела бы сразу задать прямой вопрос о планах на вечер, или просто пригласить куда-нибудь, прогуляться, намекнув на то, что хотела бы поговорить. Хотела бы поблагодарить! Но, присутствие дочери вынуждало оставить эту идею, и постараться, как-то, намекнуть о желании продолжить разговор в другом месте, но наедине.

– Чем сейчас занят?

– Иду, – не задумываясь, ответил.

– Это ясно… А, куда? – спросила Рэя.

– Пока не знаю.

Одобрительно кивнула в ответ, будто всё поняла. На самом деле, была удивлена и, по его эмоциям не скажешь, что ему чем-то запомнилась. Если так, то ему не понравилась последняя ночь, где старалась, как могла, или же, для него она всё та же шлюшка, – девушка из притона, которая позволила, чтобы над ней издевались. Может, потому ещё живой. Возможно, ему было просто жаль её, по-человечески, но ничего личного и никаких претензий на будущее. А Рэя уже размечталась, и подумала, в первую очередь, про деньги и привычку ими сорить.

Но, зачем к ней домой приходил, тогда?

– А ты? – он спросил.

– Гуляем.

Он насторожился, снова пробежался взглядом по ней, мельком взглянул на дочку, стоящую рядом, и осторожно спросил:

– С кем?

Её бросило в жар, мурашки пробежались по телу, как-то стало не по себе и, первое, что в голову пришло: «надо проваливать». Улыбнувшись криво, махнула небрежно, на прощание, и пошла своей дорогой, взяв дочь за руку, оглянувшись пару раз.

Но он ещё долго стоял, не в состоянии понять: почему внезапно прервала разговор и быстро ретировалась? Стоял посреди тротуара, поток прохожих его огибал, и смотрел им вслед, нюхая воздух, почуяв аромат её волос, принесённый дуновением ветра.

– Мам, кто это был? – Элис добивалась ответа.

Она шла, крепко держа её за руку, и пыталась сообразить, осмыслить причину его столь странного поведения. От него убежала, – подхватив дочку, нырнула в проулок, где всегда провожали взглядом высокие, но узкие домики, как рыжие ракеты, готовились стартовать с безлюдных и тесных площадок, что вымощены из мозаики разноцветных картинок. Ей просто показалось, что перед собой увидела лицо настоящего психа, больного человека, что в неладах со своей головой. Она, ведь, уверена была, что должен знать про дочь – об этом говорила, но лицо его, не узнав в стоящей рядом девочке её дочь, не показало ни единой эмоции. На секунду, ей стало страшно, и поняла, что тратить время на пустую болтовню – бесполезное дело. Дочь свою прятала и оберегала от клиентов и их нечистых глаз. Не хотела никому показывать из тех, пошлые желания которых исполняла.

«Тот Клуб – моя неудачная роль. Пусть это будет прошлым, которое я желаю изо всех сил забыть, отделаться от того запаха пошлости и разврата. Просто мечтаю, чтобы моё лицо для постоянных клиентов стало чужим, забыли обо мне и дорогу к дому моему. Не нужно показывать им свою жизнь, свою дочь. Нельзя подпускать так близко к себе».

– Старый знакомый, – ответила, наконец.

– Интересные у тебя знакомые…

– Почему?

– Ну как…, то приходят к тебе в гости, по вечерам, и просят погулять; то на улице отворачиваются и в лицо не узнают.

– Это было первый и последний раз. Поверь мне!

– Мам, я не против! И, даже, наоборот – хочу братика или сестричку. Живых и настоящих…

– А я хочу, чтобы ты была обеспечена всем.

– Мам, мне грустно одной и очень скучно!

– У тебя есть я. И, я всегда буду рядом.

– Да, но ты тоже одна. Почему у тебя нет друзей? Почему уик-енд я всегда провожу только с тобой?

– А с кем бы ты хотела ещё? У тебя много друзей и развлечений… Чего тебе не хватает?

– Вот, почему ты убежала? – дочка задала прямой вопрос.

– Что?

– Ты его отшила!

– Это моё дело – он мне не друг.

– Я же видела – он был не против общения…

– Не лезь не в своё дело! – резко поправила девочку. Это подействовало, – Элис замолчала. – Он даже имени моего не помнит. О чём с ним говорить? – добавила.

– А, если просто забыл?

– Если забыл – это значит, что ему не интересно со мной дружить.

– …Или болен.

– Вот пусть подлечится, тогда и поговорим.

Дочка ей улыбнулась и подхватила её ладонь. Она не пожадничала на тёплую улыбку, в ответ, и нежно обхватила хрупкую детскую ручонку.

«Если болен, – пусть лечится», – повторила про себя. «А, если псих, и действительно помешан на идее покончить с собой, удовлетворив своё желание? Какое его желание? Говорил про последнюю ночь, и ищет ту, которая будет в состоянии ему, эту самую, ночь подарить. Похоже, я с этой ролью не справилась, – попадались любовницы и получше меня. И теперь рыскает в поисках новой жертвы. Может, попробовать его разговорить, когда я буду сама, без дочери?

С психами дело иметь опасно».

На часах – почти полдень, а на счёту её аккаунта всего-то 50. И так уже целую неделю. Вот и весь её доход с чата.

Она сидела на кровати, в углу комнатушки, поджав ноги, и подбородок положила на колени. Была, практически, нагая: на ногах – гольфы до колен, с радужными полосками, а на руках – чулки из блестящего чёрного винила. Лицо вдумчивое, с худыми щеками, лёгкой синевой под глазами и маленькое колечко в брови забыла вытащить. Смотрела на пальцы ног, слышала звон экранного гаджета, приклеенный к стене, – новые сообщения от завсегдатаев её чата, и не было желания подползать к камере, исполнять одно и то же двадцатый раз за день.