— А что будет со мной?

— Ты будешь счастлива. Ни в чем не будешь нуждаться. Ты станешь полноправной повелительницей.

На глазах выступили предательские слезы.

Я не знаю, чего ждал наг. Что я брошусь ему на шею, с пронзительным счастливым визгом? Или что сразу же соглашусь, не задумываясь о последствиях?

По доброй воле? По доброй воле!?

Все, что привело меня сюда, было лишь смирением, а не доброй волей и честным согласием. Меня вынудили прийти во дворец, и даже не раз. Меня, не спросив пересилили к мужчине под теплый бок, аргументируя тем, что так будет лучше для меня и моей семьи. Окрестили «ананфе» о которой я даже не разу не слышала, теперь возвели в статус якобы истинной, в который я, признаться честно не верила до сих пор. А сейчас, перед лицом неизвестной мне толпы предлагают навсегда связать себя с нагом. С мужчиной, которого я практически не знала и от которого подсознательно все еще хотела избавиться, выполнив то, что предполагалось изначально.

Выбор без выбора.

— Мне нужно время. — И пока мои слова не вызвали никакой реакции, я мягко выпуталась из его хватки и попятилась, с каждый движением ощущая уверенность.

Все быстрее, все дальше.

Шурша юбкой, я пронеслась мимо удивленной, разочарованной и погрустневшей толпы, мечтая как можно быстрее скрыться с глаз и прекратить ощущать на спине этот пронизывающий тяжелый взгляд, в котором я без сомнения могла угадать печаль и злость.

— Бал окончен!!! — Услышала я его громкий крик, но не остановилась, убегая все дальше и дальше, даже не пытаясь понять, куда приведут меня темные коридоры.

Хотелось спрятаться, исчезнуть, но сердце вело в спальню матушки и Нанзеи, у кроватки которой я сейчас так хотела посидеть.

Они обе уже спали, что не удивительно в столь поздний час. Золотистые волосы Нанзеи разметались по подушке, словно ребенок долго не мог уснуть и перекатывался с бока на бок. Я погладила прядки ее волос, убирая их с лица и улыбнулась.

Когда она вырастет, станет очень красивой девушкой.

Я желала ей всего, чего не смогла дать. Больше выбора, больше шансов, больше знаний. Больше всего мне хотелось уберечь ее от того, что пережили мы с сестрой, оставшись вдвоем перед целым миром. Страх, недоверие, много работы и тяжелые, неподъёмные печали.

Когда не стало родителей, мы еще долго не смотрели в глаза друг друга, каждый раз замечая слезы, и вынужденно погружались в океаны боли единственного родного человека. Наин всегда была мудрее. Она пряталась за работой, взвалив себе на плечи ношу с меня размером, решив, что она единственная кормилица и теперь вся ответственность только на ней. А я… Я даже не заметила, в какой момент она перестала быть собой и полностью затерялась среди обязанностей и долга.

Отцом Нанзеи стал приезжий юноша, который пожалел бедную Наин, и она ему поверила. А в итоге он оказался не приезжим, а проезжающим и скрылся в пыли дороги, погоняя лошадь мчаться как можно быстрее. С того момента нас стало трое, и сестре пришлось еще тяжелее.

Много воды утекло, но вот, сейчас, есть только я и она. И я встала перед выбором — связать себя обязательствами перед повелителем долин, и дать моей малышке все, о чем я мечтаю, или на свой страх и риск продолжать упорствовать разрушая и без того хрупкие отношения между мной и змеем, который до последнего момента был благосклонен.

Хотела ли я провести с ним жизнь, как он того жаждал? Нет, не думаю. Где-то в глубине души я все еще наивно верила в чистую и искреннюю любовь между мужчиной и женщиной, но все аргументы в ее пользу разбивались о реальность, в которой у меня не было права выбора.

Я должна? Должна…

Еще раз погладив ребенка по волосам с ароматом карамели, я поднялась и решительно направилась в сторону ванной, в которой видела висящую тонкую сорочку, которую сперва приняла за откровенное платье. Избавившись от бального наряда, я распустила волосы и встряхнула их пальцами, бросая взгляд в зеркало.

Решительная.

Такой я видела себя, когда впервые шла в его покои, чувствуя страх, но, не желая прогибаться под его весом. Это долг. Тяжелый долг, который я должна выплатить.

