Тут уже вздохнул он

— А что? — не унималась я, — я не против. Было бы очень удобно.

Сжав мою руку, Этьен почти потащил меня вниз.

— Язва, — говорил он по пути, — это как же тебе нужно упасть, чтобы ты научилась держать язык за зубами?

— Если ты будешь меня так тянуть, я точно упаду. Не торопись, у меня синяк на пятке.

Этьен рассмеялся.

— Жаль его нет на языке.

Мы вошли в столовую, где кузен тут же выпустил мою ладонь и чинно прошел к своему месту. Эвелина громко ахнула.

— Зачем ты встала?

— Доброе утро, — отозвалась я, садясь на отодвинутый стул, — все в порядке.

— Но вчера…, - не унималась она, но герцог ее перебил.

— Если знаешь слова, какими можно ее убедить, то говори. Лично я думаю, что таких нет.

— Правильно, — согласилась я, взяв салфетку.

— А мы написали письмо твоему батюшке — не смолчала Эвелина, — завтра он приедет.

— Зачем?

— Как зачем? Ты сильно ударилась.

— Ну и что?

Вопрос был не в бровь, а в глаз, они оба замолчали и долго не могли ничего сказать.

— Думаете его удивить? — продолжала я, пожав плечами, — напрасный труд. Батюшка давно привык к моим падениям. Напротив, он удивится, что я так долго этого не делала.

Кстати сказать, я была абсолютно права. Первое, что сказал отец, когда узнал, что со мной стряслось, было:

— Как, опять? Изабелла, это уже утомительно, честное слово.

— Ну, что я могу поделать? — я развела руками.

— Белла не виновата, — вступилась за меня Эвелина, — ее толкнул Кадо.

— Противный пес, — отозвался батюшка, потрепав присутствующего тут же Кадо по голове, — говорил тебе, не бери его с собой. От него одни неприятности. Надеюсь, он еще никого не покусал?

— Вроде бы нет.

Кадо приподнял голову и приветливо помахал хвостом.

— С него как с гуся вода, — махнул рукой отец, — ты его хоть наказала?

— Я сказала ему, что это плохо.

Присутствующие расхохотались, признавая мои редкие воспитательные способности никуда не годными. Не знаю, может быть я и на самом деле не умею воспитывать животных. Но не понимаю, как можно бить собаку за то, чего она не понимает. Ведь не объяснишь же псу, что нельзя прыгать на меня у лестницы, а в остальных местах можно. Нужно было вообще отучить его так поступать, но теперь-то уже поздно. Кадо искренне не понимает, что натворил нечто из рук вон выходящее. А впрочем, что такого особенного он натворил? Я-то ведь цела и невредима. Ну, не совсем невредима, но переломов нет и все в порядке.

Батюшка тем временем рассказывал о том, как я люблю падать. Не к месту припомнил давнюю историю, когда я упала с дерева и при этом вывихнула ногу. А когда свалилась с крыши сарая, то поломала руку.

— Батюшка! — взмолилась я, — это обязательно нужно было говорить?

Он захихикал с довольным видом.

— Ты, конечно, наставила себе синяков? Кошмар, это не ребенок, а божье наказание. Кто полез на дно колодца, чтобы посмотреть, что там такое? И кто потом четыре часа плескался в ледяной воде, пока тебя оттуда наконец не вытащили? Зато узнала, что же находится на дне колодца. Легче тебе стало от этого?

Я поджала губы и отвернулась. Еще бы вспомнил, как я полезла в подвал и обнаружила там полчища крыс. Уж чего я не люблю до смерти, так это этих милых животных. От одного только вида у меня судороги начинаются. Правда, это отвращение не распространяется на дохлых крыс. Их почему-то я спокойно брала в руки. Только не спрашивайте, по какой причине.

