– Смотрите сюда, – сказал Саббах, положив руки на стол. – И дайте мне кто-нибудь кинжал.

Тархан вытащил кинжал, взял за клинок и рукояткой вперед почтительно протянул амиру. Тот надрезал средний палец, капли крови закапали на полированный стол.

– Сделайте вы все то же самое! – приказал он. – И если у вас окажется желтая, зеленая и синяя кровь, я встану и уйду! Только кровь у всех одинаковая. И языки у нас одинаковые – они все имеют арабские корни! И внешне мы похожи, как братья! Поэтому кафиры не могут нас победить: их видно издали, стоит хоть одному появиться в наших краях и весть об этом мигом облетит всю округу!

Саббах вернул оружие Тархану, затем пристально уставился на порезанный палец, и под его взглядом кровь перестала капать. Все изумленно переглянулись. Амир достал платок и вытер стол.

– Нехорошо пачкать, особенно в гостях. А то наш добрый хозяин может подумать, что тут кого-нибудь зарезали…

Амиры улыбнулись шутке. Почти все.

– Теперь отвечу на упреки в мой адрес, – Саббах повернулся к Борзу, взглянул в упор.

– Да, я назначил Умарова амиром. Да, у него мало опыта. Но его готовил лично я! И в его группе всего двенадцать человек. Уверен, он хорошо проявит себя и сможет командовать большим отрядом. Это первое!

Борз не выдержал тяжелого взгляда и отвернулся.

– Я воюю по всему миру, это правда! Но эхо моих взрывов раздается и в столице кафиров! А сейчас я готовлю очень серьезную акцию. И мне нужна помощь тех, кто знает местные условия. Думаю, мы с Борзом договоримся об этом!

Борз не отреагировал.

– И насчет денег… Они идут кружными путями и иногда задерживаются. Но сейчас они пришли, – Саббах поднял с пола свой пакет и высыпал на стол пачки стодолларовых купюр в банковских бандерольках. – Прямо сейчас каждый получит свою долю. А семьи погибших получат компенсацию завтра…

Амиры одобрительно зашумели.

Скоро все разъехались, и в Аржи-Чу наступила обычная ночная тишина и покой. Выпущенный из добровольного заточения Увайс вздохнул с облегчением. Но когда он выглянул на улицу, то в ярком свете луны увидел, что у ворот осталось бежевое такси, и вновь напрягся. Где люди, которые на нем приехали?! Может, их убили и спрятали где-то неподалеку? Но это сулит большие неприятности…

На самом деле Саббах и его телохранители возвращались верхом на лошадях по горным тропам. Лошадей привел молодой боец Али, только недавно сдавший экзамен на моджахеда. Он же должен был забрать машину.

Когда Увайс услышал шум включенного мотора и, выглянув в очередной раз, не обнаружил бесхозного такси, он успокоился окончательно. Но ненадолго. Через двадцать минут вдали, в ущелье, появились отблески огня. И гореть могло только уехавшее недавно такси. Впрочем, это его уже не касалось.

Началось за час до рассвета. Сначала вдалеке послышался сильный взрыв, потом горохом посыпались автоматные очереди и одиночные выстрелы…

– Стрельба в стороне Чечни, километрах в трех от нас, – доложил лейтенант Руслан Исаев по рации. Он был старшим смены блокпоста ингушской милиции на полевой дороге и происходящее его непосредственно касалось. Быстро поднялся на позицию пулеметчика, выглянул в бойницу между мешками с песком. Там, откуда доносилась трескотня автоматов и разрывы гранат, судя по зареву, горела какая-то техника. Иногда черное небо перечеркивали очереди трассеров в направлении поперек дороги.

– Поднимай всех! – крикнул Руслан вниз, своему заместителю. – Похоже, кто-то на засаду нарвался…

Но блокпост уже и так наполнился топотом бегущих ног и металлическим лязгом оружия – личный состав занимал места по боевому расчету. Руслан снова связался с райотделом.

– Пост поднят по тревоге, жду указаний!

– Усильте бдительность и наблюдайте! – ответил дежурный.

«Как всегда!» – с раздражением подумал Руслан.

