Непосредственно сами великаны участия в схватке до сих пор не принимали. Всё так и стояли несокрушимой живой преградой, бесцельно размахивая лапами и никого за неё не выпуская. Кого-то они достают, но это вина всадников, что кидаются на них со своими жалкими потугами. Люди, очумевшие от свистящей в воздухе смерти, не замечают этого. Им видится, что враг повсюду, и что он стягивает окружение! И если не вырваться, пока прочие древни ещё не навалились на них, то полягут все до одного!
Расстояния, разделяющего обе стороны, как такового более не осталось. Летят стрелы и короткие пики, со звоном отскакивают от металла. А когда не отскакивают, падают тела. Часть рыцарей разъехалась, но многие продолжают топтаться, натыкаясь друг на друга. Кто-то из сотников зовом рога пытается собрать подле себя группу, потом он умолкает. Топоры врубаются в торсы громил, брызжут щепки — редкие случаи, древни на них даже не отмахиваются. Лишь всё громче бубнят, словно бы осуждающе.
Толкотня и духота. Вздыбливается лошадь, в её боку древко.
Матерщина — это командор, не разобрать ни слова. Проносятся перед глазами спины и лица с выпученными глазами. Кто туда, кто сюда. Великаны совсем рядом. Вдруг возле тебя больше нет помех, ты прорвался! — но нет, перед тобой встаёт Он, и на нём беснующимися чертями прыгают карлы. Запах гари — подпалили ещё кого-то! Только бы опять не самих себя. Копыта громыхают прямо в твоей голове, хрипы и завывания, твои хрипы, чужие завывания. А наверху безмятежное небо. Кружится, кружится. И нет выхода из огромной давильни.
Подходят ещё древни. А с ними свора недомерков, почуявших бессилие загнанной в угол добычи, и от того пришедших вовсе в неописуемое возбуждение. Их стрелы выхватывают жизни. Карлы стреляют с ветвей, обхватив те ногами и тем освободив себе руки. Умелые охотники. Лесные дикари.
Стрела ломается и об твой шлем. Словно кто-то отвешивает тебе оплеуху, удар и на миг всё поплыло. Божий свет перекрывают древесные стволы. Ходящие брёвна топчут землю. Сокрушающие плети секут воздух, что без того стонет от басовитого бормотания.
— Меж ними! — всё же прорезает вселенский ор крик Шрама.
Да разве ещё хоть кто-то способен что-то соображать? Лошади несут сами, куда попало. Управлять ими едва возможно. Но может они и почуют вдруг появившуюся случайную брешь!
БА-БАХ!
От громыхания заложило уши, и все звуки разом отдалились. Маги вновь изловчились ударить. Ай, да мэтр, а ещё говорил: стар совсем! Рукотворная молния повторно шандарахнула в однорукого великана, на котором продолжало плясать масляное пламя. Хвоя на его ветвях побурела, половина лица закоптилась, в трещинах коры проступили смоляные потёки. И на этот раз древень не устоял. Медленно, подрубленным деревом завалился навзничь. От него взвиваются клубы дыма. Соседние громилы благоразумно пятятся в стороны.
Вот он — проход! Шанс!
Подобная мысль одновременно пронеслась в десятках голов. Всадники пытаются развернуться на месте и всем скопом устремляются во вновь образовавшуюся прореху.
Лошади сталкиваются, падают, не удержавшись. Участь быть затоптанным постигает и тех из карлов, что оказываются в образовавшейся бреши. Этих не жаль. Людской вал прёт, не помещаясь в тесном устье прохода. В безумных прыжках кони перескакивают через дымящегося великана. Загромождение из лежащих на земле тел — лошадиных и нет, мёртвых и ещё корчившихся в муках, растёт, мешая продвижению.
Новых ударов небесного пламени не последовало, и громилы затягивают разрыв в своих рядах… Длинные как копья и столь же твёрдые пальцы древня пробивают лошадь насквозь, выйдя с другой стороны красными, поднимают и отшвыривают её над головами далеко прочь. Рыцарь успел спрыгнуть с седла, но что с ним сталось не разобрать… Пока громилы сходились, ещё части смертников удаётся вырваться из западни. Среди этих оказываются командор с господином Аргустом.
Счастливчики скрываются в чащи, вослед им летят стрелы и негодующий посвист, но и их уже не настичь.
