— Да заткнись же! Мне и так достаточно тошно, без твоей глупой болтовни. Ты уверена, что это устройство взрывается? Кто-нибудь пробовал проверить?

— Очень многие пробовали. Говорят, кое-кому удалось даже выжить после этого. Попытайся сам. Просто выйди из Имперского Крыла. Или, может, лучше сказать — выплеснись? — Ренала весело рассмеялась.

Мард оскалил зубы.

— Я мог бы рассказать Улласу о твоем разговоре с Этасалоу. Тогда он узнал бы, что ты соврала насчет этого дурацкого лабораторного халата. И напялил бы на тебя точно такую же электронную удавку, как на меня. Как бы тебе это понравилось, а, дорогуша?

— Ты никому ничего не скажешь. Я тебя знаю. Этасалоу — твой единственный шанс выжить на этой планете, а связаться с Этасалоу ты можешь только через меня. Советник Уллас сказал, что ты останешься здесь, под надежной охраной, вместе с нашими знаменитыми гостями.

— Не забывай, кто послал меня. Ты должна помочь мне.

— Я клялась Люмину. Для меня не существует иной верности. Даже верности самой себе. Я поддалась искушению, но покаялась в этом. Люмину угрожает опасность со всех сторон. Я буду защищать свою религию от всего и вся. В том числе и от тебя. Советник Уллас полагает, что он вырвал у тебя ядовитые зубы. А я думаю иначе. Я буду присматривать за тобой. И за ними. — Ренала махнула рукой. Мард знал, что она имеет в виду Бахальт и принца Дафанила.

— О да, это опасная парочка! Можно сказать, они держат в руках всю империю. — Мард, посмеиваясь, застегнул рубашку. — Они так же беспомощны, как я. Или как ты.

Ренала прошествовала к двери и остановилась там в величественной позе.

— Ты ошибаешься, и ошибаешься во всем. Советник похвалил меня за то, что я не потеряла спокойствия, когда командор Этасалоу заставил меня напялить этот халат. Я дала советнику полный отчет обо всем, что было сказано. Он действительно доверяет мне и знает, что ты лжец. А что касается Дафанила и Бахальт… они пешки в игре, которой я не понимаю и даже не стану притворяться, что понимаю. Меня это не волнует. Моя единственная цель в эти смутные времена — защитить Люмин.

И она быстро удалилась.

Мард яростно забегал по смотровой. Рывком распахнув рубашку, он схватился за ленту-передатчик, стягивавшую его грудь. Однако Мард был достаточно осторожен, чтобы не тянуть слишком сильно. Человек, надевавший на него эту ленту, предупреждал, что от посторонних воздействий она может разрегулироваться.

Что касается Реналы, то она мерила коридор широкими шагами, пребывая в весьма приподнятом настроении. Быть может, советник Уллас и не выразил ей свое одобрение по поводу ее действий в лаборатории Этасалоу, однако он понял, что Ренала ничего не могла поделать. Ренала вспомнила: сначала она немало понервничала, видя, насколько спокоен Уллас, невзирая на столь досадные обстоятельства. И все же он был весьма вежлив. Почти обходителен.

Все шло отлично. «И к тому же я назвала Бахальт и Дафанила пешками не только ради красного словца», — подумала Ренала. Потому что именно пешками они и были. Так же, как Мард. Никто из них не был настолько умен, как хотелось бы им самим верить. Если бы они и вправду были умны, то разве доктор Ренала закончила бы очередную партию, имея на руках три пешки, за которые так яростно сражались два якобы великих игрока? И почему эти два якобы великих игрока даже не заподозрили, что доктор Ренала умеет играть в эту игру не хуже них?

Все это служило доказательством силы Люмина.

Теперь, когда Ренала ясно видела, какую ошибку она совершила в жизни, она не могла не осознать, что только Люмин мог указать ей ее истинное место. Ее великолепный ум и чистосердечные устремления не значили бы ничего, если бы Люмин не главенствовал над всеми ее помыслами. Защищать Люмин. Вот что она должна делать.

А Люмин защитит ее.

Однако ее вере был нанесен сокрушительный удар, когда Ренала вошла в свой кабинет и обнаружила, что там ее ждет командор Этасалоу.

Этасалоу подождал, пока к Ренале вновь вернется самообладание. Сдержанная улыбка лишь подчеркивала напряженность, полыхавшую в его взгляде.

