– Слушай, а в Корпус очкариков берут? – неожиданно спросил Пёс.
– Нет.
– Жалко. Вас там, наверное, многому учили. Хорошо много знать, знания в жизни защищают.
– Особенно меня они защитили, – усмехнулся Сашка. – Но ты же вроде опять в университет собирался.
– Да нет, я же думал здесь заработать, а теперь вижу – заработаю я тут граммов десять в лоб. Ну, или в другое место. Со средней скоростью семьсот метров в секунду.
– Это если из автомата, – уточнил Сашка. – Некоторым больше везёт, в них из танка попадают.
Пёс вылез из окопа, сел рядом, посмотрел Сашке в глаза.
– Скажи, ты тоже думаешь, что я от своих от испуга убежал?
Сашка пожал плечами.
– Нет, я не понимаю, зачем ты тогда вчера?..
– Я же правду сказал, стрелял-то я, а почему – меня не спросили.
– Спросили, – возразил Пёс. – Ты соврал, что случайно. Сделал доброе дело, а теперь не хочешь этого признавать. Хочешь быть как они.
– Я хочу попасть в город без войны. Вот что важно для меня в мире. На всё остальное мне наплевать. Они, я – какая разница?
– Это книжка. Не стоит так доверять печатному слову, – Пёс встал. – Никому не известно, есть ли такой город на самом деле…
– Пошёл ты, – отвернулся Сашка. Отчётливо представились белые дома, зелёная трава. Такое должно существовать, обязательно должно.
Мимо окопа с фляжками прошли Шиз и Хнык.
– Саша, – крикнул Хнык, – айда к Эдику за спиртом! Он так усосался, что раздаёт.
Сашка проводил Хныка взглядом и подумал, что за ним после смерти Олега никто не следит и теперь Хнык запросто может умереть во время припадка. Шиз шагал мрачный и на Сашку даже не взглянул. Сашка пошёл в блиндаж. Там уже лежали две фляжки, наполненные Кешей. Сашка взял одну, отхлебнул, ощущая приятное тепло. Стало смешно. «Эй, родители! – подумал он. – Я, ваш любимый сын, сижу здесь грязный, пью спирт, курю мерзкую махорку, а ночью я чуть не застрелился. Вы могли себе такое представить?»
– Придурок, ты что делаешь?
Сашка обернулся и увидел Кешу; тот выхватил у него фляжку и сунул под телогрейку.
– Обалдел совсем? Это я на продажу налил! Когда опять подкрепление повезут, мы им загоним. Не вздумай вылакать!
– Зажал?
– Зажал. Хорош ты, нечего сказать! Прошлый раз как свинья упился, мы тебя на себе таскали. С меня хватит, – Кеша выглядел очень рассерженным.
– Крохобор! – сказал Сашка. – Пёс прав, ты жадный субъект!
– Ну и вали, целуйся со своим Псом! Я думал, ты мне друг, а ты…
– Кеша, – Сашка встал. – А ты со мной ругаться не боишься? Я ведь псих – вдруг стрельну.
Кеша смотрел на Сашку снизу вверх удивлёнными глазами и, наверное, думал.
– Ладно, забудь, – Сашка достал из-за пояса браунинг, вытащил патроны, убрал в разные карманы. – Так надёжней будет. Я уже сам себя боюсь.
– Санёк, это пройдёт, это нервы. На войне бывает.
– А у тебя было?
– Нет, – Кеша покачал головой, – но я вообще туповатый насчёт переживаний. Меня только от трупов тошнит, а на остальное я плевать хотел с высотки. И ты наплюй. А пить не надо, от этого только хуже. Вон Лёва тоже потихоньку начинал.
– Да ладно, не буду. Раз уж ты так за меня трясёшься. Ты да Шиз с его чистотой мысли!
– Ты Шиза не ругай, он тебя, между прочим, вчера на руках сюда приволок, когда ты в обморок свалился, а мог бы и бросить.
Сашка вспомнил над собой страшное Витькино лицо и его слова о мучительной смерти, усмехнулся: «Шиз – спаситель. Нагнал чего-то ребятам. Спасибо, хоть про пистолет ничего не сказал, вот бы все ржали. Трус, застрелиться испугался». Сашка снова ощутил противную дрожь.
К ночи с юга опять стала доноситься стрельба.
– Готовьтесь, цуцики, – сказал ребятам Уксус. – Если там наших уделали, скоро сюда придут.
