— Я услышала вас повелитель. — Ее губы исказила сломанная, неправильная улыбка. — Вы правы. Нет ничего важнее человеческой девчонки, которая продлит род. Прошу меня извинить. — И быстро, не дожидаясь реакции, скользнула в коридор, исчезая в его темноте.

Это были хорошо продуманные слова, которые достигли своей цели. Меня окатило волной презрения, оставляя после себя тысячи вопросов, ответы на которые набатом стучали в голове, сталкиваясь с сомнением и неизвестностью.

Наг повернулся ко мне и плотно закрыл дверь.

Чешуйчатые стрелы на его лице словно потемнели еще сильнее, выступая наружу как плотные костяные шипы, лицо вытянулось, губы сжались, делая его еще более резким, хищным, в серебристые глаза вытянулись еще сильнее, практически изменив форму.

— Нана…

— Позже. — Отрубила я. — Нас, наверное, уже потеряли. — Попытка улыбнуться вышла кривой, но мужчина медленно кивнул, продолжая разглядывать меня.

Хвост поднял мое сброшенное в порыве страсти платье, от которой не осталось и следа и протянул мне, пока наг продолжал смотреть на меня не отрываясь, распиливая, словно в поисках ответов.

— Ты не должна ее слушать. — Наконец, произнес он, спустя несколько минут тишины, пока я пыталась дотянуться до лент корсета на спине.

— Я не слушала.

Мужчина приблизился резко и развернул меня на месте, начиная быстро и ловко затягивать завязки на платье. Его движения были уверенными, знающими дело, но мне как нестранно, все равно было неловко.

Закончив, он отступил и поднял с ковра свой шнурок, в два движения собирая гладкий, блестящий хвост, словно и не было минут страсти и моих пальцев в его волосах.

— Ты готова?

— Да. Наверно.

— Нана. — Он развернул меня к себе и мягко поднял подбородок. Изменения уже прошли, и на меня смотрел привычный и знакомый лик, не пугая своими жесткими деформациями. — Я знаю, что у тебя много вопросов. У меня так же много ответов и я обещаю не держать тебя в неведенье долго. Что-то из моих слов станет для тебя открытием, что-то может оттолкнуть и заставить ненавидеть меня, но я готов рассказать, ведь твое недоверие и без этого вышибает у меня почву из-под хвоста. Сегодняшний вечер начал новую эпоху. Ты еще не знаешь всего, но поверь, ты единственное, что сейчас важно.

— Тогда давай побыстрее выполним все, что должны и поговорим?

Я должна была быть зла на него, или раздосадована, но щемящее грудь чувство необходимости, потребности в нем, безжалостно сметало все страхи и недоверие. Я готова была ждать, чтобы понять, наконец, все, что происходит, но, казалось, молчание между нами не может быть пугающим.

— Да, мое сокровище. — Он обхватил ладонями мое лицо и склонился к губам, касаясь их в легком, едва ощутимом поцелуе.

В главном зале продолжалось гуляние.

Наги танцевали, переплетая хвосты, всюду сверкали драгоценные камни, шелестели наряды дорогих тканей, затягивая в это разноцветный омут. Нашего возвращения будто бы и не заметили, разве что несколько ярких взглядов и удивленно приподнятые брови, которые тут же выражали понимание и довольство.

— Что происходит? — Шепнула я, когда перед нами расступались пары, склоняясь в почтительном поклоне.

— Они чувствуют. — Таинственно ответил Ройгер, обдавая ушко жарким дыханием.

— Что чувствуют?

— Сейчас все узнаешь. — Уклончиво ответил он и подвел меня к постаменту, возвышая над всеми и обращаясь к толпе.

— Друзья! Сегодня для нас знаменательный день! — Его голос звучал громко, властно и каждый, кто был сейчас здесь, прекратил все свои занятия, обращаясь в слух. — В этот вечер, я хочу еще раз обратить ваше внимание к этой замечательной, и, безусловно, важнейшей женщине людского племени! — Он обернулся и сжал мои пальцы, заметив недоброе выражение лица. — Моя ананфе, мое сокровище. Сегодня ты стала той единственной, с кем я связал свою судьбу.

У меня открывался рот.