— Здесь никого больше нет, доктор, — произнес наконец Этасалоу. — Я отослал всех. Я сказал им, что я нездоров и хочу поговорить с вами наедине.

— Зачем?

С озабоченным выражением на смуглом лице Этасалоу пояснил:

— Советник Уллас изолировал принца Дафанила, мою племянницу и этого лживого двойного агента, Марда. Может случиться так, что мою племянницу и принца попытаются забрать отсюда. Этого не должно произойти.

— Что… что вы собираетесь сделать?

Этасалоу слегка расслабился. Сетка морщинок в уголках его глаз исчезла.

— Многое, дорогая доктор Ренала. Много такого, о чем вы предпочли бы не знать. Точно так же, как предпочли бы не знать об истинной миссии Марда на Хайре.

Ренала постаралась успокоиться.

— Он послан Солнцедарительницей. И все же я никогда не позволила бы ему сделать это.

— Да, вы бы не позволили. Вы преданы Солнцедарительнице, но вы не знаете ее подлинной натуры.

— Я не буду слушать святотатственные речи и призывы к мятежу. Я…

— Вы говорите, не слушая, — прервал ее Этасалоу и продолжил: — Я хотел бы отдать веру перестроенных людей Люмину. А не Солнцедарительнице. Она строит заговоры, пытаясь уничтожить меня. И сейчас, планируя мое убийство, она позорит свой сан, выставляя себя всего лишь заурядной придворной интриганкой. Я же предложил бы свою службу только правителю, достойному доверия.

Ренала почувствовала, как на спине у нее выступает пот.

— Это чрезвычайно опасные слова, командор.

Этасалоу тихо торжествовал.

— Вот видите! Ваша интуиция столь сильна, что вы буквально угадываете мои мысли. Помогите мне, и Люмин станет единственной религией на Хайре. И вы будете духовным вождем. Вы, Ренала. Только вы, во славе.

— Солнцедарительница? — Ренала не смогла заставить себя произнести весь вопрос целиком. Она прошептала это слово, которое в течение всего разговора маячило перед нею, словно приманка, — прошептала в надежде, что Этасалоу скажет ей то, что она жаждала услышать, то, о чем не осмеливалась думать.

И когда Ренала услышала ответ на свой вопрос, у нее перехватило дыхание.

— Наша святая обязанность — хранить Люмин незапятнанным и исполненным чести. Я должен заполучить Дафанила. Я должен заполучить Хайре. А если они у меня — значит, вся империя лежит на моей ладони. И в моей империи не будет места для той, что ныне называет себя Солнцедарительницей. Этот титул будет принадлежать той, кому я верю. Моей соратнице.

Этасалоу встал, подошел к Ренале и взял ее ладонь обеими руками.

— Помогите мне.

Лэннет и Джарка выбрались из электробуса, не оглядываясь друг на друга. Джарка проворно свернул направо. Лэннет неторопливо побрел, разглядывая витрины магазинов. Краем глаза он наблюдал, как электробус остановился на следующей остановке. Реталла и Трей вышли из него, свернули направо и направились в сторону Лэннета. Тот, в свою очередь, пошел следом за Джаркой, который уже успел одолеть полквартала.

Высоко над головами четверки крутились камеры «Мир и Порядок», фиксируя любое движение. Немигающие, не умеющие ничего забывать объективы располагались на плоских крышах домов, фонарных столбах и карнизах окон. Они вели запись. Тут и там попадались Помощники, одетые в черную с золотом форму Полиции Личностей. Они работали по двое. Работа их заключалась в том, что они наугад останавливали прохожих и требовали предъявить документы. Лэннет миновал три таких команды, и всякий раз его нервы натягивались до предела.

А еще Лэннета потрясло его отражение в витринах. Оттуда на него смотрел Вэл Борди. С момента своего прибытия на Хайре Лэннет ни разу не видел зеркала больше, нежели то металлическое зеркальце размером с ладонь, в которое он смотрел, когда брился. Оно показывало его лицо по частям, словно дробя его на кусочки мозаики. Теперь же Лэннет видел себя целиком. Взгляд его останавливался то на том месте, где отсутствовал старый, привычный шрам, то на новом шраме. Как ни странно, Лэннету казалось, что этот новый шрам совершенно обезображивает его лицо. У капитана было такое чувство, словно он смотрит на человека, которого когда-то, давным-давно увидел мельком. И которого ему совершенно не хочется вспоминать.