– Всё-таки это свинство – мёртвого человека обирать. Если бы я был Главой, я бы падальщиков запретил. Только город позорят.

– И передохли бы у тебя все с голоду, – засмеялся Кеша. – А вообще – чего голову забиваешь, мало тебе своих проблем? Вот сейчас придём и будем доски на растопку ломать, мне парни с четвёртого этажа обещали. Каждая доска – пять грошей. Потом половину отдашь. Раз в месяц нам тридцать марок дают каждому и консервов, сколько по норме положено. Опять же, квартира халявная, так что тратиться особо не на что. Я за полтора года уже четыреста марок скопил. Вот накоплю ещё столько же и поеду на ферму к бате или поступлю учиться куда-нибудь. А ты-то учиться будешь?

– Обязательно.

– А на кого?

– На медика, – немного подумав, сказал Сашка. – На кардиолога. Это такой врач, который сердце лечит.

– Ладно, – кивнул Кеша. – Тогда деньги зарабатывай и копи, как я.

Сашка кивнул. На самом деле он ещё не задумывался о будущем, слишком много забот навалилось одновременно. Но ведь не на всю жизнь он в штурмовиках, тут Кеша прав. Значит, надо что-то делать, чтобы выбраться отсюда…

Однако рассуждения о будущем Сашка скоро оставил. На них не было времени. Приходилось решать уйму бытовых проблем: как растянуть на день паёк, где добыть деревяшек на растопку, умываться ледяной водой или отложить до лучших времён. Темнело всё раньше, и каждый день был холоднее предыдущего, поэтому настала пора позаботиться об отоплении. Целыми днями парни копались в развалинах, где не стояли огораживающие знаки падальщиков. Находили в основном ненужную рухлядь, но иногда везло и рухлядь могла гореть. Тогда её тащили в дом. Во время одного из походов к частному сектору Сашка заметил, что кто-то содрал фанерку с расписанием автобуса. Ещё бросилось в глаза, что тут почти не было деревьев, кроме совсем хилых, зато торчало много пней. Наверное, местное население тоже испытывало трудности с топливом…

Бесконечное таскание добытого в развалинах хлама изматывало, зато не оставалось сил и времени думать о чём-то другом. Каждое утро Сашка доставал из кармана календарик с эмблемой Корпуса – единственное, что осталось от учёбы, – и зачёркивал вчерашний день. Он даже привык, как Кеша, с утра прикидывать, сколько дней до пятого числа, когда в бригаде выдавали получку. Ему должны были заплатить целых двенадцать марок. Тогда можно будет сходить домой, как будто в увольнение, повидаться с мамой, переночевать в нормальной постели, может, даже посидеть при электрическом свете и почитать книжку. Одну из тех захватывающих наивных повестей, которые он любил раньше…

Вместе с Кешей и Хныком Сашка часто крутился около остановки. Это был центр жизни в развалинах. Здесь располагались бар, вербовочный пункт со складом и общественная баня, куда с удостоверением штурмовика можно было пройти за символическую плату в полмарки. Чуть дальше находился лазарет. А ещё дальше, где Сашка пока не бывал, – управление организации «Штурм» и плац для построений. Множество парней в гражданской одежде и чёрных мундирах с утра до вечера сновали по пятачку остановки. Некоторым был нужен автобус, отъезжающий в город, некоторые приходили, чтобы купить что-нибудь у местных лоточников. Лоточники продавали продукты, курево и алкоголь, пользующийся особым спросом. Многие штурмовики умудрялись пропивать все выданные им деньги. Впрочем, Кеша с Сашкой выпивкой не интересовались, а Хныка периодически угощали какие-то пацаны, но наливали ему совсем немного, ради смеха. Даже от крошечного глотка спиртного Хнык моментально пьянел и начинал нести несусветную чушь, хвастаясь вымышленными боевыми подвигами и успехом у девушек.

