Сашка поднял мохнатый помпончик с глазками.

– Кузька. Катя говорила, он счастье приносит… А вы жениться будете или нет?

– Нет, – Кеша вздохнул. – Я ей всё-таки не нравлюсь. Зря учебник покупал. Может, тебе продам.

– Не надо, – усмехнулся Сашка. – Я с биологией знаком немного, в гимназии учил.

– Плохо мне, – Кеша снял шлем, отбросил его в сторону. – Я ведь Катю люблю. Хотел из-за неё из штурмовиков уйти, договорился мастерскую купить. А теперь…

Илья у окна громко закашлялся. Кеша осёкся, присел на свой топчан, обхватив руками стриженую голову.

– Илья, ложись спать, – предложил Сашка, показав на свободную постель.

– Мне бы одному побыть, – отказался Илья. – Я посижу где-нибудь, подумаю.

– Тогда давай я тебя в Женькину комнату отведу, куртку тебе свою дам, растопку, – сказал Сашка, – протопишь и сиди, думай. Мы с тобой завтра всё решим. А то у меня голова от сегодняшнего празднования болит. И утро скоро.

Кеша сходил в комнату Шиза, приволок оттуда сонного Павлика и уложил на свой топчан. Сашка, накрывшись одеялом с головой, долго лежал и прислушивался: остывающие угли тихонько потрескивали, за стенкой шуршала крыса, сопели Кеша с Павликом. Едва закрывались глаза, как перед ним начинали пробегать все события сегодняшнего дня, от истории со злосчастной девкой до возвращения Ильи. Спасение было только в одном: открыть глаза и снова прислушиваться.

Сашка откинул одеяло и присел перед мангалом. Из него неслышной струйкой растекался по комнате дым. Сашка взмахом руки попытался разогнать струйку, но та, разлетевшись несколькими облачками, вскоре снова восстановила течение. «Повелитель мира», – улыбнулся себе Сашка. Поднялся на ноги, надел телогрейку и, затворив за собой дверь, вышел.

В квартире было тихо настолько, что стук ботинок больно отдавался в ушах. По лестнице Сашка побежал. Ноги вынесли его на улицу, на холод и ветер, и только тогда стало легче. Сашка сел на корточки у подъезда. Сверху было небо, с которого вдруг исчезли все тучи, и тысячи звёзд. И все боги смотрели на Сашку через тысячи щёлочек, насмехаясь над ним, отчего становилось всё страшнее и страшнее. Особенно зол, наверное, был Катин бог. Может, он уже прицеливался, чтобы метнуть молнию. Сашка даже голову в плечи втянул – настолько реально представилось ему, как вот-вот раздастся гром и с неба шарахнет разряд. И спрятаться ему негде. Да и как спрячешься от бога… Он сжал в кулак руку в кармане. Пальцы наткнулись на что-то мягкое.

– Кузька, – сказал Сашка растерянно.

А потом вдруг понял, почему Катин бог медлит и не убил его до сих пор. Потому что Катя его защитила. Защитила своим наивным талисманом. Сашка сжал домовёнка в руке и облегчённо вздохнул. Всё будет хорошо. Всё вот-вот наладится. Илья вернулся. Илья не виноват. Его обманули, а сам он не хотел никому зла… И Сашка не хочет никому зла. Он пойдёт к Кате и попросит прощения, попытается ей объяснить… А если Катя его не простит, он пойдёт ещё раз и ещё… Столько, сколько понадобится…

Боги устали смотреть на Сашку, и звёзды начали потухать, уступая место солнечным лучам.

Утром Сашка чувствовал только усталость. Откуда-то глуховато пробивалось неразборчивое бормотание Шиза, ещё более заунывное, чем обычно, временами срывающееся на знакомый «аум-м-м». Спать под эту молитву было невозможно, потому что тянуло разобрать фразы. Будто Шиз мог говорить нечто способное решить все проблемы… Откинув одеяло, Сашка нырнул в холод комнаты и, обувшись, прошёл до Шизовой двери. Постучал. Бормотание стихло. Сашка постучал снова, и Витька всё-таки открыл.

– Витька, что ты сейчас говорил?

Шиз отчего-то нахмурился и, скрестив руки на груди, мрачно ответил:

– Это я не для тебя говорил. А если ты ко мне за советом, то обойдёшься. Мне неинтересно за тебя придумывать твою жизнь.

Облезлая дверь захлопнулась перед Сашкиным носом.

«Ну и пошёл ты», – с обидой подумал Сашка. Шиз тем временем продолжил бормотать.

Немного постояв, Сашка направился к соседней двери. Необитаемая Женькина комната давно выстыла, из многочисленных щелей поддувал ветер. Скрипнула дверь, хоть Сашка и открывал её очень осторожно. Илья лежал, свернувшись калачиком на голой панцирной сетке. Услышав скрип, приподнял голову.

