— Твоё ранение не позволило тебе остаться на службе? — спросила я.

В ответ мужчина закатал штанину до колена и продемонстрировал протез.

— Ясно, значит ты у нас не бегаешь. Как дела обстоят со стрельбой?

— Не снайпер, но стреляю неплохо.

— Неплохо — значит посредственно, — продолжила напирать я. — Не пойми неправильно, вовсе не хочу оскорбить тебя, но мне нужно совершенно ясно знать, чем ты можешь быть мне полезен.

— Понимаю, — кивнул блондин. — И уважаю за это. Я бы очень удивился, если бы командующий армией принял калеку с распростёртыми объятиями. Я сапёр.

— О, а это следствие ошибки? — я указала глазами на протез.

— Нет, — рассмеялся Сержио. — Это дело рук пули и очень дрянного хирурга.

— Принято. Кто следующий? — я осмотрела остальных собравшихся, в то время как блондин подвинул к себе стул и сел.

— Меня зовут Том. Служил в танковых войсках пилотом. А это мой брат-близнец Тим, он тоже танкист и стрелок, — представил себя и брата коренастый парень лет тридцати с ожогом на пол-лица. Его близнец также выступил вперёд и поднял свою покрытую ожогами руку.

— Как вы уже, наверное, догадались, наш танк подбили, а мы чуть не сгорели в нём, — продолжил речь своего брата Тим. — После реабилитации мы на танки смотреть не могли. Пытались найти мирную работу, но нас никто не хотел нанимать.

— Это из-за шрамов? — напрямик спросила я.

— Из-за них. И Том видит только одним глазом. Работодатели боялись, что он не сможет работать наравне с остальными.

— У тебя нет шрамов на видных местах. Ты бы нашел себе работу. Но ты не хотел оставлять брата одного.

— Да, — кивнул парень. — Единственное место куда нас согласились нанять — это рудники.

— Все это понятно. Но почему вы пришли на это собрание? Почему хотите присоединиться к повстанцам?

— Да потому что надоело всё это! — не сдержался Том. — Мы чуть не погибли в той чёртовой железке! А что получили взамен? От нас отвернулись, словно мы мусор. Как одноразовые пластиковые стаканчики, которыми попользовались, выкинули и взяли другие. На пенсию и пособия, что нам выделили не купишь ни жильё, ни машину. Мы были вынуждены выживать, питаясь всякой дешёвой дрянью, — парень поморщился, отчего его лицо стало напоминать маску для фильма ужасов, и умолк.

— Но это не объясняет причины твоего нахождения здесь.

— Разве вы не понимаете? — почти закричал солдат. — Посмотрите на меня! Я сломан! Изуродован и одноглаз! Я много лет думал, что уже ни на что не гожусь. А это разве жизнь? — он обвел рукой комнату, имея в виду весь рудник. — Я даже пытался покончить с собой, но Тим не позволил. И тут появляетесь вы. И вербуете себе солдат. Я подумал, что это мой шанс сделать ещё хоть-что полезное в этой жизни.

— А я вместе с ним. Куда брат, туда и я, — добавил Тим.

Рассказы остальных охранников были похожи. Аврелий и Снупи служили в элитном спецподразделении при прежнем президенте. После его свержения отряд расформировали и никто не решился взять солдат в новое подразделение. Ещё двоих Переса и Колина после ранений демобилизовали и отправили на гражданку выживать на крохотную пенсию.

В барак я возвращалась с невеселыми мыслями. Люди, которые отдали своё здоровье и были готовы отдать жизнь за других, выброшены на обочину и поставлены перед выбором: влачить жалкое существование или стать надсмотрщиками при рабовладельце. Удивительно какое чудо удержало большинство из них от того, чтобы озлобиться и превратиться в монстров. Ведь все причины для этого были.

Я подняла голову к небу в немом вопросе. Ответом мне была лишь тишина.

"Нет никаких Богов, Создателей или Высших существ. Или же у них очень жестокое чувство юмора, раз они допускают, чтобы их создания переживали такое". Знала ли я, что через несколько веков мне самой зададут этот вопрос, и что мой ответ покажется жалким оправданием для задавшего его? Нет, конечно, даже не могла этого представить. В тот момент я лишь вздохнула, глядя на далёкие звезды, и полезла в барак обсуждать план атаки с солдатами, ожидающими моего возвращения. С охранниками мы уже всё решили и определили для каждого его место и роль в предстоящем захвате.

