— Но ведь и раньше браконьеры вылавливали кету, — заметила Гаркавая, не спускавшая глаз с профессора.

— Видите ли, милая Лидия Сергеевна, — Сафьянов с некоторым высокомерием поднял усталый взгляд на девушку, — украсть десять рыбин из тысячи или пять из ста — это не одно и то же. Вот в чем суть, дорогой ихтиолог, это надо понимать. Что касается Бурукана, — после короткого раздумья продолжал профессор, — то здесь мы имеем дело в некотором роде с исключительным фактом. Бурукан — река сплавная. Во время войны на его берегах велись интенсивные заготовки леса для строек Комсомольска-на-Амуре. Тогда мало с чем считались: все подчинялось цели номер один — разгромить врага. В итоге — берега реки оголились, нерестилища заилились. А так как местные лесозаготовители заодно облавливали нерестилища, благо контролировать их было некому, то оказались сильно подорванными и стада самих производителей. В совокупности все это и привело к тому, что мы имеем сегодня: кеты больше нет в Бурукане. Нужно срочно строить там рыбоводный завод! — Сафьянов легонько стукнул кулаком по столу, и во всех трех чашках дзинькнули ложки. — В этом и только в этом спасение остатков кетового стада, еще находящих там себе пристанище. Но для этого нужны большие деньги…

За столом наступила тишина. Сразу показались громкими нудный и тягучий писк чайника на плите, тиканье ходиков на стене, отчетливый равномерно-нескончаемый перестук двигателя сельской электростанции: дук-дук-дук-дук…

— А я все-таки добьюсь восстановления нерестилищ Бурукана без строительства там дорогостоящего рыбоводного завода! — внезапно нарушил тишину Колчанов.

— Один? Без шефа? — с деланным удивлением спросил Сафьянов и многозначительно скосил глаза в сторону своего ученика, почти не поворачивая к нему головы.

Сказанное казалось шуткой, но ни от Колчанова, ни от Лиды Гаркавой не ускользнула нотка обиды, едва заметно прозвучавшая в голосе профессора.

— Отнюдь нет, Николай Николаевич, — поспешил Колчанов успокоить своего шефа, — только с вашей помощью.

— Тогда прошу все бабки на стол! — Сафьянов весело и решительно хлопнул обеими ладонями по столу.

— Я заложу там аппараты Вальгаева, Николай Николаевич.

— Что, опять?! — И без того длинное лицо Сафьянова сейчас вытянулось еще больше, а глаза стали сердитыми. — Я уже слышал эти песни и больше не желаю их слушать! — проговорил он решительно. Потом сбавил тон и с недобрым ехидством продолжал: — Вот что, Алешка. Я тебя еще никогда не сек, но, видит бог, я прибегну к этому великолепному средству воспитания молодых людей! Я вышибу из тебя эту святую блажь!

— Выслушайте меня до конца, Николай Николаевич, — пытался было остановить его Колчанов, мягко и простодушно поглядывая на профессора.

— И слушать не хочу, не желаю слушать глупостей. Вот что, дорогой мой Алексей Петрович, — почти совсем сердито и даже, как показалось молодым людям, едко проговорил Сафьянов. — Если ты не хочешь, чтобы мы с тобой сильно поссорились, — выбрось эту глупость из головы. Аппарат Вальгаева! Об аппарате Вальгаева мне все рассказали в институте. Это детская забава, профанация науки, попытка решить проблему негодными средствами. Но главное даже не в этом. По семилетнему плану на Бурукане намечено построить большой рыбоводный завод, оснащенный новейшим оборудованием. Но и это не главное в нашем споре. Главное — твоя судьба ученого, паршивец ты этакий! Рыбоводство — дело в основном рыбоводов и практиков. Этих людей вполне достаточно, и они неплохо умеют делать свое дело. Что касается нас с тобой, так у нас и без того непочатый край работы. Мы — ученые аналитики и систематики, наша задача — до конца разгадать все тайны подводного царства и описать всю сложнейшую взаимосвязь процессов, происходящих в мире рыб. Пока мы этого не сделаем, до тех пор невозможно грамотное, целенаправленное воздействие человека на ту часть живой природы, которая лежит под водой. А много ли сделано в этом направлении? Вот тут-то и надо подумать над тем, куда и как тратить силы ученых-исследователей: по-хозяйски собрать их на главном направлении или раскидать по второстепенным, ничего не дающим науке участкам. Так-то вот, дорогой мой. И еще: ты думаешь о своем будущем? Ты не забыл, что являешься аспирантом по последнему году, а я — руководитель твоей диссертационной темы? Ты думаешь когда-либо защищать диссертацию? — все больше наседал профессор на загнанного в угол подшефного. — Если думаешь обо всем этом, так вот моя тебе конкретная программа: лето ты будешь работать в моей экспедиции, а по окончании полевых работ немедленно начнешь форсировать диссертацию.

