От этой мысли она бледнеет.

— Не могу представить, что может быть… — она пытается подобрать слово.

— Понимаю. Это кажется неестественным, но для нас она единственный источник питания, и это не исправить. Могу сказать тебе, что кровь твоей пары будет самой вкусной едой, которую ты когда-либо ела. Она сродни эротическому опыту.

В этот момент Элейн улыбается и облизывает нижнюю губу.

— Эротическому?

— О да.

— Значит, то, когда ты питался от меня… испытал эротические ощущения?

Я делаю шаг к Элейн, чувствуя перемену в разговоре и настроении.

— Мне казалось это очевидным.

— А сейчас ты не голоден?

Она расстёгивает верхнюю пуговицу на рубашке, демонстрируя округлости своей груди, наклоняясь вперёд.

— Может, мне и не нужна кровь, но я всегда жажду тебя.

— Могу я кое-что попробовать?

— Всё, что пожелаешь. Я в твоём распоряжении, — грубо и хрипло говорю я, потому что научился понимать её выражения. Она что-то задумала, и я уверен, мне это понравится.

— Стой смирно. — Затем моя прекрасная пара хватает меня за бедра и придвигает к себе между раздвинутых бёдер. После чего скользит пальцами по моему животу, пока не проникает под рубашку. От ощущения скользящих по моей коже ногтей я толкаюсь бёдрами вперёд. — Нет, я сказала стоять смирно

Я не могу сдержать улыбку на её приказ. Если бы захотел, за одно мгновение я уложил бы её на кровать, и она это знает, но не волнуется.

Она приподнимает мне рубашку, и я срываю одежду через голову. Затем прижимает губы к моей талии, нежными дразнящими поцелуями, пока не опускается к паху. Там она прикусывает кожу, и я издаю стон. Она расстёгивает молнию, и звук эхом разносится по комнате. После чего поднимает на меня взгляд, озорно улыбаясь.

— Ты пробовал меня на вкус. Я хочу попробовать тебя.

Я запутываю пальцы в её волосы, шелковистые пряди только усиливают возбуждение.

Когда она прикусывает нижнюю губу, мне приходится сдерживаться и не оказаться между ног Элейн.

— Искусительница, — рычу я, когда она медленно стягивает с меня штаны на пол.

— Приятное происходит с теми, кто ждёт.

— Кто бы это не сказал, твой рот никогда не был так близко к его члену.

Она хихикает, и этот звук наполняет комнату и согревает меня. Но когда Элейн спускает с меня боксеры, смех прекращается и заменяется напряжением, таким сильным, что у меня сердце начинает колотиться. Мой член налит до предела и боли, но Элейн не заставляет меня долго ждать. Она открывает сочные губы и вбирает в тёплое совершенство мою головку, после чего я издаю стон от мучительного прекрасного ощущения.

— Чёрт, Элейн. — Она обхватывает мой член ладонью и сосёт головку. Меня одолевает столько чувств, и мозг хочет поддаться удовольствию.

Она вбирает меня глубже и убирает пальцы с моей длины к внутренней стороне бедра, прежде чем сжимает яички и мычит. От вибрации звука я удивлённо вскрикиваю. Я еле сдерживаюсь, чтобы не войти на всю длину и не кончить. Я хочу кончить в неё и дать ей ещё раз испить моей крови. Но мы в гостиной Брандта, который в любой момент может войти.

— Элейн, остановись, — говорю я, отстраняясь.

Она смотрит на меня. Её губы распухли и стали ярко-розовыми, и при мысли, что это от того, что она делала мне минет, я сильнее возбуждаюсь.

— Почему?

— Мне нужно быть внутри тебя.

— У стены? Я всегда хотела попробовать.

У меня дёргается член от её предположения.

— Я буду трахать тебя у стены, у грёбаного окна, в душе, на столе, где захочешь, только не здесь.

Она кивает и делает глубокий вдох.

— Сейчас самое подходящее время воспользоваться твоей супер-скоростью и отнести меня наверх.

Я смеюсь, натягиваю боксеры и штаны, застёгиваю молнию и беру Элейн за руку.

— Как пожелаешь, моя пара.