– Хотел проверить, не привиделся ли ты мне вчера с перепоя, – объяснил Сашка. – Разбудил?

– Я не спал, – ответил Илья, через слово кашляя. – Холодно здесь. Да и думал. Ты хоть отдохнул?

– Нет, – признался Сашка. – Не могу заснуть. Столько вчера произошло…

– Не нужно было мне приходить. Я уже понял. Я ведь могу тебя снова подставить…

– Ладно тебе, – Сашка сел на кровать рядом с Ильёй. – Устроишься в бригаду, никто и не найдёт. А весной свалим из города. Весной тепло, мы обязательно дойдём.

– Сань, я уже покойник, – грустно сказал Илья. – Знаешь, чего хочу? Поквитаться. У меня в городе одни долги: одним я должен, другие мне… Я многое узнал за три месяца. Знаешь, в Энске такие же люди, как и здесь. Зря нам в Корпусе болтали, что живут они хуже нас, что там только голод, зараза да военный завод. Ничего подобного. Там всё как тут. И развалины, и Корпус, и Глава, и фабрики, и лавочники, и старушки с авоськами. Даже «Красные братья» там есть. Одно отличие: они считают врагами нас, а мы – их… Кстати, помнишь плакат: «Мы на защите города»? В Энске я видел точно такой же. Даже смеялся, правда… А в бригаду не пойду. Навоевался по самое горло, комком стоит. Я поживу с недельку, а потом, может, устроюсь куда-нибудь. Так лучше будет и тебе, и мне.

– Да, наверное, так лучше, – вздохнул Сашка. – Только как же Контора?

– Я так устроюсь, что мне Контора будет нипочём. Они меня не достанут.

– Они тебя и здесь не достанут.

– Ха, – Илья хотел было засмеяться, но, видимо, сделал себе больно, надолго закашлялся, потом выругался и продолжил: – Думаешь, здесь нет осведомителей Конторы? Может, даже в твоей бригаде кто-нибудь им рапорты пишет. Ты не присматривался к своим?

– Да нет тут никого из Конторы, – принялся убеждать друга Сашка. – Думаешь, я в людях ничего не понимаю?

– Думаю, ничего, – Илья поднялся и посмотрел в окно. – Светает, кстати. Какие у тебя планы на сегодня?

– Не знаю. Надо бы сходить в штаб, там зарплату могут выдать. Пойдёшь со мной?

– Нет, я здесь посижу. Хотел тебя попросить, если не сложно, купи мне лекарство, я название напишу.

– Куплю. И лекарства, и тёплую одежду.

– Ты настоящий друг, Сань… Только я не знаю, когда смогу долг отдать. Извини…

– Я тебе не друг, а брат, – сказал Сашка. – Какие могут быть счёты?

Выйдя из комнаты, Сашка услышал где-то в этажке крики и стрельбу. Пальба была автоматная. Пёс, Кеша и Павлик выскочили из комнат.

– Что за беда? – спросил Пёс, напяливая на нос оправу от очков и близоруко через неё щурясь.

– Видать, Уксус с перепоя развлекается, – предположил Кеша. – Не к добру это. Разумнее всего на лестницу не соваться.

– Мне надо, – вздохнул Сашка. – В штаб, а потом к падальщикам.

– И мне надо к падальщикам, – поддержал его Пёс, – я без очков ни хрена не вижу. Поеду в центр, там они оптикой торгуют.

– А в штаб ты за зарплатой? – поинтересовался Кеша. – Тогда я с тобой. На всякий случай.

Выстрелы прекратились. Сашка подождал минуту и предложил:

– Ну раз нам всем в одну сторону, пойдёмте вместе. Заодно заберёте свои деньги.

– И я с вами, – обрадовался Павлик.

– Да ну тебя совсем, – Кеша отвернулся, – начнёшь у краснобратых скулить: «Кеша, купи то, купи это…» Вы, салаги, все такие. Или сопрёшь чего-нибудь, а они в нас дырок наделают.

– Кеша, я не буду, – заныл Павлик, – не буду ни скулить, ни воровать. Ты только купи мне конфетков. Хоть маленьких.

Сашка и Пёс засмеялись. А Кеша засунул руки в карманы.

– Сдался ты мне, конфеты тебе покупать. Нашёл дурака.

Однако Павлик всё-таки увязался за ними. Дорогой к штабу Кеша, как обычно, говорил много, но старательно обходил вчерашние события, рассуждая то о ценах в городе, то о сапогах, которые майоры тихо завезли на склад, но пока не выдают, то о Псе-растяпе, который теперь как минимум ползарплаты угробит на новые стёкла для очков. Пёс хихикал, спотыкался, прищуриваясь, определял более безопасную дорогу и спотыкался снова.