Вампир помолчал.

– Ну что ж, обдумаем и этот вопрос.

Он включил двигатель, выехал с обочины на трассу, и набрал скорость. На этот раз «десятка» держалась за «Нивой».

– Вы любите говорить, что чеченский «мерседес» не имеет задней передачи, – то ли спросил, то ли утвердительно сказал москвич.

– Ну, – кивнул Умар.

– А кстати, у тебя есть «мерседес»?

– Откуда?

– Ладно, неважно, это я так… Просто, обратного хода у тебя не будет. И у твоего брата тоже.

За окном с правой стороны показались огни автозаправочной станции и кафе «У Алихана» с темными окнами. «Нива» снова шла сзади.

– Какие гарантии? – спросил Умар.

– Мое слово! Какие же еще могут быть гарантии?! Или написать тебе расписку кровью?!

– Слово человека, которого я вижу первый раз в жизни? – с сомнением произнес Ветер.

– Салавди ты видел много раз и даже дал подписку о сотрудничестве. А он и я – не отдельные люди: мы Система. Мощная, могущественная Система, которая может очень многое!

– Салавди вырвал у меня подписку с ножом под кадыком, – буркнул Умар.

– Побойся Аллаха, Ветер! – возмутился местный опер.

– Ножа, конечно, не было, но ты взял меня за горло…

– И за горло я тебя не брал! Зачем мне твое горло?

Умар махнул рукой и замолчал.

– Если тебе что-то не нравится, можешь отказаться, – спокойно сказал Вампир. – Тогда мы просто высадим тебя на следующем повороте, и все.

– Я согласен! – поспешно сказал Умар. – Речь идет о жизни моей семьи!

– Хорошо, – кивнул Нижегородцев. – Тогда слушай…

Через десять минут Умар покинул чистый, уютный, хорошо пахнущий салон и выскользнул под дождь, в грязь и ночную темноту, которая пахла смертью.

В предгорьях и горах ясных дней в году гораздо больше, чем на равнинах. Правда, солнце уже не греет так, как летом. Сидя на коврике у костра под дикой грушей на склоне горы, амир Итум-Калинского сектора Абу Усман любовался красотой раскинувшегося внизу ущелья. Его моджахеды – почти сотня вооруженных бородачей – сняв рюкзаки и оружие, завтракали среди деревьев.

– Готово! – сказал помощник – Альви, подавая амиру веточку с нанизанными кусками поджаренного мяса. – Шашлык из косули, конечно, мне нравится меньше, чем из барашка. Он жесткий, жилистый, особенно не вымоченный…

– Ничего, скоро и барашка поедим.

Абу Усман снял зубами целый кусок горячего мяса и жадно стал его пережевывать. Из набитого рта жир потек по седеющей бороде. Двадцатилетний Альви положил на вырытую прямоугольную ямку с углями новую партию мяса, вынул из ножен самодельную копию боевого ножа аквалангистов «Катран», модного среди моджахедов, наколол острием поджаренный кусок и отправил его себе в рот. Альви нравилось есть с ножа – считается, что так делают злые и отчаянные люди. Моджахедам он рассказывал байку, что нож забрал у убитого федерала, и что, якобы, резал им неверных. А может это была и не байка.

– Зачем мы с базы ушли? – прожевав мясо, спросил у амира помощник. – Такая хорошая база была, там и перезимовать можно было.

– Саббах знал, где она расположена. Так что вряд ли бы мы там дожили до зимы.

– Разве амир Саббах наш враг? Ну и что, что он знал про нашу базу?

– Он и про базу Борза знал. И где сейчас Борз и его отряд?

– У нас все про всех знают, – усомнился помощник. – Так можно на любого подумать…

– Эх, Альви, ты еще очень молод, – вздохнул Абу Усман, вытирая бороду. – Скажи: у нас есть шайтан-труба?

– Нету, – покачал головой тот.

– А у Борза была?

– Не знаю. Никогда не видел.

– И я ни у кого не видел! А у Саббаха видел!

– Да, точно, – оживился Альви. – Он когда из своего гнезда выезжает, то охрана всегда с ними. Но, может, это случайность? У кафиров тоже есть шайтан-трубы…

– Одна случайность – это случайность, а две случайности – уже не случайности! – назидательно сказал Абу Усман. – К тому же, федералы так не воюют. Это стопроцентно люди Саббаха. Сегодня Борз, завтра я… Я же Борза поддержал тогда, на шуре. Воевать с ним у меня нет желания. Знаешь поговорку: «Хитрая обезьяна на горе ждет исход схватки тигров в долине»? Пока они тут между собой разборки будут делать, мы уйдем в Грузию, и там спокойно перезимуем.

– Очень мудро, амир!

– Ты толковый парень, Альви. Поэтому я тебя и приблизил к себе.

Закончив завтрак, Абу Усман приказал выдвигаться. Моджахеды взвалили на себя рюкзаки и двинулись по узкой тропе. Горы по сторонам становились все круче и выше, менялся и лес. Все больше попадался бук с примесью граба, карагача, липы, ясеня, клена. Во второй половине дня отряд вошел в чистый буковый лес, не тронутый еще рукой человека. Словно громадные колонны, стояли светло-серые деревья, заслонив небо своими могучими кронами, сквозь которые не проникали солнечные лучи. На земле, покрытой полусгнившей прошлогодней листвой, не было ни кустарников, ни трав. Лишь кое-где чернели истлевшие стволы поваленных бурей лесных великанов. Воздух был насыщен запахом гнили. Сырость, полумрак и безмолвие царили в этом лесу.

– Никакой вертолет не сможет здесь десант высадить, – сказал Абу Усман, глядя вверх. – Привал!

Небрежно плюхнулись на землю рюкзаки с плеч боевиков, на них легло оружие, в руках появились пластиковые бутылки и фляжки с водой… Горка листвы выше по склону еле заметно зашевелилась. «Горка» оказалась головой наблюдателя из отряда амира Сайди, в накинутом камуфляжном капюшоне. Рука в камуфляже поднесла ко рту маленькую рацию…

– Эрзу, Эрзу[42], у нас гости! Много!

Дежурный по лагерю моджахедов, принявший это сообщение в километре от наблюдателя, побежал к землянке амира. Земля на ее крыше еще не успела осесть, а из свежеспиленных бревен выступала смола. На это место базу перенесли лишь два дня назад. Так приказал амир Саббах после того, как были разгромлены база Борза, и временный лагерь Исмаила Умарова.

– Я никого не жду! – ответил Сайди, выслушав доклад. – Амир Саббах приказал нам взять под контроль эту тропу. Если бы эти гости шли с добрыми намерениями, нас бы предупредили. Похоже, это те муртады, которые уничтожают наших братьев. Нужно обеспечить им достойный прием.

Вскипятив при помощи газовых баллончиков воду, боевики Абу Усмана сделали «суп» из шоколадных батончиков «Сникерс»: три батончика на литр кипятка – получается очень калорийная густая масса, напоминающая кисель с орехами. Наскоро пообедав и отдохнув, отряд двинулся дальше. Амир, как всегда, шел в голове колонны, Муртаз – сзади, а Альви возглавил боевой разведдозор из четырех моджахедов, который двигался впереди колонны, чтобы не нарваться на засаду. Разделив дозор на две пары, Альви отправил первую по тропе, а сам с Тойсумом по прозвищу «Акула», шел метрах в двадцати сзади и чуть правее.

Лес то густел, то редел. Впереди идущая пара монотонно маячила между деревьями. Одинаковые деревья, почти одинаковая одежда, оружие, обветренные бородатые лица, жухлая листва под ногами… Еще не прошли и километра от места привала, а Альви начал чувствовать усталость. Висящий на груди автомат, казалось, заметно потяжелел и давил ремнем на шею. Восемь самодельных гранат «хаттабок»[43] на поясе – по четыре с каждой стороны – смотрелись круто, но облегчению ходьбы тоже не способствовали. Хорошо, что рюкзаки дозорных несут другие…

– Бах! Тра-та-та-та-тах! Бах! – в один миг звуки взрывов и стрельбы разорвали горную тишину.

Альви упал на землю и вжался всем телом в мягкие листья, пытаясь понять, что происходит. В голове все перемешалось. Бой начался сзади, хотя пули свистели и справа, и слева, и спереди…

«Засада! – включился, наконец, мозг. – Пропустили дозор и ударили по основной группе…»

Он перевернулся на спину и посмотрел назад, в сторону основных сил. Под кинжальным огнем моджахеды разбегались в стороны, пытаясь прятаться за деревьями и отстреливаясь во все стороны. Но пули невидимых стрелков разили их со всех сторон. Худой Зайнди, видимо пытаясь понять, откуда стреляют, поднялся во весь рост и тут же упал, схватившись за окровавленную голову. Пулеметчик Хасан, встав на колено, беспрерывно стрелял с рук из своего «ПК» куда-то влево, прямо поверх голов лежавших рядом.