Хотя, что ему могли ответить? Дежурный будет сейчас связываться с чеченскими коллегами и с военными, выяснять, чье подразделение может находиться в указанном районе. Соваться в темноте на помощь непонятно кому – глупо: или шайтаны на подходе расстреляют, или на «дружественный огонь» нарвешься. Остается ждать. Правда, тем, кто попал в засаду, от этого не легче…

Через минут пятнадцать звуки боя стихли, послышался рев мотора и показался свет фар автомобиля, приближающегося на большой скорости. Красная ракета, с шипением разрезая ночную мглу, взвилась вверх с первого поста. Но ответа на запрос не последовало, автомобиль лишь пару раз моргнул фарами, продолжая движение на той же скорости.

– Не стрелять! – приказал Руслан.

Он взял большой фонарь и направил луч на дорогу, осветив перегораживающие ее устройства: ощетинившееся металлическими шипами спецсредство «Диана» и два самодельных, сваренных из перекрещивающихся рельсов «ежа». Автомобиль резко затормозил и остановился метров за пятнадцать до препятствий. Руслан осветил машину. Это был военный «Урал». Пассажирская дверь открылась, и из кабины показался старлей с забинтованной правой рукой на перевязи. Он стоял на подножке, держась здоровой рукой за открытую дверь, и жмурился от бьющего в глаза луча света.

– Открывай, «трехсотых»[12] везем!

Руслан опустил фонарь и пошел к «Уралу». Военный спрыгнул с подножки, за ним из кабины вылез лейтенант и стал рядом. Руки его были измазаны кровью, хотя сам он, на вид, был целехонек.

– Кто здесь у вас старший? – спросил раненый.

– Я старший!

– Помощь нам нужна! Технику подбитую бросить пришлось, вернуться нужно, пока ее не утянули.

– Сколько человек оставишь здесь?

– Мы вдвоем останемся, – кивнул раненый на лейтенанта.

– Сопровождение нужно, дорогу до больницы показать?

– Седой! – вместо ответа позвал старлей.

Из кузова выпрыгнул сержант с автоматом и подбежал. Головного убора на нем не было, слева, на коротко стриженном седом виске запеклась кровь.

– Дорогу знаешь?

– Знаю, командир!

– Садись в кабину, поведешь!

Седой полез в кабину, а Руслан прошел вдоль машины, посветил сзади в тентованный кузов. С краю по бортам сидели измазанные кровью военные, их автоматы были направлены на Руслана. Или просто назад, а Руслан стал напротив стволов. Подниматься, чтобы заглянуть в глубь кузова, он не стал – доносившиеся оттуда сдавленные стоны говорили сами за себя.

– До рассвета не пойдем! – заявил Руслан. – Сейчас вызову помощь, к рассвету как раз подойдут.

– Ну, давай так, – кивнул военный.

– Пропустить! – сказал в рацию Руслан, и несколько фигур, вынырнув из темноты, разгородили проезд.

– Седой! – старлей ударил ладонью здоровой руки по двери кабины.

Из открытого окна показалась окровавленная голова.

– Седой, довези ребят! Живыми довези!

На службу прокурор Сунженского района Леча Бадуев ездил без формы. Чтобы не убили по дороге. Хотя если захотят – то штатская одежда не спасет: она страховка от случайно встретившихся бандитов. У входа в прокуратуру, за мешками с песком, два местных омоновца – прапорщик и сержант, ожидали смену после суточного дежурства.

– Ас-саляму алейкум! – поздоровался с ними Леча.

– Ва-алейкум салам! – кивнули те в ответ.

– Всё в порядке? – больше ради приличия, нежели из интереса спросил прокурор, обметая веником с ботинок легкий первый снежок.

– У нас в порядке, – ответил, потирая красные от недосыпания глаза, сержант. – А снег растает, грязь будет.

Не желая, чтобы угрюмое настроение сержанта передалось и ему, Леча быстро прошел мимо.

– Ночью стрельба в районе была, – сообщил ему в спину прапорщик.

Прокурор остановился и обернулся.

– Что за стрельба?

– Колонну русских, вроде, расстреляли. Подробностей не знаю, по рации слышал, как ингуши между собой разговаривали.