— С тобой такое уже случалось?
Сослан долго молчал с хмурым лицом, но его угрюмость была вызвана не вопросом Хоробрита, а воспоминанием.
— Не только со мной. Моего прадеда ограбили и убили воины шемаханского правителя. Деда ограбил Тохтамыш. Второго деда — Тимур. Отца убил уцмий Кайтага, когда пришёл к нам с войной. Я выслеживал его всё лето и убил стрелой. За мной гнались много дней и ночей. Но я ушёл. В отместку прислужники уцмия зарезали двух моих братьев. Так что мне уже не хочется заводить семью.
— А разве род не мог тебя защитить?
— Моего рода не стало после Тохтамыша, — мрачно отозвался Сослан. — Здесь собрались все изгои, обездоленные, безродные. Всё было бы хорошо, если бы не война между Узуном Хасаном и повелителем турок Мехмедом. Из-за неё перестали ходить караваны из Армении, из Тебриза, Багдада, Ормуза. А раньше их было много и наша жизнь была почти счастливой.
Сослан не терял надежду ограбить однажды столь богатый караван, что он и его люди превратились бы в богачей.
— Тогда я стал бы купцом, — мечтательно добавил он.
— Но и тебя могут ограбить, — удивился Хоробрит.
— Меня — нет, — покачал в знак отрицания левой рукой Сослан. — У меня есть тамги всех окрестных племён. У каждого атамана свои охранные знаки. Меня не станут грабить!
Хоробрит оставался с разбойниками, томимый неясными предчувствиями. Ему хотелось побыть в горах, там, где он ещё ни разу не был. Ещё была надежда, что погоня, посланная Касимом, потеряет его след. Ведь они не могли знать, где он скрывается. Его преследователи наверняка кинутся прямо в Дербент. Своим же купцам он ничем помочь не мог. Князь Семён строго-настрого запретил ему кому-либо открываться. Под любым предлогом. «Если даже на твоих глазах будут убивать друга — не смей помогать, иначе тебя могут узнать! Главное — доставь письма! От этого зависит судьба Руси!»
Когда Сослан уходил за добычей, Хоробрит лазал по горам, обретая полезную сноровку; отдыхая, подолгу любовался ослепительно-белыми вершинами двух необычно высоких гор, возвышавшихся на северо-западе. Особенно прекрасны они были в пору заката, когда прощальные лучи солнца освещали их, и тогда снежные шапки на вершинах искрились и пламенели подобно драгоценным камням.
Однажды Сослан, заметив, что Хоробрит задумчиво смотрит на заснеженные величественные горы, вдруг сказал:
— В той стороне когда-то жило племя колдунов. Они обитали в потайной долине, а потом покончили с собой, видимо, приняли яд.
— Зачем они это сделали?
— Это одна из многих тайн наших гор, которую никто никогда не разгадает.
И Сослан поведал удивительную историю о том, как он нашёл потайную долину.
— Однажды я охотился на оленя, который убежал вверх по ущелью. Я был молод, горяч, задорен и оленя решил добыть во что бы то ни стало. Лез за ним всё выше и выше. Каково же было моё разочарование, когда ущелье кончилось, а олень вдруг пропал.
Упустить его я не мог, распадок был слишком узок, склоны гор обрывисты и безжизненны. Значит, добыча затаилась где-то поблизости. Я начал внимательно осматриваться. С луком наготове заглядывал в каждую щель, за каждый валун. Ни одного потайного места не пропустил. И вдруг услышал глухой шум ручья. Но самого ручья я не видел. Между тем шум текущей воды раздавался явственно. Это показалось мне странным, я стал приглядываться особенно внимательно. И наконец понял, что ручей бежит по подземному руслу, а оно находится в глубине ближнего склона горы, именно оттуда и доносился звук струящегося потока. Тогда я спустился ниже по ущелью, держась возле скалы, и обнаружил узкую глубокую расселину, в которую ручей втекал. Расселина прикрывалась каменным навесом и напоминала глубокую рану. Я бы ушёл из этого места, если бы не обратил внимание на то, что узкая щель как бы вырублена в скале. Или её нарочно расширили. По краям её виднелись стёсы.
