– Это ты уходишь, – уточнил Сашка. – А я могу задержаться.

Пёс с Юрой вышли из комнаты, а Кеша сделал зверское лицо.

– Ты спятил? С Катей он общаться не желает, а с какими-то девками – пожалуйста!

– А нечего за меня решать, – огрызнулся Сашка и пошёл в коридор.

Пёс уже весело болтал с Юриными подругами. Те громко ржали от его баек. Одеты они были просто: короткие кожаные юбки, короткие куртки, у одной – на меху, у двух других – летние. У самой молодой на ногах были кроссовки, у остальных – размокшие туфли. Те, которые стояли ближе и были хорошо видны даже в темноте коридора, оказались отвратительно накрашены: губы жирно намалёваны, на щеках осы´павшаяся краска с бровей и ресниц. Одна была особенно некрасива, большерота и липла к Псу, а тот плотоядно поглаживал её по бёдрам.

– Видал, Максим какой развратник, – хихикнул Юра. – Ох, истосковались вы тут по бабам, гляжу.

Сашка прислонился к стене и смотрел на ту девчонку, которая стояла подальше. Что-то в ней было неуловимо приятное, домашнее. Тем временем к ней направился Юра. Протянул папироску, дал прикурить и стал о чём-то рассказывать. Сашка подошёл.

– Ну что, решился? – Юра сунул ему в руку бутыль. – Ладно, валяй. Дарю как другу и командору. И бутылку у себя поставь, выпьем позже.

Девушка была невысокого роста, совсем не накрашенная и с редкими, как у Кати, веснушками на переносице. Сашка продолжал смотреть на неё. Тем временем Юра повёл одну девицу в пустую Женькину комнату, а Пёс уволок другую к себе. Кеша прошёл мимо, на ходу обронив:

– Я к Кате. Хочешь – догоняй.

Сашка молчал. Он понимал, что надо бежать за Кешей, но не двигался с места.

– Ну, чего смотришь? – наконец спросила девушка. – Говори, куда идти.

– Сюда, – Сашка показал дверь в их с Кешей комнату.

Девушка прошла и села на Сашкин топчан.

– Тебя как зовут? – спросил Сашка.

– Тебе не один хрен? – она расстегнула куртку. – Юбку снимать или так будешь?

Сашка смутился. Что делать дальше, было непонятно. Он вздохнул, сел на Кешино место и, спрятав под топчан бутыль, предложил:

– Давай поговорим.

– Поговорим? – девушка засмеялась. – Ты что, больной или маленький?

– Я не могу так, я думал, нужны какие-то чувства. Человек – он ведь не животное.

– Думал? – девушка засмеялась. – Ты ещё и думать умеешь? А чувства – фигня полная. Вот ты разве влюблялся?

– Да, – сказал Сашка, – только зря. Она мне не пара.

– Не пара… Ну, если из центра, то, конечно, штурмовику не пара. Только ты сильно не обольщайся, не такие уж они все чистые и замечательные. Знаешь, вешают одному парню лапшу на уши, а потом перед каждым лавочником крутым ноги раздвигают… У них всегда запасной вариант есть. Мальчик-колокольчик типа тебя, который во всё верит.

– Не все девушки такие, – сказал Сашка.

– Да все! О выгоде только и думают. А штурмовик – невыгодно.

«А ведь и правда, – вдруг подумал Сашка, – ведь Катя пойдёт замуж за Кешу, которого не любит. Потому что тот уходит из штурмовиков». То, что Катя ещё не согласилась, почему-то вылетело из головы. Сашка разозлился.

– Не суди по себе. Ты просто тупая!

– Я то тупая, – девчонка наклонилась над мангалом, прикуривая очередную папироску, – а ты говённый штурмовик. Сдохнешь на боёвке, и никто о тебе не вспомнит.

Сашка подскочил к девушке и швырнул её к стене. Она, ударившись, ойкнула и присела, закрыла руками голову. Сашка, схватив её за волосы, поднял, ощущая дикую злобу. Приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не ударить ещё.

– Вот ты как с командором общаешься! – глядя в испуганные глаза девушки, сказал Сашка. – Ты сейчас должна очень хорошо Бога и меня попросить, чтобы живой отсюда уползти, ты это понимаешь? Сейчас я суну твою морду в мангал, и увидим, кто из нас говённый. Или устрою тебе несчастный случай. И вечная память. Ну что, поняла?

– Отпусти, – зло прошипела девушка, и Сашка, неожиданно легко разжав руку, действительно отпустил её. Она молча отряхнула штукатурку, ушла в коридор. Стукнула дверь на лестничную клетку.

