Мысль о пирожных напомнила мне о том, что я не поужинала. Я поспешила переодеться и отправилась вниз. Что же мне все-таки делать? Неужели, все-таки придется выходить замуж? Или есть какой-нибудь другой выход? Судя по всему, нет.

Я тяжело вздохнула, спустившись на несколько ступенек и вдруг остановилась. Мне в голову пришла замечательная идея. Если я не могу отказаться выйти замуж, нужно сделать так, чтоб герцог отказался жениться на мне. Как это сделать? Нет ничего проще! Разве не я заставляла стонать от ужаса своих учителей и была почти единственной причиной того, что они так часто сменялись? Разве не меня опасались все счастливые обладатели собственных отпрысков по причине того, что тряслись за их здоровье? Так неужели я не смогу использовать столь богатый опыт против герцога? Я была абсолютно уверена, что смогу. Мне даже не придется стараться. Напротив, стараться мне приходится теперь, чтобы вести себя как полагается девушке хорошего воспитания и благородного происхождения. Сомневаюсь, что герцог согласится взять в жены девицу со всеми теми наклонностями, которые я ему продемонстрирую завтра.

Потирая руки в предвкушении, я вошла в столовую. Скорее бы наступило завтра! Как говорит мой дядя Камилл, я покажу им, где раки зимуют!

Половину следующего дня я провела в нетерпении, дожидаясь приезда гостя. Несколько раз спрашивала у отца, когда же он приедет. Батюшка прекрасно знал меня, поэтому не возрадовался тому, что его любимая дочь переменила свое мнение столь скоро, а напротив, подозрительно спросил:

— Что у тебя на уме, Изабелла?

— Ничего, — я пожала плечами, — просто очень хочется увидеть мужчину, обладающего столь внушительным списком достоинств. Молодого, красивого, учтивого, храброго, сильного аки лев и галантного, как Генрих Четвертый.

Я дословно повторила характеристику отца, благо, память у меня была хорошая и я на нее никогда не жаловалась. После чего, с интересом посмотрела на родителя, ожидая его реакции. И она не задержалась.

— Изабелла, перестань, — поморщился отец, — откуда ты взяла такие слова?

— Вы мне их сами говорили, батюшка, — напомнила я, — забыли? Вчера.

— Я не мог так говорить, — отверг он эту возможность со свойственной ему логикой, — не выдумывай.

Я хмыкнула.

— Лучше отправляйся к себе и переоденься во что-нибудь более приличное. У тебя ведь есть нарядное платье?

— Есть, — кивнула я, — оно единственное, так что, я не могу перепутать.

— Вот именно, — с жаром воскликнул он, — именно по этой причине я так хочу, чтоб ты вышла замуж за герцога. Он богат. У тебя будет множество платьев самых разнообразных фасонов. Ты затмишь всех великих модниц.

Эта перспектива вдохновляла меня не больше, чем заполучить в мужья Генриха Четвертого. Поэтому, я скорчила гримасу.

— А вот этого в присутствии гостя делать не надо, — предупредил меня отец, — впрочем, после замужества корчи какие угодно рожи, но до него постарайся воздержаться.

Отлично, нужно скорчить герцогу одну из моих любимых гримас.

Я направилась к двери, чтобы выполнить пожелание отца с некоторыми корректировками.

— Дорогая, пожалуйста, веди себя как следует, — взмолился батюшка мне в спину.

— Конечно, — отозвалась я, выходя.

Разумеется, я буду вести себя так, как надо. Как надо мне, а не вам, батюшка. У герцога надолго пропадет охота к женитьбе вообще, а на мне, в особенности.

Отослав Эмили, чтоб она не помешала мне своими советами и причитаниями, я приступила к задуманному. Никогда нельзя забывать, что первое впечатление — самое сильное. И исправить его практически невозможно. Это правило я усвоила накрепко. Вот, я и занялась произведением этого впечатления.

Спустя час в комнату вбежала Эмили с радостным видом.

— Приехал господин виконт и его светлость герцог де Каронак, — сообщила она на всю комнату и принялась оглядываться в поисках своей госпожи.

Я выступила вперед, чтобы не затягивать эти поиски. Эмили вытаращила глаза, ахнула и прижала руку ко рту. Я обрадовалась, что ее речевой аппарат временно не работает, но преждевременно. Будто я не знала Эмили!

