Казбек зачем-то ударил ладонью о ладонь, будто стряхивая усталость после добросовестно выполненной тяжелой работы.

– А хорошо искали? – неожиданно спросил подполковник в темных очках.

– Обижаете! – поджал губы Казбек. – Искали тщательно, как всегда…

– Под виноград заглянули?

– Под какой виноград?

– Ну, на сарае который.

– Так не было там никакого винограда! – искренне возмутился Казбек. – Голая крыша. Только крышка от кастрюли была. Но мы ее не взяли.

– А второй сарай там был? Увитый виноградом?

Казбек вытер вспотевший лоб.

– Второго не было, – неуверенно сказал он. – Большой новый сарай, мы его и проверили. Может, старый уже сломали?

Вампир молча надел фуражку и вышел к ожидающей его машине с двумя бойцами без знаков различия. С начальником райотдела он даже не попрощался. Но, выходя из здания, довольно громко выругался. Часовой у двери так и не понял, чем это вызвано.

Ржавая буровая вышка в низине между типичными для предгорья холмами так и стояла нетронутой. Будь она поближе к селу, ее давно разобрали бы и утащили местные жители. Но после первой войны даже сборщики металлолома опасаются сюда соваться – если не на мину нарвешься, то на людей в камуфляже. А от встречи с ними ничего хорошего не жди, что от федералов, что от «лесных». Да и села-то рядом нет – остались одни руины, заросшие шиповником и прочей, бурно произрастающей без вмешательства человека растительностью, и это не розы, крыжовник и абрикосы, а лопухи, репейник, да чертополох… Но в подвалах разрушенных домов вполне можно жить. С высоты полета вертолетов заброшенное село подозрения не вызывает, и не нужно тащить сюда рабов для рытья землянок, а под видом посещения кладбища можно доставлять продукты нелегальным жителям «мертвого» села. Человек, пришедший на кладбище проведать могилы родственников, вряд ли привлечет внимание федералов, хотя от большинства могил тянутся к небу высокие пики с полумесяцем на конце, указывающие, что родственники эти – шахиды, геройски погибшие в боях с неверными.

Джамалутдин, Аки и еще двое из нового набора лежат за обломком скалы и наблюдают, как видавший виды «Урал»: с пробоинами от пуль, снятой водительской дверью и с выбитыми стеклами, – медленно спускается по дороге к буровой. Кузов без тента, в нем видны белые мешки, набросанные как ни попадя. Дорогу преграждает шлагбаум, за ним двухэтажное сооружение из бетонных плит – выглядит, как настоящий блокпост. Может, когда-то он и был настоящим, во всяком случае – бетонные плиты испещрены пулями.

Когда «Урал» приблизился к шлагбауму, в проеме окна второго этажа появился инструктор Рустам – сорокалетний чеченец с наполовину седой бородой. Выставив автомат, гортанным окриком он потребовал остановиться и предъявить документы. Недовольно рыча, грузовик уткнулся в шлагбаум и замер. Между мешками в ту же секунду возникли прятавшиеся в кузове моджахеды с автоматами в руках. Точнее – это пока еще не моджахеды, они такие же, как и Джамалутдин – ученики, стремящиеся стать настоящими воинами, и старательно постигающие искусство борьбы с неверными. Джамалутдин тоже стремится в моджахеды, и у него сегодня тоже экзамен, но другой.

Обучающиеся сбрасывают мешки, спрыгивают и, пытаясь за ними укрыться, открывают огонь по «блокпосту». Но стреляют они холостыми патронами, а мешки упали вразброс, укрытия не получилось, и когда седобородый открыл ответный огонь, «стремящиеся» в этом сразу убедились: один закричал и схватился за ногу, второй уронил автомат и принялся молча перетягивал жгутом простреленную руку…

– Он что, по-настоящему стреляет?! – в ужасе восклицает Аки. Его товарищи-новички тоже шокированы, даже дар речи потеряли.

– Конечно, а как ты думал? – тоном бывалого бойца говорит Джамалутдин. – Пусть скажут спасибо, что Рустам добрый! Муса уложил бы несколько человек наповал…

Правда, нерадивые ученики быстро сориентировались и бросили несколько дымовых шашек – густой туман заволок все вокруг и скрыл их от глаз условного врага.

