Когда мы это обнаружили, я чуть крылья на себя не наложил. Ведь по по сути мне, защитнику человечества, предлагали тысячи лет отсидеть за решеткой, а потом вернуться в мир только для того, чтобы быть жестоким судьей и кровавым палачом для миллиардов людей!!! Нет уж, увольте.

Тогда мы стали искать слабые места в “Откровении”. Сотни раз мы моделировали измененные сценарии Апокалипсиса, но в каждом случае концовка оставалась неизменной.

Позже мы решили менять не все пророчество, а лишь его части, маленькие винтики большого механизма. Я давно понял, что “Откровение” можно разделить на несколько отдельных частей, а в них можно выделить либо системные сцены, либо ключевых персонажей.

Я уверен, что каждый второй житель на планете слышал о четырех Всадниках Апокалипсиса. Так ведь, господин Четвертый?

У Бестужева зашевелились волосы на затылке от этих слов. На экране, на фоне картин средневековых художников, изображающих Всадников, побежала строка со строчками “Откровения”. Люцифер, театрально вскинув руки, декламировал.

— Я взглянул, и вот конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить. В “Откровении” не дается имя Первому всаднику, но традиционно (у людей так сильны традиции) считается, что это Чума.

И Бестужев вспомнил: Пабло Ганадор.

“Ganador по-испански означает не что иное как “Победитель”, - сказал им переводчик Мезенцев.

“Бедного Пабло привезли на место казни на его же собственной машине — белом Range Rover”, - докладывала Инга.

“Если говорить о самых высокохудожественных тату, я бы выделил венец на голове… И вот на плече красивое тату лука со стрелами” — Стрельцов прямым текстом выдал все атрибуты Первого Всадника.

— И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч. Традиционное имя второму всаднику — Война. Знакомо, капитан?

Красная Toyota… тату меча на плече… Guerra по-итальянски означает “война”… спецназ европейской мафии La Santa, свергающий целые правительства и разжигающие конфликты между странами… Все сходится.

А Люцифер не останавливался:

— Я взглянул, и вот конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. Третий Всадник — Голод с весами в руках, символизирующими тщательно отвешиваемую еду во времена ее недостатка.

И снова паззл складывался. Гермафродит Иван Голодный и его акции голодовки… Черный “Мерседес” и клеймо в виде весов…

— Мы давно поняли, что Всадники — это люди, которых божественное провидение превратило в функции: гнобить, мучить, убивать, приносить страдания и прочее. И именно они, по задумке, призваны запустить механизм Апокалипсиса, эдакий стартер всей кампании по уничтожению людей. Мы думали, как их остановить, но превращенные в чистые функции, они были неуязвимы для наших сил.

И тогда Лжепророка осенило: а что если Всадники сами уничтожат друг друга? Мы до последнего не были уверены, что им это под силу. Но четко понимали: что в случае их уничтожения Апокалипсиса не будет: процесс просто не запустится. И мы утрем нос старику Иоанну.

Первые испытания оказались провальными. Проведение слепо, и выбор Всадников случаен. Они упорно не желали вступать в контакт друг с другом, и уж тем более — ссориться и убивать. Наоборот, осознав свои возможности, они с радостью открывали свои темные стороны и приступали к уничтожению человечества. Лишь однажды нам сопутствовала удача: Война решил уничтожить Голод, но не смог — силенок не хватило.

Все, кроме Лжепророка, отчаялись. Но именно ему опять пришла в голову нужная мысль: ведь среди Всадников есть тот, чья функция и заключается в том, чтобы нести смерть. Он должен расправиться с другими Всадниками, а потом — и убить самого себя. Так появился ты, капитан Александр Бестужев, Четвертый Всадник Апокалипсиса.

— И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя “Смерть”; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертой частью земли — умерщвлять и голодом, и мором, и зверями земными.

— Ну могли бы вместо бежевой “четверки” хотя бы иномарку дать, — попытался шутить Бестужев. Голова шла кругом, реальность воспринималась уже с трудом. Он — Четвертый Всадник Апокалипсиса. Сама Смерть во плоти. Смерть, обладающая неизмеримой силой и уже испившая человеческой крови. Или это кровь Всадников? Четкой границы Бестужев провести уже не мог.

— Я всегда был против того, чтобы кому-то из людей что-то давать. Свою судьбу, своих женщин и свои машины вы выбираете сами. А потом — либо радуетесь, либо страдаете.

— А как же я? — спросил капитан. — Разве у меня был выбор?

— Мы лишь подтолкнули тебя к очевидному решению, но окончательный выбор был всегда за тобой. Осознав силу своей функции, твое естество приняло решение. Смерть создана для того, чтобы убивать, и ты начал убивать. Да с такими выкрутасами, что мы тут все за головы хватались. Возможности Четвертого Всадники оказались безграничными. Ты сломал временные рамки и сумел вынуть с Голгофы кресты, на которых был распят Христос и двое бандитов. Да-да, не удивляйся, это те самые кресты.

Бестужев тяжело сглотнул.

— А сам метод убийств? Высушить тела, потребить всю их кровь, чтобы твои силы еще больше увеличились.

Дьявол картинно зааплодировал капитану.

— Но повторюсь: ты всегда сам решал, что будет дальше. И последний шаг ты тоже должен сделать сам. Ты уже уничтожил трех Всадников Апокалипсиса, остался только один. И если он тоже будет мертв, то Армагеддона не будет, и человечество останется жить. Решать тебе.

Люцифер наполнил стакан Бестужева до краев. Потом подумал и поставил рядом и графин. Подошел к кровати и вытащил из-под подушки револьвер.

— В нем лишь один патрон. Они оставили его для меня, — усмехнулся Дьявол, — думали, что рано или поздно я все-таки сломаюсь. Наивные… Теперь он твой. Судьба человечества — в твоих руках.

Револьвер лег рядом с графином. Люцифер повернулся к Хачериди, так ни разу и не вступившему в диалог:

— Пойдем, Лжепророк, нам пора.

Демон, кряхтя, вылез из кресла, подошел к Бестужеву и сказал:

— Приятно было с тобой познакомиться, капитан. Увидимся в другой жизни.

Они покинули номер, выйдя через одну из дверей. Бестужев сидел в кресле, не шевелясь. Потухший было телевизор снова ожил. На экране проносились сцены из жизни капитана. Вот он, маленький, учится “чеканить” футбольный мяч. Он первым во дворе сумел набить сто раз. А вот он с длинной палкой, на конце которой загнутый гвоздь, сбивает с деревьев орехи. Они падают на землю, верхняя кожица лопается, а под ней — твердый грецкий орех.

Бестужев увидел молодых родителей, ругающих его за потерянные часы. Маленький Саша плачет, его одновременно мучают два чувства: стыд и жалость к самому себе. Мама уходит на кухню и там переживает, не перегнула ли она палку.

Первая любовь, первые поцелуи. Школьные друзья и первая бутылка водки, выпитая по кругу. Встречи, расставания, поездки и работа — жизнь провинциала Бестужева была не скучной, он всегда старался ценить каждый день. Потом он увидел Леру, их первые ночи. Невольно сравнил ее с Верой, воспоминания о которой были еще слишком свежи.

“Расставание с Лерой — однозначно дело рук Хачериди”, мрачно подумал он.

Умирать не хотелось. Особенно сейчас, когда он окончательно осознал, что он есть такое. Ведь при желании он смог бы поставить на колени весь земной шар. Куда там боевикам Ндрангеты или MS-13. Но полицейский, сидящий внутри, четко осознавал: Смерти не место в мире людей. Все это кончится очень плохо.

Капитан снова и снова пересматривал свою жизнь, потягивая нестерпимо вкусный виски. В какой-то момент на весь огромный экран появилось улыбающееся лицо Веры.

— Твоя жертва не будет напрасной, я же обещал тебе, — молниеносным движением Бестужев схватил револьвер и приставил его к виску, взвел курок и нажал спусковой крючок.