Эльтран словно прыгнул в пруд с большой высоты. Именно прыгнул, а не нырнул, как было бы правильней. Он будто бы упал плашмя. Было больно, но стало в стократ хуже, когда этот воображаемый пруд превратился в буйную реку, чье русло шло через некроманта. Он чувствовал всю боль, страх и предсмертную агонию сцерров. Одних душили, других пытали, а после же казнили. Иных медленно разрывали на куски, кого-то скормили люкрам, вырывали глаза, отрезали уши и язык, ломали пальцы, сжигали, иль закапывали заживо, сажали на кол, разрывали заклинаниями, скармливали волкам аль собакам, кого-то топили, некоторых женщин насиловали до смерти, кого-то оставили жариться на солнце в пустыне на другом континенте без еды и воды. Но были и те, кто погибал собственной смертью, от старости. Все это проносилось через тело Эльтрана, и он пьянел от такой огромной Силы. Он чувствовал, как она наполняла его, чувствовал, как из раны на боку что-то вытекало, тягучее и мерзопакостное. Похоже, то был тот самый яд. Чувствовал, как рана затягивалась. Сила переполняла его, и было ему хорошо и приятно, хоть и безгранично больно. Но не всегда приятное длилось долго, а посему дурман сменился жуткой болью. Заныли мышцы, задрожали кости, все тело будто бы пылало. Эльтран почти до хруста сжал зубы, но, когда пламя (как показалось некроманту) загорелось внутри него, распространяясь по всему телу, когда загорелись глаза, крик сдержать не удалось. Казалось, что оставалось совсем чуть-чуть, дабы некромант воспламенился изнутри и превратился лишь в горстку пепла, а Сил оставалось очень и очень много. Эльтран всерьез усомнился в том, что мог вобрать в себя столь колоссальную энергию и при этом остаться в живых.

***

Альва хоть и находилась на ином острове, но прекрасно видела ударивший в небо поток странной магии. Она чувствовала колебания воздуха и не понимала, бояться ей, аль нет. Что это могло быть? Как это воспринимать? Она поняла лишь то, что поток ударил из Хиар-армере.

Архимаг был слишком далеко, дабы лицезреть столь дивное зрелище, но он чувствовал, как напряглись магические волокна мира и вскоре его бросило в жар. Он понял, что произошел выброс мощнейшей энергии, растекавшейся по всему миру, но то были лишь ничтожные капли. Где находился источник, и сколько на самом деле вырвалось этой энергии — Демиус не знал, но боялся даже предположить, кто повинен во всем, хоть и догадывался.

Тарсо Солнцеглавый много ближе к Хиар-армере, нежели Альва, а потому видел куда больше. Поток ударил по облакам, странные белые нити окружали его, постепенно ползли вверх. Земля «последнего убежища» задрожала, потрескалась, деревья вырывались с корнем и устремлялись к странному столпу вместе с пылью, грязью и пеплом. Это все походило на смерч, но вождь понимал, что это куда страшней.

Когда последняя из нитей скрылась в облачной воронке, то поток молниеносно ударил обратно. Не было взрыва, не было никакой пляски пламени, все просто развеялось по ветру. Да-да, именно развеялось, превратилось в нечто схожее на дым, а мощный порыв воздуха все стер. Не существовало более никакого Хиар-армере, не осталось более ни одного трупа, коих было сотни тысяч. Деревья, поселение сцерров, праха не осталось. Вместо «последнего убежища» образовалась пустошь. Все стерто с лика мира, и увиденное поразило вождя.

День выдался солнечный, морозный, спокойный. Никто не нападал и не объявлялся. Даже погрустить можно о былых годах, когда нечисть и нежить свирепствовала в мире, и каждый день приходилось ожидать нападения. А сейчас… кхе! Мерзни да скучай средь бескрайних снегов в горах, да охраняй вход. Благо их было достаточно на страже, иначе можно сойти с ума.

Зевнув, он решил немного пройтись взад-вперед, как вдруг услышал какой-то постепенно приближавшийся свист. Звук был совсем близко и затих столь же внезапно, как и появился. В нескольких саженях перед стражем что-то упало сверху. Его немного оглушило, а земля чуть заходила ходуном, так что устоять на ногах не удалось.

