Перепрыгивая через распростёртые тела, я вскоре достиг озера. Уже на берегу я заметил, что отшельник значительно уменьшился, но не придал этому значения. Меня вела сила, источник которой таился глубоко во мне. Всё, что я совершил в жизни, было не более чем забавой, чередой незначительных поступков. Я был верен своему народу, но почти ничего не сделал для него. Моя миссия начиналась только сейчас. Только сейчас я осознал своё исключительное предназначение. Я был одержим даром слова, дар этот был столь велик, что мне хотелось говорить даже на бегу. На меня неожиданно снизошло понимание происходящего, словно ушедшие совершенные оставили мне крупинки своих мыслей. Я гордился их наследием. Теперь следовало заставить его плодоносить. Я понял свой долг — рассказать людям историю своих братьев, историю истины, погребённой и воскресшей, и эта история не менее ценна, чем кровь Иисуса Христа, привезённая из Кесарии.

Шёл я, похоже, недолго. На перекрёстке, где галереи становились уже, змея, проскользнувшая у меня под ногой, указала мне правильный путь. Вдалеке забрезжил ни с чем не сравнимый свет, расточаемый дневным светилом.

Путь к свету преграждала каменная осыпь: камни нападали в заплывшую глиной трещину. Сопротивляясь, глина вспучилась, вытолкнув каменное крошево. Распластавшись на неровной поверхности подземной галереи, я полз как змея, царапаясь об острые рёбра камней, борясь с частицами окаменелой материи, сцепившимися друг с другом, чтобы задушить меня.

Наконец руки мои нащупали живые растения; напуганная моим появлением стая летучих мышей разлетелась в разные стороны. Я вырвался из объятий безжизненного камня…

У ног моих бежал Арьеж. В бесконечной лазури неба светило солнце. Упав на колени, я простёр к нему руки. И мне показалось, что я стал олицетворением своего народа. Злые хотели похоронить его заживо, но он вечно будет тянуть руки к солнцу духа.

Слава крылатому слову, что воскрешает мёртвых и омолаживает живых, вызывая в памяти лица их отцов! Слава магическому слову, что водворяет деяния людские в кладовые памяти, дабы затем извлечь их оттуда и поместить на весы, более совершенные, нежели весы трёх судий, восседающих в аду древних! Слава громкозвучному слову, что рассеивает мрак забвения!

Тишина — могущественнейшее оружие зла. Зло пронеслось над моим краем, оставив позади себя тишину и товарища её страх. Половины века оказалось достаточно, чтобы люди Юга, чью плоть и чью веру подвергли мучениям, почти забыли историю своих страданий.

Опираясь на палку, облысевший, с длинной бородой, хожу я по деревням. Люди считают меня попрошайкой, но на самом деле это я даю им. Я даю людям память.

Каким-то неведомым путём ко мне вернулась способность совершать безумства — я совершал их во времена своей молодости. Благодаря этой способности я и живу. В аббатствах сменились приоры. Повсюду новые вигье и сенешали, прибывшие из Франции. Никто из высшего начальства не знает меня. Да и кому взбредёт в голову обвинить в ереси и бросить в тюрьму старика, который пускается в пляс при виде ребёнка и с ужимками падает ниц при появлении инквизитора? Каждый раз, когда я вижу перед чьей-нибудь дверью горшок с молоком, а рядом спящего человека, я выливаю молоко ему на голову. Когда же я прохожу мимо колокола, то тороплюсь дёрнуть его за верёвку, а потом слушаю его звук.

В каждой деревне я старательно ищу того, кто способен выслушать меня до конца. Я не обращаюсь к тем, у кого есть дети. Положение отца семейства обязывает настороженно относиться к любым посягательствам на установленный порядок и официальную религию. Не обращаюсь я и к книжникам. Обычно выбираю какого-нибудь простачка с восторженным взором, потому что простак имеет больше веры, чем умный, и рассказываю ему, какой прекрасной и цветущей была земля Юга, пока сюда не пришли люди из северной Франции, как здесь почитали учёных, как воплотившаяся мысль становилась частицей всеобщей красоты. Рассказываю о гибели Безье, Каркассонна и Тулузы, посвящаю в то, как гибнет город, сумевший сохранить свои дворцы и храмы. Объясняю, что любая несправедливость порождает такую же несправедливость и эта цепочка не прервётся до тех пор, пока несправедливость не будет — нет, не исправлена, ибо внешнее исправление не имеет никакого значения, — понята, понята теми, кто её совершил, и прощена теми, кто её претерпел.