Заинтересовавшись, я решил спуститься в неё. По не знал, как это сделать. Тогда я ещё раз обошёл скалу, в которую уходила расселина, и увидел, что она не соприкасается с горой, между ними есть промежуток. Я втиснулся в него. Шагов через десять он расширился, и под моими ногами оказался обрыв. Вниз уходила бездна. А через неё был переброшен мостик. Я сразу понял, что мостик очень древний, уложенные под ним камни были замшелые. Я находился как бы в каменном колодце, солнце стояло в зените. На какое-то время оно осветило мой колодец, и тогда древний мостик засверкал серебристым цветом. Я решил, что он сделан из серебра.
От отца я слыхал, что в старые времена в здешних горах жило племя чародеев. Явилось оно издалека, с юга. Отец говорил, что люди этого племени читали волшебные книги и умели летать по воздуху. Они обладали могуществом, недостижимым для простых смертных. Их стрелы летели гораздо дальше стрел, которые пускали самые могучие воины. Они имели железные трубки, которые извергали дым и гром. Когда ты показал мне, как стреляют из аркебуза, я сразу вспомнил этих магов. Отец говорил, что если на мага нападали несколько человек, он отводил им глаза, и они начинали сражаться между собой. Ни один смертный не мог прикоснуться к чародею и остаться невредимым. Но однажды они исчезли. И с того времени их никто не видел. Люди стали говорить, что, наверное, чародеи улетели обратно в свой Вавилон, подобно птицам. Но оказалось, что это не так.
Серебряный мост вёл в пещеру. За ним виднелось отверстие в рост человека, вырубленное в скале. Тогда я стал искать способ, как перебраться к пещере. С собой у меня был прочный аркан. Приметив на той стороне огромный валун, который мог выдержать мой вес, я зацепил за него аркан. Потом уложил под опору мостика новые камни, держась за аркан, перебрался через него. После этого вошёл в подземный ход. Он вёл вглубь горы и неизвестно где заканчивался. Я вернулся, разыскал в ущелье сухое смолистое дерево, изготовил факелы и, забыв про оленя, направился по подземному ходу.
Шёл долго. И наконец оказался в небольшой долине, со всех сторон замкнутой, словно стенами, высокими горами. Они вздымались на такую высоту и были столь обрывисты, что через них невозможно было перебраться ни одному живому существу. Даже орлы летали ниже.
Я стоял на ровной площадке, по краям которой были огромные чаши, наполненные золой и костями. Зола в чашах превратилась в камень. В долине росли травы и плодоносные деревья. Здесь никогда не бушевал ветер и пыль никогда не покрывала листву. Серебрился на солнце ручей, пропадая в теле горы. На деревьях плоды были сочны и огромны. И было тихо. Только ручей звенел. Говорят, что где-то есть рай — обитель счастливых. Я и решил, что попал в него. Здесь было много пищи и много покоя. Слишком много покоя. Подойдя к ручью, я увидел на зелёном берегу брошенные каменные жилища. Они были столь древними, что кровли их давно обвалились, а внутри росли деревья и травы. Я пробыл в долине несколько дней, осмотрел её всю. Хотелось понять, почему люди покинули столь благословенное место. И наконец обнаружил в скале дверь! — Последние слова Сослан произнёс торжественно, тем самым придавая особую значимость своему открытию. — Она была из того же серебристого металла. Я попытался открыть. Она оказалась заперта изнутри. А что скрывается за дверью, запертой изнутри?
Па этот вопрос Сослан не успел ответить. Крики дозорного с вершины горы привлекли его внимание. Дозорный махал им рукой и показывал в сторону лощины, через которую они шли, когда направлялись из мёртвого города. Сослан и Хоробрит поспешили к нему. Когда они поднялись на вершину, то увидели в лощине большой конный отряд. Впереди отряда бежали собаки-выжлецы, вынюхивая след. Это были татары — не меньше сотни хорошо вооружённых воинов. И первым, кого увидел Хоробрит, был Муртаз-мирза. Рядом с ним ехал Митька. Татары были по ту сторону ручья. Собаки, обнаружив следы людей Сослана, злобно взлаяли и заметались на берегу, потом кинулись в воду. Всадники стали переправляться следом.
Выбравшись из воды, Муртаз-мирза остановил коня. Его взгляд изучающе скользил по склону хребта, на котором находились Хоробрит, Сослан и дозорный, и наконец упёрся в скалу, за которой они укрывались. Нюх у сотника был как у выжлеца. Конечно, он не мог видеть сквозь камень, но вдруг взвизгнул, в ярости поднял лошадь на дыбы, проревел:
