Как и в тот злополучный день, он присмотрелся к иконе Иисуса Христа. Тогда ему показалось, что из глаз образа скатилась слеза. Сейчас ему ничего не казалось. Из обоих глаз Сына Божьего протянулись две кровавые полоски. Спаситель оплакивал — но вот кого? Не Бестужева ли?

От Золотых до бывшего губернаторского дома капитан дошел за пару минут. От рекогносцировки отказался. Его новый план был до гениальности прост. Он решил обменять себя на Веру, тем самым выведя ее из игры. А потом — что-нибудь придумать, чтобы выманить признание у Хачериди. В общем — действовать по обстановке.

Капитан сунулся в парадную дверь, но, как и в прошлый раз, она оказалась заперта. Бестужев нахмурился. Хачериди поменял условия сделки? Или за ночь и утро произошли события, которые кардинально изменили ситуацию?

Капитан отошел от здания метров на семь, вступив на проезжую часть, сложил ладони рупором и прокричал:

— Хачериди! Ты где? Прячешься от меня?

Ответом служила гробовая тишина.

— Хачериди! Отпусти Веру! Выходи — поговорим, как мужчины!

И снова — тишина. И тут Бестужев вспомнил письмо Джавадова. А вдруг? Он набрал побольше воздуха и проорал:

— Дом с привидениями? Отличный выбор для такого демона, как ты. Знай: я иду к тебе.

Сначала капитан подумал, что опять ничего не произойдет. Но тут с душераздирающим скрипом приоткрылась входная дверь, словно приглашая Бестужева войти в здание.

Капитан сомневался недолго. В несколько прыжков он достиг двери и рванул ее на себя. Войдя внутрь, он на секунду крепко зажмурился: после дневного света глаза видели только темноту.

За спиной громко захлопнулась дверь. Бестужев развернулся, подергал за ручку — тщетно. Капкан захлопнулся.

— Ну здравствуй, капитан, — раздался голос грека откуда-то сбоку. Глаза капитана начали привыкать к темноте, и он разглядел силуэт Хачериди. Рядом стоял кто-то еще.

Хачериди щелкнул пальцами, и на стенах загорелись факелы, вставленные в металлические держатели. Факельная дорожка уходила далеко вперед. Казалось, что на несколько сотен метров. Но этого не может быть, осадил сам себя Бестужев.

— Где Вера?

— Не бойся, твоя спутница жива и здорова. И даже не связана, — он отошел в сторону, и капитан увидел Веру, спокойно курящую сигарету и без страха смотрящую на Бестужева.

— Я хочу, чтобы она ушла, — потребовал капитан.

— Я тоже хочу, — буркнул грек. — Но вот она сама не хочет.

— Вера! — позвал Бестужев. — Все хорошо, я рядом, опасности больше нет. Ты свободна.

— Нет, Саша! — улыбнулась журналистка. — Опасность очень велика. Но она угрожает не мне, а тебе. Но ты не бойся, я буду рядом.

Бестужев не знал, что ему ответить. В растерянности он огляделся вокруг и спросил:

— Почему здесь так темно? И вообще — где мы?

— Это преддверие темницы, где несколько тысячелетий назад Архангел Михаил в теле богатыря Айка Наапета заточил ангела, которого ты знаешь под именем Люцифер. Здесь закончится твой путь, капитан Бестужев, и начнется Апокалипсис.

— Ну это мы еще посмотрим, — усмехнулась Вера и, повернувшись спиной к мужчинам, пошла вдоль факельной линии.

Хачериди развел руки в сторону:

— Женщины, капитан, что с них возьмешь? Кстати, здесь можно не носить маски, — и грек преобразился в демона, которого не так давно перед смертью довелось лицезреть полковнику Булдакову.

План Бестужева летел ко всем чертям.

Бестужев очень быстро потерял чувство времени. Возможно, прошло всего полчаса, а, возможно, и целая вечность. Капитан шел рядом с демоном Хачериди, лишний раз стараясь не смотреть в его сторону. Привыкнуть к новому обличью секретного агента никак не удавалось.

В нескольких метрах впереди вышагивала Вера. В самом начале их пути Бестужев хотел нагнать ее, но та — лишь ускорила шаг, давая тем самым понять, что сейчас не готова к общению. А вопросы к ней у капитана были. Чем больше он думал про Веру, тем явственнее понимал, что она появилась в его жизни совсем неспроста. И какова ее истинная роль в этой истории, он не знал. Он даже не представлял, на чьей же стороне она была? Бестужев очень надеялся, что все-таки на его.

Между факелами было ровно тридцать шагов. Капитан от нечего делать принялся было считать количество пройденных пролетов, но утомился от этой затеи уже на второй сотне.

— Как это может быть? — обратился он к Хачериди, но упрямо смотрел при этом перед собой. — “Дом с привидениями” не такой уж и большой, мы уже должны быть десять раз пройти его насквозь. Или мы тут круги наворачиваем?

— Капитан, вы до сих пор пытаетесь держаться за свое материальное понимание мира, искать рациональные объяснения всему происходящему, — осклабился демон. — А их нет. Просто — нет. Чем раньше вы примете эту истину, тем проще вам станет жить.

— Хорошо, — ответил Бестужев, хотя было видно, что принять новую реальность он абсолютно не готов. — Где же мы?

— Прямо сейчас мы плутаем по коридорам Хаоса. Архангел Михаил понимал, что ничто не вечно под нашей Луной. Пройдут годы, сотни, тысячи лет, и тюрьму Люцифера обнаружат. Поэтому ему было мало заточить ангела в тюрьму, он выстроил вокруг нее эти коридоры, чтобы никто не смог проникнуть к пленнику.

— И за все эти годы никто так и не смог?

— Из людей — никто. Мы же, верные слуги Падшего Ангела, довольно быстро отыскали лазейки — и из вашего мира, и из самой Преисподней. Поэтому время от времени навещали его — но не часто, чтобы не привлекать излишнего внимания Небес. А вскоре мы обнаружили, что и сами жители Рая не прочь сгонять на экскурсию и полюбоваться плененным собратом.

— Даже так? — хмыкнул Бестужев.

— Да ужас просто. Небожители ведут себя хуже китайских туристов, впервые попавших в зоопарк. Ладно они тычут пальцами и обзываются, но они пытаются покормить “зверушку” с руки. Или, словно мадагаскарского попугая, просят повторить псалмы во славу Града Божьего. И как Всеотцу за них не стыдно?

— А что Дьявол?

— Терпит, что ему остается… Он же их брат все-таки. Это, когда жизнь удалась, память становится короткой. Когда же терпишь лишения год за годом, помнишь все, что потерял: и хорошее, и плохое…

Дальше шли молча, думая каждый о своем. Но долго Бестужев молчать не мог — уж слишком происходящее вокруг не вписывалось в рамки его мировосприятия.

— А Вера здесь при чем? — снова пристал он к демону. — Ты ведь знаешь это, я уверен.

— А ты так и не догадался, кто она такая? — усмехнулся Хачериди.

— Неужели тоже ангел? — отпрянул потрясенный капитан.

— О нет, она не ангел. Но и не человек. Впрочем, к нашему лагерю Вера не имеет никакого отношения, так что ее природа — загадка и для меня.

— То есть она — на стороне Света, — уточнил Бестужев.

— Она — на твоей стороне, капитан. И больше — ни на чьей. С остальными вопросами приставай к ней сам.

Снова замолчали. Бестужев предпринял еще одну попытку догнать Веру и поговорить с ней, но снова безрезультатно. Правда, капитан обратил внимание на то, что она стала задумчивой и грустной. Бестужев снова переключился на демона.

— Сколько нам еще идти?

— Кто ж знает? Коридоры Хаоса непредсказуемы, здесь переплелись время и пространство, судьбы всех людей, когда-то живших, и тех, кто еще будет жить. Если прислушаешься сердцем, то сможешь уловить все чувства, когда-либо обуревавшие людей. Да и не только людей… Хаос проверяет нас, прощупывает, достойны ли мы найти нужную дверь.

Время шло, но ничего не менялось. Все также впереди шагала Вера, в нескольких шагах за ней — Бестужев и Хачериди в своем демонском обличье. С двух сторон их окружала цепочка факелов, дарующая немного света, но не дающая понимание, что находится за ее пределами. Иногда Бестужев оборачивался, но картина что спереди, что сзади была одинаковой. Пару раз пытался повернуть влево или вправо, чтобы выйти за пределы линии факелов, но каждый раз упирался в невидимую стену. В очередной раз больно ударившись коленкой о воздушную преграду, он выругался, чем привлек внимание Хачериди. Демон покачала уродливой головой: