Я тогда дала обещание, что чтобы со мной не стало, как бы не повернулась моя жизнь — я должна выполнить данное обещание. Оно стало для меня маяком в ночи моей печали и тоски по единственному родному человеку, и позволило не сойти с ума, продолжая жить.

— У нас все будет. — Я попробовала улыбнуться и смахнула горячие слезы рукой. — Все будет. Обещаю.

Моя боль навсегда останется со мной. Как бы я не улыбалась, я навсегда останусь той же девчонкой оставшейся совершенно одной в чужом незнакомом мире с ребенком на руках.

Конечно, во многом мне помогли окружающие меня люди. Похороны сестры почти полностью взяли на себя соседи, и финансово и морально, понимая, что у меня совершенно не хватит сил. Единственное что я смогла в тот момент сделать это достать любимое платье Наин и передать его готовящим к похоронам тело, людям. Меня сжирало одиночество. Я пропадала в нем с головой, лишь изредка откликаясь на плач малышки, которая заставляла меня подняться с постели и хоть изредка думать о чем то другом. Это продолжалось почти полгода. Я изрядно похудела и ослабла, сбережения подходили к концу, суля нам с Нанзеи голодную зиму, и в одну из бессонных ночей я сломалась. Я рыдала так, что стены дрожали от моих криков, меня выворачивало от боли, и я каталась по полу, выгибая все свои мышцы в болезненном спазме, мечтая сломаться пополам и закончить эту боль. Прекратить ее, сломать эту стену или размозжиться об нее со всей скоростью.

На следующее утро я встала. И вышла из дома. На поиски работы.

Меня словно перерубило, отрезая от души всю ту невыносимую горечь, которая столько времени травила меня. Я сбросила ее и сожгла в волне своего гнева за кучу упущенного времени, которое я могла провести с пользой.

В тот же день меня приняли на подработку в саду у небезызвестной госпожи Лантив, которая впоследствии и позволила мне заработать репутацию, которая в итоге гарантировала мне заработок. Потом появилась и матушка Ашту, посилившаяся по соседству одинокая старушка и сразу же предложившая помощь, понимая, что кроме нас больше никто в доме не живет. Все наладилось, но песчинка моего горя осталась на самом дне души, позволяя мне только вот так, изредка, вспоминать свою боль, не сдерживая горькие слезы.

— Нана. — Голос старушки заставил меня трусливо вытереть глаза и обернуться. — Я боялась, что ты не вернешься.

— Все хорошо. — Улыбнулась я. — Все хорошо. Больше я не уйду.

Утро началось рано. Слишком рано.

Не смотря на все, матушка позволила мне проваляться в постели до последнего, даже когда Нанзеи уже покушала и умчалась разглядывать распустившиеся цветы в клумбе на заднем дворе. У меня совершенно не было сил, и только отражение в зеркале, помятое и бледное, говорило, что я еще жива. Распухшие губы бросались в глаза, и в груди болезненно защемило, напоминая о вчерашней ночи и о том, как все закончилось. Не смотря на то, что мои слова пришлись змею не по душе, я упрямо оставила платье в его крепости, передавая его в руки Натеи. Я, кажется, уже даже привыкла переодеваться на ходу, совершенно не стесняясь, из-за бешено бьющегося сердца в груди.

Матушка разумно не поднимала эту тему и предпочла делать вид, что ничего не случилось, насвистывая под нос незатейливую песенку, ворочая на печи тяжелую сковородку.

— Какие планы на сегодня? — Спросила она, выставляя передо мной тарелку с ароматными блинчиками. Все же в мастерстве готовки женщину нельзя было ущемить, как говорится опыт только копиться.

— Работать. Сегодня вернусь поздно, нужно договориться еще о двух заказах.

— Тебе бы отдохнуть. Лица на тебе нет. — Вздохнув сказала она, присаживаясь на табурет.

— Потом. Сейчас нет времени.

Проглотив завтрак в один присест, я попрощалась с Нанзеи с любовью разглядывающей цветы и, помахав на прощание рукой матушке, поспешила в город.