Великаны повторно смыкают окружение. И те, кто остаётся в нём, постепенно откатываются обратно к центру прогалины. Лишь там для них ещё сохраняется возможность прожить какое-то время. Туда же бегут оставшиеся без лошади, хромающие, безоружные, там же по-прежнему стоят маги, что вовсе не двигались с места. Стрелки отстреливаются. Невероятно, но кто-то выпускает горящие стрелы. Вспыхивает ещё один облитый маслом громила; карлы осыпаются с его ветвей верещащими комками. В спины всадникам летят ответные стрелы. Рыцари падают на землю, и их лошади, почуяв внезапную лёгкость, несутся дальше галопом.
Всё возвращается к тому, с чего началось. Огонь и безумие схватки перегорают, оставляя после себя обратившуюся в пепел надежду. Нахлынувшее отчаяние опустошает души.
Затравленные лошади рвутся бежать, дальше, ещё дальше, но бежать некуда. Лошади брызжут пеной и кровью. Только ценой неимоверных усилий их удаётся сдержать. Собаки, заливаясь воем, носятся кругами, прошмыгивают под громилами. Стрелы сбивают их, но, в общем, ни карлам, ни великанам до псин нет дела.
По всей прогалине лежат тела, и древни ступают прямо по ним.
Уцелевшие рыцари съезжаются в плотную кучу. Существенно поредевшую кучу. Конные и пешие жмутся друг к другу. Это ничем не поможет, их смерть рядом, не сводит с них глаз, не отпустит их. С ними больше нет командора, нет веры.
Дваро Догвиль, растерявший весь свой десяток и волей судьбы оставшийся последним, кто ещё был способен на внятные приказы, орёт и бьёт кулачищами направо и налево, пытаясь привести в чувство скованное отчаянием стадо. Помощи ждать неоткуда. Но даже это не повод ссать в штаны и лишаться разума!
Древни всё же начали сближаться. Великаны прекратили своё безучастное стояние. Они чего-то ждали, но так и не дождались.
* * *
— Мартин! Да постой ты! Мэрих и Орнир мертвы, я сам видел! Хью — не знаю, но здесь его нет! Звать их бесполезно! В лучшем случае спаслась сотня. Кроули и его дети остались там, про них все просто забыли… Что станем делать? Либо вперёд, либо назад. За нами могут погнаться. На раздумья времени нет!
Шрам кричал. Аргуст с трудом усмирял хрипящего коня, зыркающего на окружающих налитым кровью взглядом.
— Я никого не брошу! — взгляд командора горел не меньшим буйством, бородатое лицо перекосило от ярости. Перед глазами всё виделось, как падали его воины, когда он сам без шлема не получил и царапины! Проклятые стрелы и лапы громил обходили его как заговорённого. — Я возвращаюсь!
— Я с тобой. — Аргуст захлопнул забрало. Его меч успел вкусить крови недомерков и желал больше.
Штрауб хотел что-то ответить, уже рот раскрыл. Но смолчал.
— Пошли! — маэдо хлестнул поводьями. — Может, ещё что-то и выйдет. Твари не ждут, что мы ударим им с тыла!
— Мы возвращаемся! — Шрам крутанул топором смертоносный стальной круг. — В атаку! Руби их, жги их! Никакой пощады!
Всадники, что выскочили из засады и за некоторым числом не рассеялись, кто куда, съехались на поляне вблизи от злосчастной прогалины. И сейчас они поворачивали лошадей. Ослушаться командора никто не посмел.
О пережитом до того затмении и позорном паникёрстве было стыдно (и страшно) вспоминать. И возвращаться было страшно. Но, воистину, не бросать же своих на растерзание нелюди!
Лесной сумрак огласили запальчивые крики, впрочем, по знаку Шрама сразу умолкшие. И тогда вновь стал слышен разносящийся над чащей трубный вой великанов. Битва не утихала.
Неполная сотня прорвавшихся возвращалась к полю сражения. Надежда переломить ход схватки ещё оставалась.
* * *
Вражеское кольцо сжималось. Древесные монстры шли столь плотно, что зазоров меж ними не наблюдалось вовсе. Карлики тоже подступали, семеня следом за своими исполинскими союзниками и восседая на них, как на своеобразной ездовой живности.
Древни приближались, но делали это медленно, словно всем своим видом продолжая показывать нежелание нападать на глупых людишек. Несколько карлов, вздумавших выпустить стрелы в окружённых уже после того, как воинственный всплеск последних иссяк, тут же распрощались с жизнями. Могучие лапы громил при необходимости могли быть весьма ловкими. Остальные, усвоив урок, опустили луки, непрерывно вереща на своём крысином языке.