Да, вот так не красиво и не вежливо, но моя челюсть падала вниз, вызывая на лицах людей добрые понимающие улыбки. Происходило то, чего мне не дано было понять, и это что-то знали все и каждый здесь, кроме меня. Словно я сама того не понимая ввязалась в какую-то авантюру, выбраться из которой не представлялось возможным.

— Мы разделили плод диламеи на двоих. — После этих слов зал восхищенно вздохнул, и многие нагини прижали ладони к груди, выражая свое потрясение. — Ты приняла мой браслет. — Он развернул меня к себе, заставляя смотреть только на него, и легонько провел пальцами по серебряному обручу на моей руке. — Ты смотришь мне в глаза и я не чувствую в них страха. Но я должен задать вопрос, на который ты должна дать честный ответ. Я хочу знать правду, какой бы она не была. Ты готова?

За всю эту речь я сумела лишь приподнять челюсть и прикрыть рот, нервно облизнув губы.

Все его слова, произнесенные так торжественно, не вязались у меня в голове, и каждая новая фраза рождала лишь очередную петлю не понимания и отрицания происходящего. Что ему от меня нужно? Какой ответ он хочет получить? Все казалось большой и жестокой игрой, из которой я вот-вот вылечу, потеряв все права на реванш. Не понятное мне прозвище «ананфе», потом признание о том, что я теперь его истинная после сладкой семечки неизвестного мне растения, теперь вот эта сцена перед лицом всех нагов долины, которые с замиранием ждали моего ответа.

Безвыходность была в том, что головой, холодной и расчетливой я понимала — уйти мне не позволят. Повелитель хочет от меня что-то и это что-то получит любой ценой. А чем это выльется для меня, остается только гадать.

Серебристые глаза пульсировали, притягивая все мое внимание, но сменили холод и лед на теплые ласковые касания, которые разрастались на коже лица яркими искристыми бутонами.

Кивнула, понимая, что голос задрожит, стоит мне открыть рот и попробовать произнести хотя бы одно слово.

— Ты готова принять мой укус?

Наги замерли в ожидании моего ответа, а сам повелитель весь подобрался, оцепенел и как мне показалось едва побледнел лицом, не прекращая удерживать мой взгляд. Этот «укус» как он выразился, был важным аспектом чего-то большего, того о чем Ройгер предательски молчал раньше.

Слепая вера. Вот чего он от нее хотел. Повиновения, даже если тебя ведут в самое пекло, пусть и нежно держа за руку. Я не хотела так. Я хотела, желала и заслужила знать, что значит вся эта чехарда вокруг нее.

— Что это значит? — На свой страх и риск, спросила я, вздрогнув от того как сжались пальцы на моей руке.

Наг протянул к ней вторую руку и мягко, но подрагивая, огладил линию талии.

— Это значит конец нашему проклятию.

Мое растерянное лицо ничуть не изменило атмосферу в зале. Гости продолжали стоять в замершем ожидании, и со стороны все это выглядело достаточно жутко. Сотни змей не смели двинуться с места и смотрели в одну точку — на меня. Словно от моих слов зависела вся их жизнь, хотя…

— Какое проклятие?

Наг тяжело втянул воздух, выражая свое нетерпение, но отступать я не собиралась. Еще чего? Это меня тут подбивают на какой-то важный поступок, повлияющий на их жизнь, не позволяя узнать и десятой части всей тайны.

— Это… долго. — Выдохнул он, не прекращая держать мои плечи в своих ладонях. Я кожей ощущала его температуру и будь немного менее настороженной, расплавилась бы и стекла к его хвосту воском, капающим со свечи.

— Я не тороплюсь.

Мышцы нага напряглись, но просверлив меня несколько дооолгих секунд, все же решил ответить:

— Я проклят и весь наш вид. У нас не рождаются дети, уже много десятков лет.

— И как я могу помочь? Не понимаю.

— Связать со мной жизнь. По доброй воле, по своему желанию. Это снимет проклятие.

— Всегда… С тобой? — От растерянности я даже не подумала сменить тон, который мог показаться довольно резким, но мужчина лишь едва заметно приподнял уголки губ.

— Со мной, мое сокровище. Ты же хотела мне верить, так дай возможность выполнить обещание, которое я дал тебе, надевая этот браслет.