— Шнуровку следует ослабить, — предложила я единственный известный мне вариант.

— Как? — трагическим шепотом осведомилась она, — здесь полно народу.

Да, я уже успела заметить, что проклятый корсет сильно вредит мозгам. Но не до такой же степени.

— Ты ведь не собираешься делать это здесь. Нужно пойти куда-нибудь, найти место, где никого нет и там этим заняться.

— Пойдем, Белла, — взмолилась Эвелина, — поможешь мне это сделать.

— Я? — я приподняла брови, — я не умею этого делать.

Теперь она посмотрела на меня как на дуру.

— Считаешь, это очень трудно?

— Не знаю. Никогда этим не занималась. Вот что, попроси своего брата.

— Ты что?! — ахнула Эвелина тихо, но достаточно выразительно.

— А что такого? Или он тебе не брат?

— Но Огюстен тоже не умеет этого делать.

Тут я фыркнула. Нельзя же быть такой наивной, в конце концов! Уж что-что, а это он умеет делать в совершенстве.

— На королевском приеме именно он это сделал, — сообщила я, — и вполне удачно.

Эвелина посмотрела на меня очень жалобно.

— Тогда может быть, ты его попросишь?

— Не могу. Два корсета за неделю — это слишком. Он меня убьет.

— А так он убьет меня, — она всхлипнула.

— Но ведь это твой корсет, а не мой. Тебе, конечно, очень идет это платье. Но мне кажется, что лучше иметь возможность дышать свободно, а не через раз.

— Ну, пожалуйста, Белла! — девушка взяла меня за руку, — я боюсь, он так кричит, что меня в дрожь бросает.

— Не бойся, здесь он не будет кричать.

— Все равно, будет так смотреть… Ну скажи ему, Белла! Ты ведь уже привыкла, а я не могу.

— Очень мило, — хмыкнула я, — значит, пусть он смотрит на меня, как крокодил на добычу. Спасибо.

Она прыснула и тут же поморщилась.

— Мне больно. Неужели, тебе меня совсем не жалко?

Я выругалась сквозь зубы. Ну, за что мне это наказание? Что я такого сделала? Почему я должна обращаться к герцогу с такими идиотскими просьбами? Ведь это ее брат, в конце концов! И ее корсет! Где была моя голова, когда я рассказала ей об этом?

Пришлось выполнить ее просьбу. Нельзя сказать, что герцог очень обрадовался. Он раздраженно заметил:

— Почему я должен это делать?

— А кто? — резонно спросила я.

— Вы.

— Я? Я не умею.

— Невелика наука.

— Возможно. Но у меня нет такого опыта, как у вас.

Тут герцог посмотрел на меня так, словно раздумывал, сейчас стукнуть или чуть погодя.

— У вас слишком длинный язык, — сообщил он мне и отправился к сестре, чтобы высказать ей все, что он о ней думает.

Прошло наверное минут двадцать, когда Эвелина подошла ко мне вполне довольная, но немного смущенная.

— Он сказал, что выкинет все корсеты в доме.

— Очень хорошо, — фыркнула я, — может быть, тогда ты перестанешь затягиваться до потери сознания.

— Ты сама хороша, — обиделась она.

— Я здесь не при чем. То была инициатива Эмили. Понимаю, она хотела, как лучше, но получилось, как обычно.

Тем временем, Вероника предложила гостям небольшую прогулку по живописным окрестностям. Я была согласна с ней в том, что окрестности у нас действительно живописные и на них стоило посмотреть. Огорчало лишь одно: что мой отец не счел нужным присутствовать на ее приеме. Было немного обидно. Впрочем, не думаю, чтоб он знал, что я буду здесь находиться. Папочка никогда не любил шумные сборища.

Предложение Вероники было встречено всеобщим одобрением, хотя на прогулку отправились не все. Кое-кто остался, например, барон. Но никто и не ожидал, что он отважится на такое. Это в его-то возрасте.

— Я никогда не бывала здесь, — заметила Эвелина по пути, — как красиво! Тут совсем близко ваше поместье, Белла? Ты, наверное, все здесь знаешь.

Я кивнула. В детстве мною были обследованы все, даже самые отдаленные уголки этой местности. Я уже упоминала, что прекрасно ориентировалась здесь.