Но никто не приходил, не было больше и грузовиков с наступающими и ранеными. Связь тоже не восстановилась, и парни в крепости не знали ни кто побеждает, ни чего ожидать дальше. От незнания, страха и скуки многие пили. Спирта на всех не хватало, и его начали разбавлять талой водой. Ещё через два дня урéзали паёк, но Сашку это не заботило: он уже привык часами лежать на мокрых мешках и смотреть в небо. «Второй Шиз», – ворчал Кеша, которому не с кем было поговорить. С Максимом Кеша так и не общался. Коньков всё время пропадал в другой бригаде, а с Хныком опять случился припадок, после которого он так и не мог прийти в себя: лежал в блиндаже, бормотал что-то себе под нос и, кажется, не узнавал, кто к нему подходит. Шиз валялся на тех же мешках, только по другую сторону крепости, и непрерывно молился. С Сашкой они старались не встречаться.
Тринадцатого ноября резко похолодало: грязь и лужи мигом замёрзли, окопы обледенели так, что, если в них залезть, вылезти было трудно. Парни разожгли костры в самой крепости и вокруг. Сашка с Кешей дежурили на наблюдательной вышке. То есть дежурил Сашка, а Кеша пришёл просто так.
– Сколько можно тут торчать? – ворчал Кеша. – Все нас забыли, ни на передовую, ни домой. Замёрзнем мы нахрен! Жратвы почти нет опять же. Вон Хнык, доходяга наш, совсем умом поехал. Лежит, Олега зовёт, отправим мы его с первым кузовом! Ты вот тоже ненормальный какой-то, молчишь и молчишь. А Шиз уже с парнями спирт пил, где же его вера? Дай закурить. Откуда у тебя столько махры?
Сашка посмотрел на полотняный мешочек в своих руках, вздохнул.
– Поменял на патрон. Мне всё равно с пушкой ходить опасно.
– А её можно на свечки махнуть, – подмигнул Кеша. – Это тебе ничего не напоминает?
– Свечка у меня ещё есть.
С севера донёсся звук работающего мотора, и Сашка встал. Приближалось несколько машин – два джипа и один грузовичок.
– Свои! – закричал Кеша.
Приехал майор. Эдик забегал, приводя себя в человеческий вид. Прошёл Уксус вместе с командорами.
– Пойду посмотрю, чего нового, – сказал Кеша и побежал на разведку.
Майор что-то объяснял Кролику и Уксусу, причём первый постоянно козырял, а второй почёсывал затылок. Потом он быстро сел в машину, и джипы покатили дальше на юг, а грузовик остался. Затем Сашка увидел, как из блиндажа и крепости выбегают парни с автоматами, запрыгивают в грузовик – всего человек десять. Среди них были Витька и Кеша. Последним в кузов забрался Уксус, и грузовик покатил на север. Он был уже очень далеко, когда к Сашке на вышку влез Пёс.
– Знаешь, чего приезжал майор? – спросил он с таинственным видом.
– Нет, – ответил Сашка совершенно равнодушно.
– Глава с нашим патроном Тоффельтом поругались, чуть было не до боевых действий. Глава сказал: «Штурмовики должны быть одними из первых на штурме Южного форпоста». А Тоффельт нас не пустил, оставил вторым эшелоном. Зачем-то он войска накапливает. Знаешь, я тут размышлял на досуге: может, он как-то с «Красными братьями» связан? Может, они хотят весь город захватить?
– Да ерунда, – отмахнулся Сашка. – Лучше скажи, куда Кеша свалил.
– Вот я и говорю: какая-то перманентная связь всё же существует между падальщиками и нами. Вот наши субъекты – куркуль вместе с шизофреником – поехали жечь коммуну хиппи. Тут недалеко одна, маленькая, там они табачок растят. Так вот, хиппи – конкуренты «Красных братьев». У падальщиков курево дороже. Вот они и стремятся к монопольной торговле. А мы сейчас на них работаем. Они каждому из добровольцев заплатят по тридцать марок.
– А Кеша, значит, доброволец?
– Конечно.
– Ну а ты чего не поехал?
– Зачем? – удивился Пёс. – Я против хиппи ничего не имею, у них даже неплохие идеи есть. А ты бы поехал, если бы не дежурил?
– Не знаю.
Пёс посидел ещё немного и убрался в блиндаж. Грузовик, в котором уехали Витька и Кеша, вернулся часа через три. Сашка уже так замёрз на вышке, что прыгал по непрочному деревянному настилу.
К вышке подошёл Кеша с набитым заплечным мешком.
– Мёрзнешь? – радостно спросил он снизу. – А мы оттянулись! Спалили ихнюю коммуну под ноль! Правда, Шизу не повезло: стрельбы почти не было. Хипаны как нас издалека увидели, так на тачку и в степь, только самые дохлые остались. А я там трофеев набрал.