Лейни

Мне сладостно больно, когда я просыпаюсь после того, как Маттиас исполнил обещание. Он трахнул меня у стены в комнате, которую мы теперь делим, и настолько сильно, что висевшая на ней картина упала. А когда он укусил меня за грудь и испил немного крови, клянусь, я едва не разлетелась на миллион кусочков.

Он рядом и так неподвижен, что я задумываюсь, не притворяется ли он, когда дышит. Я провожу пальцами по его сильному подбородку и выше к светлым бровям. Он такой красивый. Могу ли я сделать этот шаг и стать вампиром, если это будет означать, что Маттиас будет со мной вечность? Но мысль выпить его кровь вызывает тошноту. Не в момент страсти, а от мысли убивать, пить её, чтобы выжить, даже если Маттиас поможет через всё это пройти. Не знаю смогу ли я.

Натянув на себя его огромную футболку, я вдыхаю пряный аромат. Мгновенное спокойствие заменяет растущую тревогу от мыслей о будущем и решении, которое нужно принять.

Встав, я потягиваюсь и иду в ванную, где забочусь о своих человеческих потребностях. Затем спускаюсь вниз. Может, сейчас и три часа дня, но мне нужен кофе, который Маттиас принёс мне несколько дней назад.

— Даже не знаю. — Голос Брандта застаёт меня врасплох. Разве он не должен спать весь день? — Она не позволит ему обратить себя, тем самым подвергает всех риску. Думаю, он должен просто взять и обратить её. Если в ближайшее время он не покончит со всем, начнёт чувствовать это.

Под моей ногой скрипит половица, и я бормочу:

— Чёрт.

А Брандт замолкает. Сделав глубокий вдох, я вхожу на кухню. Брандт сидит за мраморной барной стойкой с телефоном в руке. Тёмные волосы вампира взъерошены, под глазами пролегли тени, похожие на синяки.

— Выглядишь ужасно, — говорю я.

— Я совсем не спал.

Я хмурюсь.

— А разве, ребят, вы днём не спите?

— Можем и не ложиться. Пока мы защищены от солнца, можем делать что пожелаем.

— Значит ты — вампир с бессонницей?

Он пожимает плечами.

— Можешь называть это так.

— Знал, что бессонница сводит людей с ума?

— Тогда, наверное, лучше попытаться понять, почему я не могу спать. Последнее, что нужно этому городу — безумный вампир. Тем более что мы убили всех охотников

При упоминании человека, который напал на меня в проулке, я начинаю дрожать.

— Знаешь, очень иронично, что тот, кто должен защищать людей напал на меня.

Брандт фыркает.

— Охотники защищают лишь тех, кто им платит. Ты же — человек, который создан стать парой вампиру, и ты — идеальная приманка. Как и Луна для Акселя. Теперь он весь в шрамах и сломлен изнутри. Существования Акселя без Луны будет ущербным.

— Луна была человеком? — Меня начинает тошнить.

— Да. И была беременна их первенцем. Она была слабой и уязвимой. — Он проводит рукой по затылку и вздыхает. — Он не стал её обращать, потому что узнали, что она беременна.

— Поэтому Маттиас так отчаянно хочет меня обратить?

Он кивает.

— А ты не хотела бы убедиться, что твоя пара сильна и может вынести многое? Хотела бы, чтобы он жил вечность?

Я прикусываю губу и киваю.

— Если стану вампиром, я столько потеряю.

— Например?

— Кузину, своё дело, всё, ради чего работала. Мне придётся бросить жизнь. Маттиас хочет отвезти меня в Швецию, где я буду совсем одна.

Брандт выгибает бровь.

— У тебя будет он.

— А если он решит, что я ему не нужна? — Я уже была с мужчиной, который пообещал мне златые горы, а потом передумал.

— Он не стал бы делиться с тобой кровью, реши тебя бросить. Ради тебя он принял удар серебряного ножа. Он кормился от тебя. Отсюда нет пути назад.

— А Луна была счастлива, живя в темноте, потому что у неё была пара? — Я не могу не давить. — Она умерла из-за того, кто он, бросила свой дом, чтобы быть с ним. Отказалась от солнечного света и нормальной жизни. Что это ей дало?

Брандт встаёт.

— Отличные замечания. Тебе нудно принять серьёзное решение. И что бы ты там не решила, не надейся на авось. Если ты хочешь бросить Маттиаса, говори напрямую.