Колчанов долго не отвечал. Он вычерчивал какие-то замысловатые линии на блюдце и, казалось, ни о чем больше не думал. Потом тяжело вздохнул, поднял усталый взгляд на шефа и коротко сказал:

— Я подумаю, Николай Николаевич.

— Подумай, подумай, — согласился профессор, — это всегда полезно. А когда будешь думать, заодно помни и о таком немаловажном факте. Иван Тимофеевич Званцев сегодня в разговоре со мной просил оставить тебя здесь еще на год, хотя бы как ученого консультанта и, так сказать, идейного руководителя нерестово-выростного хозяйства. Нерестово-выростное хозяйство я считаю делом важным и необходимым, но что касается твоего участия в его работе, я согласия не дал. Для этого у них есть свой ихтиолог, ей все карты в руки, у нее за спиной практика работы на рыбоводно-мелиоративной станции. — Он снова многозначительно посмотрел на Гаркавую. — А на должность секретаря райкома комсомола можно подобрать другого человека. К тому же ихтиологов не так уж много.

Колчанов и Гаркавая молчали, занятые своими мыслями. Прождав минуту-другую, Сафьянов с обычной своей напускной грубоватостью спросил:

— Ну, что молчите? Прижал вас старик?

— Нужно подумать, — проронил Колчанов.

Разговор больше не клеился. Гости поблагодарили хозяйку и отправились спать в сельскую гостиницу. За всю дорогу они обменялись лишь двумя — тремя фразами.

Утром следующего дня они разговаривали так, будто не было ничего, что угрожало бы их дружбе. Но Колчанов заметил — профессор старается избегать напоминаний о вчерашнем. Только на пути из столовой в райком партии Сафьянов спросил коротко:

— Ну как, подумал?

— Все время думаю, Николай Николаевич, — столь же лаконично отвечал Колчанов.

— И как решил?

— Еще не знаю.

— М-да…

Больше профессор не промолвил ни слова.

Они явились в райком первыми из приглашенных. Но уже через пять минут в кабинет ввалились сразу человек десять — председатель местного рыболовецкого колхоза со своими бригадирами, директор рыбозавода с начальником лова, районный рыбинспектор с помощником, Лида Гаркавая.

К десяти часам утра кабинет секретаря был уже полон народа.

Сафьянов немало был удивлен, когда понял, что весь этот люд собран единственно для встречи с ним, московским гостем.

— Я думаю, товарищи не обидятся на меня, — говорил Званцев, открывая встречу, — что мы отнимаем у них часть выходного дня. Но мы решили воспользоваться присутствием у нас уважаемого Николая Николаевича Сафьянова, крупного ученого-ихтиолога, и окончательно решить кое-какие назревшие вопросы. Николай Николаевич, попрошу вас разъяснить с точки зрения науки, как нам лучше вести рыбное хозяйство, а попутно проинформировать нас, какую помощь могут оказать нам в этом деле ученые, в частности экспедиция, которую вы возглавляете.

Нет необходимости приводить здесь выступление профессора Сафьянова полностью, хотя слушали его так, что ни единый шорох не отвлекал внимания на протяжении всей речи. Но кое-что представляет в ней несомненный интерес.

— «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача». Этими крылатыми словами Ивана Владимировича Мичурина я бы хотел начать, — говорил профессор, разложив по столу свои бумаги. — Великий Карл Маркс писал, что плодородие вовсе не есть такое уж природное качество почвы, как это может показаться: оно тесно связано с современными общественными отношениями… Водная среда подобна почве. Она может быть хорошо удобренной и плодородной и, наоборот, истощенной и бесплодной. В прямой зависимости от этого находится состояние урожая, в данном случае промысловых рыб. Амур, как рыбацкая нива, богат и плодороден. Напомню лишний раз, что в Амуре насчитывается больше ста видов рыб. Ни одна другая река в нашей стране не имеет столь богатого видового состава ихтиофауны. Но давайте представим себе такую картину. Вы посадили на своем огороде картофель. Через полтора — два месяца появились клубни. Не дождавшись, пока они вырастут и созреют, вы начинаете подкапывать их. Подкапываете до самой осени. И вот наступил срок сбора урожая. Богатый урожай вы соберете? Едва ли. Вы съели его почти в зародыше. Так почему же вы думаете, — повысил голос профессор и нацелил свой длинный палец, словно ствол маузера, прямо на председателя колхоза Севастьянова, — почему вы думаете, что иначе обстоит в рыболовецком деле? Я категорически подчеркиваю, что мы нерационально используем наши рыбные ресурсы. Где пудовые щуки, сомы и сазаны, где полуторакилограммовые караси, где полупудовые толстолобы? Я вас спрашиваю? — сердито оглядывая присутствующих, — кричал профессор. — Их нет!