Вот дура! Могла бы подобрать и другое выражение.

— Она кинулась, — та вытянула руку, указывая на Кадо.

— Это он, — уточнила я.

Эвелина кинулась ко мне, присела рядом и, всхлипывая, спросила:

— Ты цела, Белла?

— Относительно, — отозвалась я честно, морщась и рассматривая ногти.

Вид у них был ужасный. Пропал маникюр. К тому же, пальцы жутко болели.

— Пойдем, — герцог взял меня за плечи, пытаясь приподнять.

— Ай! — вскричала я.

— О Господи! Ты что-то себе сломала! — Эвелина всплеснула руками.

— Нет, кажется, нет, — я помотала головой, — только не надо меня трогать, ладно? Я сама встану. Ой!

Теперь я обнаружила повреждения на ногах. Было очень больно на них стоять и я без церемоний вцепилась в герцога.

— Эту гадкую собаку надо пристрелить! — припечатала Луиза, недовольная, что о ней забыли.

— Я тебя пристрелю, — пригрозила я, — не смей трогать Кадо.

— Никто не тронет вашу собаку, — пообещал мне герцог, — держитесь за меня, я помогу вам дойти.

То, как я поднималась по лестнице, следовало запечатлеть для потомков. На каждой ступеньке я охала, шипела себе под нос ругательства, не очень сдерживая голос, так что герцог не выдержал, подхватил меня на руки и невзирая на мои вопли, потащил в комнату. Эвелина бежала рядом и через каждую минуту спрашивала:

— С ней все будет в порядке, да? Скажи, Огюстен, все будет хорошо?

— Пошли за доктором и не задавай глупых вопросов! — отрезал он, когда она спросила это в десятый раз.

Наверное, его, как и меня, это начало раздражать.

Она развернулась и побежала в обратную сторону.

Когда мое бренное тело водрузили на постель, я тут же села и первым делом пощупала шишку на затылке. Так и есть, шишка с мой кулак.

— Что там? — спросил герцог.

— Что там может быть? Шишка, — отозвалась я не слишком вежливо, не до того было, — черт, я вся в синяках!

— Это неудивительно, — хмыкнул он, — удивительно другое. Как вы могли уцелеть, упав с лестницы.

— Кто сказал, что я целая? — проворчала я.

— Раз у вас есть силы на то, чтобы мне дерзить, стало быть, серьезных повреждений нет, — вынес он свой вердикт.

Тоже мне, специалист! Я презрительно фыркнула.

Тут в комнату влетела Эвелина, красная от бега и, задыхаясь, выпалила:

— Ну? Что?

— Готовьте гроб, — мрачно съязвила я.

Они оба посмотрели на меня так, словно в самом деле в это поверили.

— Ну что вы так смотрите, будто у меня руки-ноги отваливаются? — разозлилась я, — ничего особенного не произошло.

— Но ты упала с лестницы! — трагическим шепотом произнесла Эвелина.

— Думаешь, в первый раз?

— Тебе не больно?

— Больно. Еще как. Черт, все ногти поломала.

Герцог сдавленно фыркнул и повернулся к двери.

— Судя по всему, переломов точно нет. Если бы вы когда-нибудь ломали ребра, мадам, то более серьезно относились к своему здоровью.

— Я ломала ребра, — я пожала плечами, — я как-то даже ключицу сломала.

Тут он посмотрел на мою персону с интересом.

— Редкий экземпляр, — и с этими словами вышел.

Нет, какой отвратительный тип! Назвал меня экземпляром! Сейчас встану и оторву ему уши.

Эвелина села рядом со мной, прижимая руку к груди.

— Я так испугалась!

— Напрасно. Со мной все в порядке. Подумаешь, ай, несколько синяков. Ох!

— Вот видишь. Сиди, не вставай. Куда ты собралась?

— Хочу посмотреть на себя в зеркало. У меня нет синяков на лице?

Тут она прыснула и рассмеялась.

— Белла, ты невозможное создание! Нет у тебя синяков, успокойся.

Помолчав, Эвелина спросила:

— Это правда, что Кадо прыгнул на тебя?

Я кивнула.

— Господи!

— Он часто на меня прыгает. Но обычно, я падаю на что-нибудь более мягкое. Он так играет.

— Ничего себе, играет! — громко возмутилась она, — ты ведь могла убиться!

— Но не убилась ведь.

— Как он мог!

— Эви, — я вздохнула, — чего ты хочешь от глупого пса? Ему скучно, с ним никто не занимается, ему хочется побегать. Я сама виновата, нужно было сперва вывести его во двор.

— Ты оправдываешь собаку?

— А ты хочешь предать его суду? — фыркнула я, — Эви, это же глупо. Он же просто пес. И, конечно, он не хотел ничего плохого.

Не знаю, как далеко зашел бы наш спор, если бы не приехал доктор. Он осмотрел меня и сказал, что переломов нет, есть только сильные ушибы и многочисленные синяки. Впрочем, это я знала и без него, так что, не стоило платить ему за визит.

Закончив осмотр, доктор серьезно заметил:

— Вы родились в сорочке, ваша светлость. Ваше падение было очень опасным и все могло закончиться гораздо хуже.

— Конечно, — согласилась я, — я могла бы свернуть шею. Но все обошлось, не так ли?

Он посмотрел на меня очень странно. Наверное, уже сомневался в своем диагнозе. Не стукнулась ли я головой и не вышибла ли себе последние мозги?

Подобного пробуждения следующим утром я давно не испытывала. Болело все, даже то, что в общем-то не должно было болеть. Я еле доковыляла до зеркала, взглянула на свою бледную физиономию и всклокоченные волосы, пощупала шишку, которая не стала меньше несмотря на прикладываемый холодный компресс и приподняла подол сорочки, чтобы полюбоваться на ножки. Красивые ножки, если быть честной, но вот только в данный момент их вид оставлял желать лучшего. Столько синяков я давненько не видела.

— Зачем вы встали? — захлопотала прибежавшая Эмили, — вам нужно лежать.

— Я не хочу лежать. Это скучно.

— Хотите, я принесу вам какую-нибудь книгу, госпожа?

— Перестань, Эмили. Я вполне в состоянии передвигаться сама.

Но сделав несколько шагов, я признала эту идею не очень удачной. Оказывается, синяки очень мешали мне передвигаться. И при всем том, еще и болела поясница. Я проковыляла из одного угла комнаты в другой, держась за спину и выглядела, как древняя бабка. Только клюки и не хватало. А если учесть, что я при этом еще и причитала: "Ох, ай, мама!" и тому подобное, то сходство было полным.

Эмили выдержала не более минуты этого душераздирающего зрелища. Подскочила ко мне и топнула ногой:

— Немедленно ложитесь в постель! Вам нельзя ходить в таком состоянии, госпожа! Это же больно!

Она была права. Было больно, но не так, чтобы совсем плохо. Эту боль можно было терпеть. Но я подумала, почему, собственно, я должна ее терпеть? И сдалась. Легла обратно в постель и потянувшись, сказала:

— Буду спать до обеда. Давно об этом мечтала.

И впервые Эмили не стала спорить. Лишь кротко кивнула и почти на цыпочках вышла. Красота! В кои веки могу поспать, как человек.

На другой день я уже была готова подняться, да и чувствовала, что смогу. Синяки еще побаливали, но я не обращала на это внимания.

— Вам лучше, госпожа? — спросила Эмили, укладывая мои волосы.

— Конечно, — согласилась я, — не понимаю, почему столько шума из-за обычных синяков. Эвелина вчера едва не привязала меня к кровати.

Служанка красноречиво фыркнула, но ничего не сказала. Я погрозила ей пальцем.

— Не дерзи.

— Я ничего не сказала! — показательно удивилась она.

— Зато подумала. И я знаю, о чем.

Будучи совершенно готовой, я вышла из комнаты, медленно дошла до лестничного пролета, все-таки ноги были не вполне готовы принять на себя такую нагрузку. Хоть я и весила не слишком много.

Собираясь спуститься. Я была остановлена воплем: "Стой!" И в самом деле, едва не свалилась от неожиданности. Оглянулась. Ко мне спешил Этьен.

— Подожди, — предупредил он меня, подходя, — я помогу тебе спуститься.

Я вздохнула и подняла глаза к потолку.

— Этьен, — сказала веско, — полагаешь, я не умею ходить?

— Судя по вчерашнему полету, нет, — отрезал он, — давай руку и не смей передвигаться без посторонней помощи. И вообще, тебе нужно было оставаться в постели.

— О Господи, — отозвалась я, подав ему руку, — сколько заботы! Может, отнесешь меня в столовую на руках?