«Значит, скоро приедут из райотдела, – подумал прокурор. – И послать некого, придется самому ехать». Настроение все же испортилось.

Войдя в кабинет, Леча достал из шкафа синий форменный костюм с двумя большими звездами на погонах, и только успел переодеться, как за окном противно скрипнул тормозами милицейский «уазик». Спустя две минуты в кабинет прокурора постучали.

– Войдите!

Прокурор уже сидел за столом, для солидности взяв ручку и положив перед собой первое попавшееся дело. Для своих тридцати четырех лет и вполне солидной должности, Леча выглядел, как ему казалось, недостаточно важным: не было присущей руководителям такого ранга полноты, не было аккуратной черной бородки, о которой он когда-то мечтал – оказалось, что борода у него растет почему-то рыжей, и совсем не подходит под имидж серьезного человека.

В кабинет, прихрамывая, вошел начальник райотдела милиции – подполковник в новой камуфляжной форме.

– Салам! – коротко поздоровался вошедший.

Хозяин кабинета вышел из-за стола и протянул гостю руку.

– Ва-алейкум салам, Ваха Алхоевич! Присаживайся!

– Да чего садиться?! Я за тобой – на осмотр ехать нужно, военных на границе с Ингушетией расстреляли.

Грузный, с мужественным волевым лицом, Ваха выглядел полной противоположностью Лече. С первого взгляда было видно, что жизнь его потрепала, но не сломила, а лишь закалила. Прихрамывал подполковник из-за ранения. Еще в первую Чеченскую он был заместителем начальника райотдела милиции в Грозном. Когда войска ушли, оставив местную милицию на произвол судьбы, он вместе с верными сотрудниками держал райотдел еще почти неделю. Только когда боеприпасы кончились, а в живых осталось лишь несколько человек, боевики ворвались внутрь. Уцелевших защитников вывели к оврагу и расстреляли. Но Ваха выжил. Ночью он, весь израненный, очнулся под трупами товарищей и пополз…

– Может не на нашей территории? – с надеждой спросил прокурор, пожимая подполковнику руку.

– На нашей.

– Погибшие есть?

– Пять человек.

– Ничего себе! Чего их там ночью носило?

– Да кто их знает?! – пожал плечами Ваха. – Так ты на осмотр поедешь, или, как обычно – пошлешь кого-то из своих, а в спецсообщении напишем, что лично выезжал?

Леча вздохнул.

– Сам поеду. Мне не то, чтобы отправить кого-то, мне даже взять с собой некого: в разъездах все по району, да и некомплект, не хватает кадров, ты же знаешь.

– Да знаю, конкретно. Ничего, мой следак поможет, поехали!

– Сейчас куртку надену, и я готов, – засобирался Леча.

Бронированный «УАЗ», выбрасывая из-под колес грязь, несся по разбитой сельской дороге. Сержант-омоновец оказался прав: снег быстро растаял, превратив дорогу в липкую жижу. Серое утреннее небо было затянуто темно-серыми тучами, которые усиливали скверное настроение следственно-оперативной группы. Подполковник сидел рядом с сержантом-водителем, сзади, раздвинувшись по углам, устроились следователь райотдела Казбек и прокурор Леча. До места происшествия добирались в молчании.

Расстрелянную колонну увидели издали: БТР и три тентованных «Урала» застыли со спущенными скатами прямо на дороге. Переднее левое колесо БТРа было оторвано вовсе, один «Урал» сильно обгорел, на дугах его кузова дымились остатки тента, а тенты остальных машин зияли дырами как дуршлаги. Слева, вдоль дороги тянулся горный хребет высотой метров под двести, с лысым склоном и деревьями на верхушке. Справа раскинулась долина, где летом выпасали скот.

Они медленно объехали место происшествия.

– Наверняка оттуда стреляли, – прокурор показал рукой в сторону гор. До них было метров двести.

– Да это ясно. Только место выбрали странное, – сказал сидевший на переднем сиденье подполковник. – Раньше надо было засаду ставить: там узкое ущелье – не выскочить…

– Все как обычно, – кивнул Казбек. – Только трупов не видно.