Коридоры вновь встретили меня прохладой, и я босиком, как и была, торопливо бежала по холодному мрамору, признаваясь себе, что не ощущала его холода, когда шла рядом с повелителем. Он влиял на меня не правильно. Не естественно. И это пугало.

Но это не его вина, это моя трусость и недоверие сыграло с нами такую злую шутку.

Пальцы сами собой опустились на браслет, который снять не удалось, и металл под пальцами нагрелся, позволяя вспомнить фантомы его прикосновений к моей коже. Разве смотрел бы он так, если бы не верил в свои слова? Разве произносил бы их вслух, будь это ложью? Ему достаточно было лишь принудить меня, немного надавить, напомнить о моем месте, но он… Отпустил, дал время, хоть и был зол, но не стал угрожать, кричать.

Даже не постучалась.

Просто влетела в покои легкой пташкой и, захлопнув дверь, оглядела помещение. Напряженный силуэт повелителя обнаружился возле окна. Он стоял спиной, и крутые плечи четко очерчивал лунный свет, подчеркивая их силу и мощь. Он даже не обернулся, когда я вошла, так и остался стоять и вглядываться в окно, словно там были ответы на вопросы, которые гневными мотыльками кружили в его голове.

Меня тянуло.

Все это такая ерунда, но я завязла в ней смертельно, по самое горло, и вот-вот захлебнусь, но опасения и страхи отходят назад, приближая меня к неизбежному, и кажется, желанному.

Я неслышно приближалась к нему, и, оказавшись так близко, что в нос вновь проник его запах сонного, едва проснувшегося леса, я со стоном уперлась лбом в его спину, ощущая, как твердые мышцы напряглись и тут же расслабились, принимая мое прикосновение, позволяя утонуть в нем и высвободить тоску.

— Прости меня. — Прошептала я и позволила себе обхватить его торс руками, вжимаясь в твердую спину. — Прости меня. Я просто напугана.

— Ты меня боишься, ведь так? — Тихо и смиренно произнес он, а мне от его тона захотелось зарыдать.

— Я боюсь будущего. Оно всегда меня предавало.

Мы молчали. Стояли, словно вкопанные, и молчали каждый о своем. Я прогоняла слезы с глаз, не желая тревожить его своими эмоциями, пока он позволял мне на секунды поверить, что все будет иначе.

Горячие пальцы опустились на мою ладонь, лежавшую на его животе, и слегла смяли.

— Я иногда забываю, что ты еще совсем девочка. В твои годы я даже не думал о таких вещах.

— Ты расскажешь?

— Что ты хочешь узнать?

— Что за проклятие.

Мужчина вновь напрягся, но тяжело, едва слышно выдохнув, наконец, заговорил:

— Я поддался жажде власти, и обменял свое счастье на правление. Ты знаешь, каким образом я смог завоевать долину? — Я покачала головой. — Я пошел на сделку с одной из ведьм озера Сори. Она переплела нити жизни, изменила порядок, но в обмен забрала у меня возможность быть любимым, проклиная долгим и долгим одиночеством. — Его голос был печален, со скрытым призрением к самому себе за совершенный выбор. — Это не пугало меня тогда, я был молод и глуп, поддавшись амбициям. Мне казалось, что вся эта ерунда про одиночество всего лишь бредни, и в любви нуждаются только слабаки. Но с каждым годом становилось все тяжелее. Я пришел к власти, мне принадлежит половина мира, но счастья мне это не принесло. Я был одинок, и каждый мой поданный, каждый наг, что шел со мной об руку, в итоге разделил мое одиночество. Дети прекратили рождаться, обрекая нас на вымирание. И тогда я принял решение искать свою ананфе среди людей.

— Почему людей?

Наг усмехнулся:

— Еще один «подарок» от ведьмы. Если вкратце, то звучало примерно так: «Те, кого ты хочешь покорить, смогут дать тебе покой. Но захотят ли?». Я видел много слез от тех девушек. Они рыдали, умоляли отпустить их, но я остервенело искал среди них ту самую. И только недавно понял одну простую истину. — Он развернулся, не разжимая моих объятий, и подхватил ладонями мое лицо. — Она должна захотеть. Сама, по доброй воле. И только ты, одна, отказалась плакать, выбивая меня из привычной колеи. И уже тогда я пропал в тебе, Нана.