Труднее всего понять прощение. Ведь красота мести так проста и доступна! Кажется, в ней даже имеется некое мужественное благородство. Месть — это первая мысль, приходящая в голову доверчивому простаку, который меня слушает. Он готов убивать без промедления. Мне очень трудно объяснить ему, что одна смерть влечёт за собой другую, ибо связаны они так же тесно, как сын с отцом, и что все эти смерти создают цепь, которая никогда не прервётся, если её не разрубить каким-нибудь неожиданным поступком, например прощением. Когда я говорю об этом, во мне самом всё кипит, ибо сам толком не понимаю, почему должен давать прощение, как предписали мне альбигойские мудрецы. Но разве важно, что я плохо понимаю послание? Достаточно того, что послание передано.

Я буду передавать его вечно. Как сказал мне Бернар Марти, моё несовершенство обязывает меня часто возвращаться на землю, и всякий раз мне предстоит возрождаться в новом человеческом облике. Но кем бы я ни стал, я всегда буду пробуждать воспоминания о страшной истории, которую снова успели забыть. Они сожгли все книги, все молитвы, все рукописные памятники альбигойской мысли. Восстановили обгорелые башни, поставили на постаменты новые колонны, сменили греческих богов на статуи своих святых. Но я не перестану бороться с молчанием зла. Я буду напоминать о погибших башнях, о прежнем здании тулузского капитула, о его советниках с жезлами из слоновой кости, о кладбище Сен-Сернен, где покоится династия Раймонденов де Сен-Жиль. Я заставлю ожить мёртвых, иначе им не упокоиться с миром.

Дабы они упокоились и забыли о минувших злодеяниях, а их вечно светлый дух высвободился из материальных останков, при каждом новом воплощении я стану обретать тело жителя Тулузы. А так как моя любовь к моим братьям неустанно возрастает, буду усердно исполнять свой долг, и речи мои зазвучат светло и искренне.

Пусть тот, в чьём облике мне суждено воплотиться, станет прозорливее и мудрее, а духовная сущность его с годами будет всё более незамутнённой и прозрачной, подобно вину с виноградников Пеш-Давид! Пусть с каждым разом всё ярче сияет клинок глагола! Пусть слова мои с каждым разом обретают всё большее совершенство и достоверность! И пусть когда-нибудь, очистив сердце от зла, я увижу Тулузу и пойму, что камни её больше не сочатся алой кровью альбигойцев! Да изгладится несправедливость в сердцах неправедных! И да будет прощение понято теми, кто его дарует.

Всё началось с того, что внутренний голос, исходящий из глубин души, взорвал окружавшую его тишину: «Мишель де Брамвак, встань и иди, обойди весь Тулузский край. Найди спрятанный там Грааль, и люди будут спасены!» Но как в XVI в. найти след Грааля, затерявшийся в ночи веков на обширных просторах, что раскинулись от Средиземного моря, чьи воды в стародавние времена бороздили галеры мавров, до поросшего соснами берега бескрайнего океана? Обойти весь Тулузский край означает пройти по дорогам, истоптанным в начале тринадцатого столетия ногами женщин и мужчин, проповедовавших истину о трёх ипостасях Господа и о движении душ через врата цепочки смертей; проникнув в роковую тайну, люди эти потом погибли.

1938 год. Спустя год после получения престижной Гран-при по литературе, присуждаемой Французской академией, и спустя семь лет после выхода романа «Кровь Тулузы», имевшего огромный коммерческий успех, Морис Магр выносит на суд читателей, приобщившихся к «катарской теме», «Сокровище альбигойцев». В первой части этого труда, который условно можно назвать дилогией, действие, корнями уходящее в почву Тулузы, разворачивается накануне крестового похода против альбигойцев. Герой романа «Кровь Тулузы» Дальмас Рокмор является избранником, и ему доверяют самую важную миссию: спасти «сокровище» катарской церкви. Покинув осаждённый Монсегюр, он отправляется вручить таинственную реликвию оставшимся в живых совершенным, которые нашли убежище в пещере Орнолак. Во второй части дилогии действие разворачивается три века спустя. Тулузский врач Мишель де Брамвак слышит голос, идущий непосредственно из его сердца; этот голос велит герою отправляться в путь. Вооружившись прочным посохом, Мишель де Брамвак пускается на поиски разгадки тайны, проникнуть в которую пытаются с сотворения мира. А ещё он должен отыскать некую реликвию, хранящуюся у посвящённых в тайну; реликвию эту посвящённые передают по цепочке, из поколения в поколение; последним звеном этой цепочки являются катары. Когда люди ещё не утратили способность понимать язык природы, одним из символов тайны, передаваемой, словно священный огонь, от посвящённого к посвящённому, стал Грааль, изумрудная чаша, куда, согласно преданию, Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа; обладатель этой чаши мог достичь царства высшего знания и всеобщей любви.