Мы свернули на боковую тропинку. Я оглядывалась по сторонам, ища хоть какие-нибудь изменения, хотя понимала, что взяться им неоткуда. Если я покинула это место, то это не значит, что все должно прийти в упадок. Не такая уж я важная птица.

Наверное, именно по этой причине я и заметила то, чего в обычном состоянии не заметила бы никогда. Сперва мне в глаза бросилась примятая трава. Приостановившись, я вгляделась в это. Кажется, здесь что-то тащили. Не очень давно, но и не вчера. А вон там, чуть дальше кусты был поломаны. Не нужно думать, что я великий следопыт, ничего подобного, просто такие следы заметил бы и слепой. Трава была примята потому, что наступила осень и она давно пожелтела, а значит, не распрямится. Кусты поломаны так, словно сквозь них что-то волокли. А на одной из веток белел маленький клочок материи.

Тут я совсем остановилась. Мне это очень не нравилось. Я шагнула ближе, приглядываясь к клоку матери. Не очень плотный наощупь, но и не прозрачный. Что бы это могло быть? На батист не похоже. Это мог бы быть обрывок платка, но ткань недостаточно изысканная для этого предмета. И еще кое-что. Очень неприятно пахло.

— Что-то случилось? — спросила Эвелина, останавливаясь, — почему ты стоишь?

— Сейчас подойду, — пообещала я и шагнула дальше в кусты.

Ох, лучше бы я этого не делала! В кустах я увидела труп. Впрочем, это был уже не труп. Тогда я поняла значение слова "останки". Да, это были именно останки, иначе не назовешь. И самое неприятное то, что я именно это и ожидала увидеть. Но одно дело ожидать, и совсем другое — увидеть.

Мне стало нехорошо. На такое зрелище нельзя смотреть вообще, а долго в особенности. Не думаю, что оно могло кому-нибудь доставить удовольствие. Я отступила на шаг назад, зажав руками рот. Потом еще на один. Господи, только бы меня не стошнило прямо здесь!

— Что случилось? — испуганно спросила Эвелина, увидев мою ретираду и разглядев выражение лица.

Герцог, напротив, не стал ничего спрашивать, а решительно шагнул в кусты. Впрочем, он покинул их очень скоро.

— Что там? — побледнела Эвелина, собираясь пойти посмотреть тоже.

— Стой на месте, — велел ей брат.

Она повернулась ко мне:

— Белла, почему ты такая? Что ты там увидела? Почему я не могу на это посмотреть?

— Там совершенно не на что смотреть, — сказал герцог.

Я наконец отняла руки от лица и сделала глубокий вдох. У меня дрожали пальцы и я спрятала их за спину.

— Это просто безобразие! — возмутилась Эвелина, порываясь шагнуть в кусты, — почему мне нельзя? Я уже взрослая.

Герцог крепко взял ее за руку:

— Мне все равно, что ты взрослая, но туда ты не пойдешь.

— Но я хочу посмотреть, что там такого! Пусти меня! Ты ужасный эгоист!

— Там птичка, — сообщил он замогильным тоном.

— Птичка? — она захлопала ресницами, — поэтому вы так позеленели?

— Дохлая птичка, — уточнил добрый братец.

— О Господи, — вырвалось у меня.

Прекрасное сравнение, лучше не бывает! Меня точно сейчас стошнит. Я метнулась в противоположную сторону, стремясь быть как можно дальше от злополучных кустов. Ухватилась рукой за ствол дерева и немного постояла так, пытаясь отдышаться. Кажется, стало лучше. Немного.

Я обернулась и успела заметить, как любопытствующая Вероника, спросив:

— Что случилось? — шагнула в кусты прежде, чем герцог успел ее остановить.

Она так завизжала, что я, стоящая поодаль, едва не оглохла.

То, что произошло потом, не стоит описывать. Все и так понятно. Разумеется, поднялась суматоха, были и крики и охи-вздохи, и слезы. Женщины окружили рыдающую Веронику, которая между всхлипами все же умудрилась сообщить окружающим, что именно она увидела и даже успела узнать.

— Это же Марианна! — рыдала она, — я ее сразу узнала!

Господи, да она просто уникум! В том, что там лежит, нельзя и человека-то признать сперва, а уж знакомого!

Подошел герцог, таща за собой упирающуюся Эвелину и сквозь зубы бросил:

— Пошли отсюда.

— Ты просто ужасен! — возмущалась сестра, — мы даже не узнали, как она туда попала!