Этот день выпил меня без остатка. Когда солнце садилось за горизонт, я едва перебрасывала ноги по дороге домой, обещая себе упасть сразу, как только доберусь до родного крылечка. Люди торопливо шли по улицам, выбрасывая мысли о работе из головы, и спешили скорее очутиться дома и отдохнуть. Я же мечтала только о сне. Мне было смертельно необходимо коснуться головой подушки и отключится. Бессонные ночи забрали все мои силы и, пообещав себе отоспаться, я из последних сил поспешила вперед, приятно успокаивая себя ощущением пополнившегося за день кармана.

Но моим планам не суждено было сбыться.

У самого крыльца моего дома был черный паланкин, не оставляя сомнений по чью душу он прибыл. Смиренные носильщики равнодушно встретили мне глазами, и только слуга, стоявший чуть поодаль, бросился ко мне навстречу, едва завидев издалека.

Первая мысль была рвануть прочь, но образы Нанзеи и матушки заставили остаться на месте, и я только рвано заправила за ухо выбившуюся из-под платка прядь.

— Ранея. Меня прислал его святейшество Ройгер из рода Огненных с приказом доставить вас в крепость.

— Вы, наверное, ошиблись. — Промямлила я, сжимая лямку своего рюкзачка.

— Ошибки быть не может.

На этих словах из дома вышла матушка Атшу и, заметив нашу компанию, схватилась за сердце, плавно сползая на ступеньки.

— Прошу прощения. — Выдавила я, натужено прибавляя голосу уверенности. — Я все же думаю, что это ошибка.

— Никак нет. — Слуга проследовал за мной и, не смотря на мое нежелание, сам помог поднять женщину и проводить в дом.

— Нана. — Тяжело дыша, прошептала она. — Что происходит?

— Понятия не имею. Господин утверждает, что повелитель хочет меня видеть.

— И это истинно так. — Добавил мужчина, встретившись глазами с Нанзеи, которая любопытно высунула голову в проем двери, и с легким прищуром наблюдала за происходящей сценой.

— И все же, уверяю вас — это ошибка. — Протянув кружку с водой побледневшей старушке, я не решалась поднять глаза.

— И все же, я получил приказ лично от повелителя, менее пары часов назад. Поэтому убедительно вас прошу проследовать за мной.

— Ти забияешь Няню? — Возмущенно воскликнула Нанзея и, сжимая в ладошке игрушку, полностью вышла из комнаты, прикусывая губу и нахмурив бровки.

— Нанзея!… — Запоздало позвала я.

— Юная леди. — Мужчина улыбнулся и присел на корточки, обращаясь напрямую к ребенку. — Я действительно должен увести вашу сестру на некоторое время, но обещаю — с ней все будет хорошо, и вы увидитесь уже очень скоро. Слово Черного Змея Долин. — Он поклонился малышке, которая опешила от такого обращения, но взяв себя в руки, перевела взгляд на меня.

— Он пообесял. — Серьёзно заверила она, словно знала, о чем говорит.

— Ранея? — Позвал он меня, подталкивая к какому-нибудь решению.

Тяжело вздохнув, я повернулась к матушке. Женщина немного пришла в себя и сейчас смотрела на меня сочувственно, но так, что я понимала — выхода нет.

— Хорошо. Дайте мне пять минут. — Мужчина кивнул и вышел, прикрывая за собой дверь.

— А то такой пови…воли… витель? — Не в силах выговорить нужное слово, девочка обратилась ко мне, задумчиво щуря глаза. — Он хоесый?

— Я не знаю, милая. — С вымученной улыбкой ответила я, обнимая ребенка за плечи. — Но я уже должна идти.

Малышка чмокнула мою щеку и обняла за шею, пошептав на ушко:

— Он хоесый. — Уверенно заявила она.

Набросив накидку я, как и всегда укрыла ей волосы, как можно сильнее пряча под ткань лицо, но стоило открыть дверь, как сердце с грохотом провалилось вниз.

Возле паланкина уже собралась толпа, чуть сторонясь, но с любопытством ожидая продолжения.

Завидев меня в проходе, они разом повернули голову, словно удивились и не обмывали мои кости минуту назад сочувственными словами. Словно коза на закланье я опустила глаза и поторопилась пройти к паланкину, трусливо прячась за темной ткань, чувствуя на себе десяток взглядов всего спектра эмоций. От сочувствия до насмешки.