— Итак, — начала я, когда все парни столпились около меня в нашей комнате, — к нам присоединилось восемь человек из охраны. У них есть доступ к оружейной, так что в нужный момент они передадут нам автоматы и гранаты со слезоточивым газом. Все знают размеры своих противогазов? — в ответ все дружно закивали. — Отлично, Алекс, обойди всех и запиши размеры.

— Понял.

— А им можно доверять? А вдруг это подстава? — высказал свое подозрение один из моих людей.

— Можно. Будь это подставой, нас бы всех уже повязали, — решительно ответила я, хотя где-то глубоко внутри меня терзал немаленький червячок сомнения. Никогда нельзя доверять на сто процентов даже проверенным людям, что ж говорить о едва знакомых.

— Мне нужно, чтобы трое из вас поговорили с рабами и подтолкнули их бунту. Есть мысли, как это провернуть?

— Может сказать правду? Мол командующая здесь и она устроит захват? — предложил молодой паренёк по имени Солон.

— Большинство из них здесь уже несколько лет, они и слыхом не слыхивали о командующей. Дай бог, чтоб они вообще что-то о революционерах знали, — заметил один из сержантов.

— Люпин прав, — сказала я. — Но не во всём. Про революционное движение рабы знают, поэтому опробуем твою идею Солон, изменив несколько деталей. Скажем, что прежний командующий здесь и он намерен их всех освободить. Взамен ему нужно, чтобы они устроили бунт в шахте, отвлекли внимание охраны, пока мы будем обезвреживать тех, кто отвечает за связь и сторожит ворота.

— Это может сработать, — кивнул Люпин — мой самый старший по возрасту сержант. — Думаю, я смогу их убедить.

— Хорошо, кто ещё?

— Может быть я? — спросил Солон.

— Нет, ты ещё слишком молод, без обид… Нам нужен кто-то постарше, люди в возрасте выглядят убедительнее, — ответила я пареньку.

— Вы в свои года выглядите очень убедительно, а вы ведь не намного старше меня, — всё-таки обиделся Солон.

— А я что вас в своё время словами убеждала? Как я припоминаю, в особо значительные моменты в моей руке было оружие.

— Да, вы властвуете мечом и словом, — полушутя-полусерьезно заметил Люпин.

— Если с лестью на сегодня покончено, то давайте вернёмся к делу, — отшутилась я.

— Это и не лесть, — пробурчал себе в усы сержант.

— Морис, Павл, — окликнула я двух рядовых тридцати семи и сорока лет, — у вас хорошо подвешен язык. Справитесь?

— О, эти и бабушку уговорят купить мини-юбку, да лифчик с пуш-ап и пойти на вечеринку, — хохотнул Клод — мой сержант, известный своими похабными шуточками.

Я лишь подняла бровь, внимательно посмотрев на весельчака.

— Уж и пошутить нельзя, — стушевался парень и скрылся за спинами других солдат.

— Сможем, — переглянувшись, хором ответили парни на мой вопрос.

— Отлично, все нужно проделать завтра. Бунт должен быть к концу смены.

— Ого, а если не получится убедить их так быстро? — засомневался Алекс, протягивая мне клочок туалетной бумаги с записанными на ней размерами противогазов. — Другой бумаги здесь нет, — виновато пояснил он, видя мой вопросительный взгляд.

— Должно получиться. Иного шанса у нас не будет. Мы не можем больше медлить, — ответила я.

И дело было вовсе не в том, что мне надоело скрывать свой пол от других рабов и от охраны в особенности. И, конечно же, не песке, острые крупинки которого проникали всюду под одежду и который невозможно было смыть, даже полчаса стоя под душем. И не в успевших приесться до тошноты картофельных котлетах в столовой. И даже не в смраде немытого тела, который источали некоторые рабы. Вовсе нет. Просто после нашего собрания, когда все охранники разошлись, а я приняла долгожданный душ, Джон сказал мне, что очередной вывоз обработанных алмазов состоится послезавтра.

— Ты же говорил, что это происходит внезапно, и никто не знает заранее.