Два милицейских «уазика» с ингушскими номерами стояли на обочине, прикрытые с опасного направления расстрелянным «Уралом». Милиционеры в черных бронежилетах, рассредоточившись вдоль дороги, сидели у подбитой техники в изготовке к стрельбе, направив стволы в сторону горы. Когда подъехали соседи, один из них поднялся, и пошел навстречу. Ваха вышел из машины, стараясь ступать там, где меньше грязи, прошел несколько метров и остановился у разбросанных на земле прорезиненных упаковок и окровавленных бинтов с ватно-марлевыми подушечками от индивидуальных перевязочных пакетов. Прокурор стал рядом. В полевых условиях он чувствовал себя явно менее уверенно, чем милицейский подполковник, и на руководство не претендовал. Следователь по своей инициативе принялся рисовать схему места происшествия. Потом составит протокол и впишет понятых. Так всегда делается на войне: где тут найдешь незаинтересованных гражданских лиц?

– Долго едете, – сказал подошедший лейтенант. – Мы уже заждались.

– Рассказывай, Руслан, по делу! – отмахнулся Ваха.

– Вон, в нашей машине двое из этой колонны сидят, – махнул рукой Руслан в сторону «уазиков». – Свое начальство ждут, сказали – сейчас подъедет. Один «Урал» на ходу остался, на нем они «трехсотых» и увезли.

– А «двухсотые» где? – спросил прокурор, глядя на подбитую технику.

– Так, говорят, некогда разбираться было, кто еще дышит, а кто нет, под обстрелом всех погрузили. Это потом из Назрани сообщили, что пятерых даже до больницы не довезли.

– Место, откуда обстрел велся, проверили? – спросил Ваха.

– Нет пока, – ответил Руслан. – Со мной семь человек всего, и саперов нет.

– Так может, они не ушли?

– Может. Только чего им ждать?

– Да нас с тобой!

Они принялись рассматривать зубчатую вершину горного хребта – острые выступы скал, валуны, большие камни. Но никакого подозрительного движения не заметили и отвернулись. Замаскировавшиеся за камнями Аюб и Док лежали неподвижно и сами превратились в часть горного хребта. Они видели всех внизу, как на ладони. Особенно Аюб, который смотрел в снайперский прицел, и сразу же заметил золотые звезды на погонах прокурора.

– Как на парад вырядился, – прошептал Аюб, снимая «СВД»[13] с предохранителя.

– А кто это рядом с ним? – спросил в самое ухо Док. – Тот самый «Хромой Ваха»?

– Похоже!

Аюб сильнее вдавил приклад в плечо и повел стволом, переместив галочку прицела с прокурора на начальника милиции. Но Леча с Вахой подошли к «уазику» с военными, и на некоторое время исчезли из зоны видимости.

– Я начальник отдела милиции, – представился Ваха. – А вы кто?

Старлей и лейтенант вышли из машины, автоматы со сложенными прикладами повесили на плечи стволами вниз. Оба были в полевых камуфляжных костюмах. Правая рука старлея оказалась забинтованной и подвешенной на перевязи. Здоровую руку он протянул для приветствия.

– Старший лейтенант Смирнов, внутренние войска!

Вахе вдруг показалось, что он где-то уже видел этого офицера.

– Мы с вами раньше встречались? – спросил он.

– Вряд ли.

«Значит, показалось», – решил Ваха. И задал следующий вопрос:

– Как ваша колонна оказалась здесь ночью?

– Извините, товарищ подполковник, но я не уполномочен отвечать на ваши вопросы!

– Ах, вот как?! – вспылил Леча. – Может, вы и на мои вопросы не уполномочены отвечать? Я прокурор!

– Если вы не военный прокурор, то и на ваши! Сейчас подъедет наше командование, можете задать вопросы им.

– Поэтому и губите своих людей, что не доверяете нам! – не сдержался Леча. Ваха многозначительно посмотрел на прокурора, и тот не стал развивать свою мысль. В зоне антитеррористической операции много различных ведомств, много начальников, много представителей центра – как говорят, много центров власти. Поэтому лучше не болтать языком.

– Ну, ладно, – поняв, что предметного разговора не получится, прокурор и начальник милиции вернулись к своей машине и вновь оказались в зоне видимости Аюба. Тот снова прижал приклад к плечу и припал к прицелу.