Придя в себя, он увидел расплывчатый силуэт. Вроде бы человек. Увидев его четко, таким, как он есть, стражник широко раскрыл глаза и так и замер с приоткрытым ртом.

Тистору Исследователю было скучно. Его экспедиция сорвалась, ибо король посчитал, что эти останки не представляли никакой ценности для подгорного народа, так что оставалось лишь попивать эль. Думалось гному всякое. Конечно, для его народа, может, останки и не нужны, но их можно было бы передать Архимагу Демиусу, а может хаоромы бы заинтересовались. Взамен что-нибудь потребовали бы, но так ведь нет! Этот треклятый король думал лишь о том, чем бы обогатить собственную сокровищницу. Сокровищница предполагала наличие в ней золота да драгоценных камней, а скелет дракона нельзя причислить ни к чему из этого. Но ведь можно попробовать изучить останки, узнать, сколь они древние, быть может даже каким-либо магам удалось бы понять, что это именно был за вид.

Также думал Тистор о женщинах. Очень их любил, а вот они его не жаловали, увы. Приглянулась ему Транта. Ну, хороша, ну сильна, просто прелесть. Выпить могла эля не меньше него, а как мускулами играла, а как другим мужикам подзатыльники отвешивала. Диво, как хороша! В конце концов, имена у них с одной и той же буквы начинались. Казалось бы, идеальная пара, ан нет, господин Исследователь, не для тебя. Надо было в кузнецы идти. Они-то посильней физически, да поди попробуй эдакую гному одолеть. Сам с дюжину раз ляжешь, а ее не переборешь. Коль мужчина слабее, то пусть, собственно, ищет себе другую гному, была бы взаимность вдобавок. Победить то может и победишь, но ежели она скажет ужасное «нет», то это значило «НЕТ» и все тут. А взаимности как раз таки не было почему-то. Вот не было и все тут! Хоть об наковальню лбом бейся (а Тистор уже пробовал) все равно чем-то не нравился женщинам. Может все дело в его профессии? Исследователи вообще не особо популярны. Вот стражи и кузнецы — другое дело. Ювелиры тоже ничего. Да что уж там, даже добытчики в шахтах и то большим спросом пользовались. Ну не дано всем гномам быть эдакими мастерами, не дано. Кто-то для исследования был рожден, кто-то родился прекрасным поэтом, иные же стали менестрелями. Бурелом в свое время пользовался огромным уважением, да к тому же женским вниманием не был обделен. На него буквально вешались женщины, лишь бы он обратил на них внимание.

«Везет же кому-то… кто-то рождается бардом, кто-то скульптором, кто-то становится великим мастером в кузнечном деле, а кто-то как я… точнее, этот кто-то и есть я. Единственный исследователь в Драконьих горах»

Увы, но ничего столь важного и нужного для своего народа Тистор не открыл, иначе перестал бы быть одинок.

Иной думой были земли, что позади Драконьих гор. Ну, как сказать, земли. Цепь гор там продолжалась, даже пытались ранее туда хаживать, да помирали только, не возвращались. А ну как именно Тистору повезло бы, а? Может, именно для этого он родился? Авось там драгоценных камней немерено.

— Решено! Через седмицу отправляюсь! — вскочил Тистор, подняв вверх указательный палец, словно давая клятву небесам.

— Да сядь ты, полоумный! — дернул его брат по кружке (так гномы называли тех, с кем попивали эль уже много, много лет). — Опять замечтался, да?

— Это не мечта, а цель! — важно произнес Тистор.

— Сдохнуть поскорей? — гном приподнял бровь. — Интересная у тебя цель.

— Болван ты, Мотроф, как есть болван. На то меня Исследователем и кличут, что…

— Да просто кроме тебя больше никто эдакой глупостью не увлекается. Пошел бы ты в добытчики, что ли…

— Моя профессия куда важней!

— Да неужели? За все эти годы ты не принес пользы нашему народу, то-то ты все еще одинок. Коль нет пользы, нет и бабы, как говорится, — Мотроф засмеялся и отхлебнул еще эля.

— Так я про будущее говорю! Исследование будет важным ремеслом, вот увидишь-то, да! — продолжал настаивать на своем Тистор.