— Госпожа! — ахнула она снова, — на кого это вы похожи?

— Мне всегда говорили, что на маму, — съязвила я.

— Ваша покойная матушка никогда не позволила бы себе выглядеть подобным образом, — заявила Эмили со свойственной ей дерзостью.

Она, вообще, была непозволительно дерзка со мной, опираясь на то, что помнила меня ребенком. А я никогда не ставила ее на место как следует. Не могла. Наверняка по той же причине.

— Согласна, но я не похожа на нее до такой степени, — успокоила я ее, — что там говорит батюшка? Нужно спускаться к гостям?

— Вы никуда не пойдете в таком виде, — Эмили решительно преградила мне дорогу.

— Пойду и именно в таком виде, — отрезала я, — и не вздумай мне мешать.

— Но госпожа, так не годится! — запричитала она, — что подумает господин герцог?

— Именно на это я и рассчитываю, — я хихикнула.

До Эмили всегда все долго доходило, но сегодня она была на редкость сообразительна.

— Вы не хотите выходить за него замуж? — спросила она.

— Совершенно верно, — подтвердила я.

Эмили сдавленно фыркнула.

— Представляю, как рассердится господин граф, — выдавила она из себя.

Тут я рассмеялась. Поправив прядь волос и уложив ее так, как мне это было нужно, я отправилась вниз, поражать гостей. Я надеялась на приступ легкого столбняка, и нужно сказать, почти никто не обманул моих ожиданий.

Открыв дверь, я чинно вошла в гостиную и присела. Ни дать, ни взять, благонравная, благовоспитанная и скромная благородная девица. Потом подняла голову и окинула присутствующих взглядом.

Батюшка застыл с раскрытым ртом. Глаза у него были выпучены и в них застыло выражение ужаса. Альфред, мой кузен, шагнул, было, ко мне, чтобы поприветствовать, но на середине пути его шаги замедлились, а потом и вовсе остановились. Я знала, что производит на них такое впечатление.

Представьте, что вы находитесь в гостях и заняты светской беседой, ожидая прихода дочери хозяина, по слухам, очень красивой девушки. И вдруг раскрывается дверь и в комнату входит создание, менее всего походящее на дочь благородных господ, а тем более, красивую дочь. На девице старое, чиненное-перечиненное платье, никакие заплаты не могут скрыть потертости и выгоревшего цвета. Это платье когда-то принадлежало Эмили, но потом она перестала его носить по причине старости, но до сих пор так и не выкинула. Эмили вообще не любит выбрасывать вещи, считая, что они когда-нибудь могут ей пригодиться. Вот, и пригодились.

Но продолжу. Волосы девицы заплетены в неряшливую косу, из которой выбиваются целые пряди, причем, волосы эти не первой свежести. Я долго мучилась, пытаясь придумать, как достичь этого эффекта, но потом меня озарило. Я намазала их маслом.

Лицо небесной феи тоже не блещет чистотой. На лбу, к примеру, заметны следы сажи, а нос подозрительно испачкан чем-то темным.

— Вы звали меня, батюшка? — осведомляется девица и не эстетично шмыгает носом.

Прелесть, правда? Именно о такой жене всю жизнь мечтает любой мужчина.

— Боже мой, Боже мой, — лихорадочно прошептал батюшка, вскидывая руки к голове, — Изабелла…

В мое имя он вложил столько патетики, смешанной с ужасом, что я едва не расхохоталась.

Альфред пришел в себя первым и сделал героическое усилие над собой. Он все-таки подошел ко мне.

— Здравствуй, сестричка, — сказал он, наклоняясь к моей щеке, имитируя поцелуй.

На самом же деле тихо прошептал:

— Твои фокусы переходят все границы, Изабелла. Пожалей хотя бы дядю, если до меня тебе нет никакого дела.

— Здравствуй, Альфред, — громко сказала я, — давно не виделись.

Вот, кто страдал от моих выходок по полной программе. У меня был единственный кузен и я третировала его, как умела. Колотила я его столько раз, что сама не могла вспомнить, сколько именно. А что касается всего остального, то он испытал все. Лишь три последних года мы смогли подружиться и теперь он вспоминает мои выходки со смехом.