Синяки с моих рук и ног сходили медленно. Сперва они были черными, потом пожелтели и постепенно начали бледнеть. Пока они не сошли совсем, я сидела дома и никуда не могла показаться. Впрочем, меня это не особенно удручало. Не так уж сильно я тоскую о королевских приемах. Посещение одного из них оставило очень неприятные воспоминания, хотя в том, что случилось, я виновата сама. Нужно было думать и не разрешать Эмили так сильно затягивать корсет. Но в любом случае, я совсем не переживала о добровольном заточении. Находились другие занятия. Герцог пошел на уступки и разрешил нам с Эвелиной кататься на лошадях в парке. Правда, под неусыпным присмотром Этьена. Это было нам на руку, потому что Этьен никогда не утруждал себя присмотром. Напротив, наши выезды он использовал как прикрытие для своих отлучек. На вопросы Эвелины, где это он пропадает, он только моргал глазами и недоуменно пожимал плечами, словно она спрашивала не по-французски, а например, по-китайски.

Как-то, когда я сидела в библиотеке и разглядывала старинные книги, Этьен подсел ко мне рядом и постучал пальцами по столу. Я подняла голову и окинула его удивленным взглядом.

— Что?

— Есть разговор, — сказал он.

— Опять шкатулочка? Ни за что, — съязвила я.

— Перестань, — поморщился он, — то была шутка. А сейчас я хочу поговорить с тобой серьезно.

— Начинай, — я отодвинула от себя книгу.

Было интересно, что серьезного он мог мне сообщить.

— Не будь столь легкомысленна, — привычно одернул меня Этьен.

— Хорошо. Это вступление? Я готова.

— Я хочу поговорить с тобой о твоем муже.

— О "нашем милом Огюстене"? — поддела его я.

— Белла! — вышел он из себя.

— Что?

— Прекрати.

Вздохнув, я чинно сложила руки на коленях и приготовилась слушать. Окинув меня взглядом, Этьен решил, что я достаточно серьезна и начал:

— Ты знаешь, что у него есть любовница?

После таких слов приличные благовоспитанные особы падают в обморок, но я таковой не являлась, поэтому только приподняла брови:

— У любого уважающего себя мужчины есть любовница, а то и не одна.

— Как важно это сказано! — фыркнул Этьен, — откуда ты взяла эту мысль?

— В книге прочитала.

— Ты много читаешь, — отозвался он.

— Может быть, — я никогда с этим не спорила.

— Тебя это не задевает?

— Что?

— Господи, что у твоего мужа есть любовница, конечно! — Этьен начал терять терпение.

— Нет, — я помотала головой, — причем тут я?

— Это твой муж.

— Вот уж никогда не думала, что это является плюсом в моей жизни.

— Ладно, — он попробовал подойти с другой стороны, — есть же элементарные приличия. Одно дело, когда любовницей является дама достойная, а тут…, - он махнул рукой.

Я понятия не имела, кто у герцога в любовницах, поэтому спросила:

— Кто?

— Ты не знаешь?

— Он мне об этом не сказал, — фыркнула я.

— А глаза у тебя есть?

— Этьен, не тяни, говори, кто. Мне интересно.

Откинувшись на спинку стула, он расхохотался.

— Забавная реакция. Я ожидал чего угодно, но такого..!

Что такого я сказала?

— Хорошо. Раз ты не знаешь, а я считаю, что ты должна знать, то… В общем, это Луиза.

— Луиза, — кивнула я, ожидая продолжения.

Ведь у любой дамы, даже если она и является любовницей моего мужа, должна быть и фамилия. Но Этьен молчал. Подождав еще немного, я спросила

— Ты знаешь, сколько во Франции Луиз?

— Никогда не считал. Но это и не нужно. В нашем доме есть только одна Луиза.

— Эта Луиза? — я округлила глаза и указала на дверь.

— Да, — сердито кивнул он.

— Фу, — вырвалось у меня, — но она же горничная. Может быть, ты перепутал?

— Я ничего не путал, — отмахнулся Этьен, — какая разница, кто она? Ты ведь успела заметить, что эта горничная смазлива?

— Знаешь, у меня нет привычки разглядывать лица горничных, — хмыкнула я, — меня это как-то не особенно волнует. Лишь бы она как следует выполняла свою работу.

— Правильный подход, — одобрил меня Этьен, — но некоторые считают по-другому. Например, наш милый Огюстен.

Я рассмеялась, вспомнив ту ночь, когда я ловила привидение, оказавшееся кузеном. Ведь уже тогда я могла бы догадаться, увидев их вместе. Но не догадалась. Почему? Понятия не имею. Мне это не пришло в голову. Иногда я проявляю поразительную слепоту. А вот труп в кустах я разглядела.