Однажды, когда Сашка с Кешей выходили из бара, где грелись перед очередным походом за топливом, к остановке подъехал автобус. Это была та самая «труповозка», которая привезла сюда Сашку не так уж давно. Сегодня пассажиров, желающих уехать в город, было немного: трое парней и пара местных мужиков. Сашка посмотрел на автобус, сделал несколько шагов и вдруг, сам не понимая зачем, в последний момент вскочил внутрь. Кеша удивлённо кричал вслед, но Сашка его не слышал. Автобус, дребезжа, потащился по улицам в центр. Туда, куда Сашке было нельзя и не надо… Сашка сидел в уголке, прислонившись к стене, и не мог себе объяснить, почему он здесь. Он ведь шёл с Кешей. Сейчас они должны были разгребать холодную бетонную крошку в поисках древесины. Ерунда какая-то: собирался сделать одно, а получилось совсем другое. Как затмение нашло. Сашка вздохнул. Ничего, проедет по кольцу и вернётся к Кеше.

Однако, когда автобус дополз до городской конечной недалеко от Корпуса, выяснилось, что назад он сегодня не идёт. Сашка постоял в нерешительности и отправился в сторону Корпуса. Знакомую проходную было видно издалека. Там, в бетонной коробочке с узкими окошками, сейчас находился дежурный наряд – четыре человека. Может быть, даже из его роты. Сашку охватило желание зайти, пообщаться с ребятами. Но о чём ему теперь говорить с кадетами? Не о чем. Сашка сел на кованую оградку около соседнего здания и просто смотрел. Жизнь в Корпусе продолжалась: вот в ворота, натужно урча, въехал грузовик, затянутый зелёным брезентом, а дежурный кадет, лопоухий первогодок, выскочил поднимать заградительную планку, не накинув шинели, и, пока грузовик въезжал на территорию, успел замёрзнуть и бежал назад, втягивая голову в плечи; вот ещё один кадет, постарше, вышел на крыльцо дежурки и что-то объяснял женщине в пушистой шали, после чего женщина ушла; вот из проходной показались несколько офицеров, зашагали по улице… Сашка встал и побрёл прочь. Одно дело было вспоминать о Корпусе там, в развалинах, другое – вновь увидеть знакомые стены. В горле перехватило, и Сашка часто задышал, чтобы не разреветься. Не надо было сюда ехать. Что ему теперь Корпус? Его отсюда выкинули. Без вины, а так, на всякий случай. Теперь он штурмовик. И, видимо, надолго. «Надолго? Ну и пусть, – зло подумал Сашка, – я уже привык! Вы, гвардия, элита, можете жить в разбомблённом доме, есть два раза в день холодную тушёнку и спать на голых досках, когда вокруг шуршат крысы? Нет? Так чем вы лучше нас?»

Из центра Сашка вернулся только к вечеру, прошагав весь путь пешком, и так устал, что не сразу понял: в их с Кешей комнате непривычно тепло.

– Обогреватель, – гордо сказал Кеша, показывая на странную конструкцию из бывшего шашлычного мангала. – Первое время дымить будет, но я знаю, как сделать трубу. Главное, чтобы искры не летели, а то сгорим к чёртовой бабушке!

– Где взял?

– У соседей из пятнадцатого дома выиграл. Да ты челюсть-то подбери! Я на пушку трофейную играл, её не жалко, если что, вдруг она меченая! У нас теперь лучше всех будет! Захотим – натопим, захотим – жрать сварим. Всё не в ведёрке ветки жечь.

И правда, их печка да буржуйка в комнате Олега оказались роскошью – остальные ребята разводили костерки в чугунных ящиках, помятых детских ванночках, жестяных вёдрах. Поэтому пожаров, по словам Кеши, в развалинах случалось достаточно.

– Зато сгоришь или не сгоришь – ещё неизвестно, а топить не будешь – точно загнёшься, – заключил Кеша, – вон в прошлом году тут половина народа передохла – грипп…

Пятого октября ребята собрались за столом в большой комнате, ожидая командора. В этот день на складе выдавали пайки, и Витька должен был назначить, кто пойдёт за ними, а кто будет затаскивать в этажку. Шиз вошёл и, бесстрастно оглядев сидящих, сказал:

– Пока харчей нет. Не привезли. И денег нет. Дали каждому авансом по три марки, а Ерхову – марку и двадцать грошей. Но кто хочет, можете получить уголь. Мешок на человека, под расписку.

Женька свистнул, Лёва выматерился.

– Это как же? – заскулил Хнык. – А что же мы жрать должны?

– Поголодаешь, – отрезал Шиз. – Я, когда дома жил, одними отрубями питался. Это и организм очищает, и душу.

– Я тебе что, свинья – отруби жрать? У меня ноги болят. Я, может, умру скоро!