– Вы стадо баранов, а не будущие моджахеды! – кричал разъяренный Рустам. – Вы забыли, чему вас учили! Надо было сбить шлагбаум и уйти, прикрываясь огнем и гранатами! Какой толк будет от вас в борьбе с кафирами?!

Гнев инструктора постепенно спадает, крики становятся тише. Но экзамен провален. Уцелевшие виновато строятся, раненых перевязывают. Позже их ждет разбор полетов. И неизвестно, чем он закончится…

А сейчас наступает очередь Джамалутдина. Взрывники – штучный товар, поэтому экзамен будет принимать сам Саббах. А это опасней, чем фугасы и неизвлекаемые мины… Новички уходят в расположение лагеря, а он идет к месту испытания.

Прохладный ветерок пробрался сквозь одежду – зеленую брезентовую куртку со множеством карманов, такие же штаны, и даже, казалось, забрался в высокие, со шнуровкой, ботинки. А может, виноват не ветер, а страх приближающегося испытания, которое вполне может закончиться смертью. Джамалутдин поднял голову, тоскливо посмотрел на голубое небо с легкими облаками, окинул взором гряду заросших лесом гор, над которыми парили орлы. Когда-то давно, когда его еще не было на свете, там располагалась ракетная часть, и мощные атомные ракеты целились из глубоких шахт в Америку и прочие обиталища шайтанов… Потом ракеты вывезли, шахты наполовину залили бетоном, еще до первой войны разворовали оставшееся оборудование, вывезли километры медных проводов и кабелей в свинцовой оплетке. Разрушились и пришли в негодность казармы и караульные помещения, гаражи и трансформаторные подстанции… А бывшие шайтаны стали почти друзьями, во всяком случае, это они дают деньги на великий джихад!

Но логово стратегических ракет не так легко уничтожить: до сих пор сохранились подземные коридоры, железобетонные бункеры, остатки стартовых шахт и командных пунктов… Мало кто помнил про бывший стратегический объект.

А еще меньше знали, что несколько лет назад, повалившиеся ряды ржавой колючей проволоки подняли и восстановили, отремонтировали сигнализацию, заново разбили минные поля, починили запорные устройства стальных дверей полуметровой толщины… Джамалутдин сам был родом из Мамута, его отец когда-то снабжал ракетную базу продуктами, а старший брат – Умар, участвовал в восстановительных работах и служил в охране объекта. Поэтому он был одним из немногих, кто знал, что именно там и устроил свое логово Саббах – в подземных спецсооружениях не страшны ни бомбежки, ни артобстрелы, да и подобраться к ним практически невозможно… Но, конечно, об этом он никому не рассказывал – только поэтому еще и жил на земле.

Джамалутдин глубоко вздохнул. Там, на господствующих высотах, для охраны базы выставлены посты с пулеметами, минометами и автоматическими станковыми гранатометами «АГС-17». Но их не видно – на то они и секреты. Он представил, как за шершавым камнем лежит сейчас Мадина, прижавшись нежной щекой к прикладу снайперской винтовки «СВД», и тренируется в расчете поправок на уклон рельефа и ветер. Вопреки бытующим среди неверных слухам, девушек-снайперов у моджахедов немного. В этом потоке курсантов Мадина одна – снайпер, у остальных предназначение другое – стать шахидками. И тренируются они отдельно. Сам амир[22] Саббах лично курирует подготовку шахидок и проводит с ними занятия. Джамалутдин очень радовался, что Мадина не в этой группе. Было бы жалко, если бы ее тело превратилось в окровавленные и закопченные взрывом куски мяса! Хотя ему о теле Мадины можно лишь мечтать… Джамалутдин встряхнул головой, отгоняя грешные мысли. Нужно собраться – грозный Саббах сегодня экзаменует не снайперов, и не шахидок, а именно его…

Амир в американском зеленом камуфляже, такой же кепке и каплевидных солнцезащитных очках, сидит в позе лотоса на зеленом коврике под раскидистым деревом у дороги. Он иорданец, но больше о нем практически ничего не знают. Только то, что он поклонник средневековой организации ассасинов – первых профессиональных убийц и террористов, не боящихся смерти. В честь их основателя он даже взял себе позывной и на занятиях по укреплению духа будущих моджахедов часто рассказывает о подвигах ассасинов, историю которых знает наизусть.