«Какая гадина, – думал Сашка, тяжело дыша и шагая по комнате. – Катя не такая. Это неправда всё… Сдохну на боёвке… Да, сдохну, но это не её дело. Лучше уж быть мужиком и пулю получить, чем как она… Надо успокоиться, чего я так распсиховался? – Сашка закурил, заметив, что сигарета прыгает в руке. – Я ударил девушку, и я прав… Да и какая она девушка, если готова таким скотством заниматься. Скорее животное. Неужели нельзя в нашем городе, какой бы он уродливый ни был, найти приличную работу, хоть уборщицей, хоть в мастерских… – Сашка посмотрел на противно дымящий красный уголёк на кончике сигареты. – Вот и жизнь у неё такая же: с виду красивая, а дымит отвратно. Ведь потом наступят на неё и затопчут, или просто станет старой, никому не нужной, ничего делать не умеющей. Будет ночевать у нас на развалинах, просить грошей на лепёшку, на горстку гречки, а штурмовики будут проходить мимо и в протянутую руку плевать…»

Вскоре в комнату заглянул Юра и, почесав за ухом, сказал Сашке:

– Быстро ты оттянулся. Ну не переживай, это в детстве бывает. То есть по молодости.

Сашка промолчал.

– Ладно, давай пить, я кружки принесу, – засуетился Юра. – Да ещё Пса позову и девок…

– Зови хоть Уксуса, – отмахнулся Сашка. – Мне пофиг.

Гостей набилась полная комната: Пёс с Юрой, пара так называемых подруг, Гога и ещё несколько малознакомых парней из соседних высоток. Юрин самогон оказался совсем гадким на вкус и действовал убойно. Уже после второй кружки комната перед Сашкой стала покачиваться. Подсевшие к нему девицы лезли целоваться, обдавая его запахом дешёвого курева и дрянных румян. Сашка отворачивался, но потом не выдержал напора самой упитанной и был измызган слюной. Оторвавшись от липких губ, Сашка почувствовал, как все смотрят на него. Незнакомые парни – с завистью, девица – победно, а у Пса, как показалось Сашке, взгляд был задумчивый.

– Ты, командор, сильно не напивайся, ты пьяный дурной, – через минуту напомнил Пёс.

– Я тоже дурная, – заступилась за Сашку одна из девиц. – Ой, блин, такая дурная…

– Хрен с тобой, – вздохнул Пёс. – А этот тип ещё из автомата палит…

– А у меня автомата нет. Только вот, – Сашка помахал в воздухе браунингом и опять сунул его за пояс. – И то незаряженный. Так что вы в безопасности.

Все, кроме Пса, почему-то захохотали.

– На прошлой боёвке ещё был у нас Шурик, к фермершам ходили. Вот они сочные… – начал было Юрик.

– Ты всё про своих баб, – оборвал его Сашка. – Успеешь рассказать. Мы тут мой день рождения празднуем или что? Может, следующего не будет. Надо выпить.

– Точно, – согласился Пёс. – Это повод. Вот мы Волка день рождения праздновали, он так и говорил: пейте в последний раз.

– Ага, – припомнил Юра, – в моей бригаде тоже перед боёвкой у одного чувака справляли именины. Теперь степь удобряет.

– Давайте, – предложил Сашка, – выпьем за наших друганов погибших.

Сашка разлил остатки самогона по кружкам, открыл две банки тушёнки: свою и Кешину. Взяв кусочек, передал остальным. Последними оказались девицы. Они принялись пальцами выскребать жир со дна банки, громко чавкая и хихикая. Сашка представил на их месте Катю и отвернулся. Катя была не такая. Катя была милая и добрая. И ещё очень одинокая. «Ей сейчас нужна поддержка, помощь. Когда я болел, Краевы мне помогли. Катя свечки жгла, – думал Сашка. – А Кеша пошёл к ней сегодня один. Конечно, Кеша много лучше, чем я. Он бережливый, всегда трезвый, может, станет богатым лавочником». Та девка, убежавшая от Сашкиного гнева, похоже, была права: лавочник – это выгодно. Так что Катя будет встречаться с Кешей, а потом выйдет замуж и родит ему детей. А у Сашки, штурмовика, пьющего и нервного, нет никакого будущего. Кроме таких вот подруг, как эти, сидящие рядом…

В комнате стало почему-то тихо: ни тренькания Юриной балалайки, ни смешков, ни болтовни. Сашка обернулся и увидел только Пса, сидящего на Кешином топчане и сосредоточенно глядящего в каску, которую держал в руках.